Девушка встала, обернулась и взяла что-то с заднего сиденья. О'Хара не мог понять ее действий и изумленно наблюдал, ожидая развязки.
— Может быть, у нее что-нибудь есть для нас? — спросил он приятеля.
— Да уж, наверное, — ухмыльнулся тот, время от времени тоже поглядывая в зеркальце.
У ирландца в голове мелькнула мысль: а может, она хочет продемонстрировать стриптиз? А что, он слыхал от кого-то из ребят про то, как какая-то козочка вроде этой разнагишалась и ехала рядом с патрульной машиной, демонстрируя свои прелести, пока парни не врезались в рефрижератор, а потом даже не остановилась, стерва такая.
Он ухмыльнулся. А все-таки было бы неплохо посмотреть, что у нее под этими тряпками.
Но девушка и не думала раздеваться. Она положила себе на плечо какую-то странного вида штуковину, прицелилась и… что-то вылетело из раструба этой…
(«Боже святый! Это же ракета! — вдруг с ужасом подумал ирландец. — Эта сука стреляет в нас!»)
…ракетницы. Светло-желтая дымящаяся полоса скользнула вдоль по улице — но не в сторону грузовика, а в противоположную — и мусорный бак, стоящий в сотне метров от перекрестка, с грохотом взлетел в воздух. Яркий гриб взрыва расцвел на асфальте. Грохот был настолько сильным, что у О'Хара зазвенело в ушах. Ударной волной выбило стекла во всем квартале. Где-то зазвенел звонок сигнализации. Из раскуроченного взрывом пожарного гидранта хлынул фонтан воды, заливая улицу.
— Да она стреляет в нас, мать твою! — заорал О'Хара.
Джон тоже услышал взрыв. Он вскочил и приник к решетке.
Синди, ничуть не смущаясь своей ошибки, перевернула ракетную установку, прицелилась и нажала гашетку.
Яркий огненный шар стремительно полетел к грузовику, за долю секунды догнал его и взорвался под правым передним колесом.
Грузовик подбросило о воздух. Дверь, вместе с правым крылом, сорвало, колесо покатилось в сторону. Что-то со звоном грохнуло об асфальт. На месте взрыва образовалась оплавленная проплешина. Грузовик завалился на бок. Дверь кузова болталась на одной петле, и густой едкий дым клубами вырывался из щели.
Джон довершил то, что начал взрыв. Он сбил дверную створку ударом ноги и выскочил на улицу, жадно глотая ночной воздух. Пламя, потрескивая, ползло по кузову.
Синди подъехала к грузовику и, остановившись, перебралась на пассажирское сиденье.
Джон не без некоторого удивления посмотрел на нее.
— Где ты научилась стрелять?
— Инструкцию прочла, — улыбнулась девушка.
* * *
Четыре часа тридцать три минуты до…
…Родригес нервничал. Сидя на террасе своего особняка, — точной копии его бывшей резиденции в Альверде, — он цедил мартини. Выпив несколько бокалов, генерал успокаивался, но ненадолго. Приходилось вновь выпивать пару бокалов, чтобы успокоить возбужденные, натянутые, как рояльные струны, нервы.
Несколько раз рядом появлялся Беннет. Он занимался тем, что проверял посты часовых и приглядывал за девчонкой Метрикса.
«Этот ублюдок тоже нервничает, — с мрачным удовлетворением подумал Родригес. — Правда, куда меньше, чем я, надо отдать ему должное».
Генерал боялся. Боялся той истории, которую заварил сам. Боялся Метрикса. Его должны убить после того, как он выполнит свою задачу. Должны, но вот убьют ли? Страшно. Переворот. Первый раз в жизни он затеял военный переворот. И это тоже страшно. Не всегда оружие и армия могут удержать власть. Кому-кому, а уж ему-то, генералу, об этом известно лучше, чем кому бы то ни было.
Родригес налил себе еще мартини, выпил и закурил гаванскую сигару.
Со стороны могло показаться, что генерал, наоборот, расслаблен и спокоен. Нет, он, действительно, не кричал, не метался из стороны в сторону, а сидел в кресле, глядя на мерцающие в воде дорожки лунного света. Достойный стратег, планирующий свое дальнейшее будущее, усмехнулся невесело Родригес.
Мысли его вновь и вновь возвращались к Метриксу. Да. Вот чего он боялся больше всего. Метрикса. И…
Беннет бесшумно вынырнул из темноты за его спиной.
…Да. И Беннета. Генерал чувствовал таящуюся в нем злую, сумасшедшую жажду убийства и боялся. И ненавидел Беннета так, как ненавидят лишь смертельных врагов.
Его тоже нужно будет убрать. На всякий случай.
«Коммандо» остановился рядом с ним и застыл.
— Когда самолет приземлится в Альверде? — задумчиво спросил Родригес.
— Часа через четыре, — ответил Беннет. В голосе его звучала неприкрытая насмешка. Он-то знал, что думает генерал.
Несколько секунд над террасой висела тишина, нарушаемая лишь шумом волн да криком птиц в пальмовых зарослях.
— Как ты думаешь… у нас могут возникнуть проблемы? — вдруг спросил генерал.
Беннет улыбнулся, но Родригес не видел этого и не мог оценить.
— Метрикс будет делать то, что ты ему скажешь, — ответил Беннет и добавил: — Вероятно. Но только пока верит, что ты вернешь ему дочь.
Генерал обдумывал его слова, потягивая спиртное. В животе у него вновь образовался холодный ком страха, а спина взмокла от пота. Поставив стакан на стол, Родригес протер лоб и задал следующий вопрос:
— Ты думаешь, он может догадаться?
Беннет усмехнулся. На этот раз не таясь, открыто.
— Я бы учел такую возможность, Александро.
Родригес несколько секунд сидел, уставясь прямо перед собой в ночь, а затем резко поднялся. Он взял себя в руки, стараясь не дрожать.
— Пойдем посмотрим, чем занимается его дочь.
— Зачем? — Беннет в упор разглядывал Родригеса, словно видел его впервые.
— Я сказал, пойдем и посмотрим.
Генерал произнес это жестко и зло, стремясь подменить злобой собственную растерянность и страх.
Беннету захотелось довести его до истерического припадка. Заставить Родригеса проявить свое нутро, сидящую в нем панику. Хотелось увидеть, как он заорет, брызжа слюной, покрываясь красными пятнами.
Но он вновь подавил в себе это желание и пошел вслед за генералом, думая о том, что рано или поздно, но оно вырвется наружу, став огромным и пугающе-диким, не умещающимся в его бочкообразной груди. И тогда произойдет что-то жуткое.
Беннет не стал гадать, какие формы оно примет и в чем проявится, а решил ждать. Когда это произойдет, он и так все узнает.
* * *
Три часа двадцать минут до…
…Керби смотрел на выстроившихся в затылок друг другу людей. Все они были одеты в одинаковые синие комбинезоны с желтой эмблемой «Патриа Энтерпрайзес» на спине.
Майор Шелфилд, молодой высокий блондин, старший одного из отделений команды «Дельта», оглядел эту угрюмую колонну.
— Держу пари, что едва ли у кого-нибудь из них есть виза на въезд или разрешение на жительство.
Генерал не стал опровергать это утверждение, поскольку оно не расходилось с его мнением.
Ему вообще не хотелось разговаривать. Только что осмотрев ангар, Керби еще раз убедился в правильности своей версии: Родригес готовит переворот в Альверде. Теперь все его планы рухнули. Без всей этой техники ему не удержать власть, а значит, и сама попытка обречена на провал.
Керби волновался о другом. Где Джон? В небольшой комнатке он обнаружил одну очень интересную запись: рассчет координат. На карте эти координаты — небольшой островок — оказались обведены красным карандашом.
В самом факте ничего странного, естественно, не было, но… запись, почерк очень напоминали Джона. Метрикс в свое время очень упорно выводил цифру «девять» с длинным хвостиком. Керби не раз говорил ему об этом, объясняя, что в один прекрасный момент «девятка» может очень подвести его.
Так вот, в рассчетах координат у половины «девяток» был длинный хвостик. Словно начинал писать один человек, а закончил другой. И этим другим был Джон. Плюс к этому обведенный карандашом остров — тоже одна из привычек Джона Метрикса. Причем у него получалось не замкнутое кольцо, а рваное, не дорисованное до конца.
По всему получалось, что Джон не улетел в Альверде, а находится на свободе. Действует и опережает Керби на один ход. Только непонятно, почему он не сообщил ничего Керби. Не мог? За ним следят? Нет, ерунда. Метрикс — отличный боец и сумел бы оторваться от слежки. В конце концов, смог бы убить врага. Или… или Джон решил действовать на свой страх и риск. И уж если это так, то… Лучше бы Керби найти его. И чем раньше, тем лучше.
Керби прошел к вертолету и, сняв микрофон переговорного устройства, заговорил:
— «База», я — «Уай-эн-34», ответьте мне, прием?
— «Уай-эн-34», я — «база», что у вас? — отозвался почти моментально голос в динамике.
— Я оставлял запрос по делу солдат отделения А-672, прием.
— Одну минуту, «34», я проверю. — В эфире повис треск помех. Пауза держалась несколько секунд, а затем тот же голос ответил: — Есть. Вы слушаете, «тридцать четвертый»?
