Ознакомительная версия.
— Генеалогическое древо.
14
Через двое суток Щербак вернулся со следующей информацией:
Игнатьев — это фамилия отчима, по отцу Альбина — Кормильцева. Фотография троюродного дяди, предъявленная матери Альбины, была опознана. «Троюродный дядя» оказался ее родным отцом, Валентином Кормильцевым.
При этом сообщении присутствовали только трое: сам Щербак, Гордеев и Артемьев.
— Вроде я такую фамилию слышал: Кормильцев, — неуверенно сказал Артемьев. — Вы не помните, Юрий Петрович?
— Я не помню и не знаю, — веско сказал адвокат. — Я бы вспомнил, если бы слышал хоть однажды.
— Обычно чего не помню я, — вздохнул Артемьев, — помнит Бомба. — И он позвонил Долохову.
— Валентин Кормильцев?! — засмеялся тот. — Ну ты даешь, темнота… Я, кстати, с ним не так давно общался.
Артемьев положил трубку и стал объяснять, кто такой Кормильцев, и тут Гордееву стало стыдно за свою самонадеянность. Никакие человеческие слабости адвокатам, даже возглавляющим химкинский филиал, не чужды. Он вспомнил, где видел раньше Кормильцева. На приеме в честь японской модельерши. Только там у него была борода, и он косил под журналиста — высокий, пожилой, волосатый и бородатый. Случайно он там оказаться не мог, значит, кого-то искал или что-то подслушивал.
Вечером этого же дня стало известно, что Кормильцев находится в Зеленогорске. Туда срочно выехал Филипп Агеев.
1
Про Зеленогорск Гордеев знал наверняка лишь то, что это не такой уж маленький городок на берегу большого озера. Пришлось прибегнуть к услугам электронной справки, но и она не сильно просветила адвоката. Сто девяносто тысяч жителей, металлообрабатывающая, химическая и стекольная промышленность. Кажется, не сильно процветающая. Вот, собственно, и все. Зато озеро и впрямь было чудесным местом, около него даже превосходную минеральную воду добывали. Впрочем, Зеленогорск к этому отношения не имел. Зато по эксклюзивным сведениям, полученным опять же не без помощи сыщиков агентства «Глория», Гордеев теперь знал, что Зеленогорский водоем — один из немногих в Подмосковье, где можно поймать угря до метра в длину и весом до килограмма. Искать его следует вдоль северо-западного берега и у дамбы. Опытный рыболов Коля Щербак сказал, что ловят эту рыбу как поплавочными удочками, так и донками. А клюет угорь лучше ночью и на вечерней заре; самая подходящая для него наживка — червяк или малек. Все это были ценные сведения, учитывая, что Гордеев рыбу никогда не ловил и подобного времяпрепровождения не понимал. Но он серьезно кивал, когда Щербак все это рассказывал, да еще и спасибо сказал. Кто знает, что, когда и где пригодится. Хотя с удочкой в руках себя Гордеев, конечно, представить не мог.
С другой стороны, еще утром он не мог и думать, что поедет по дороге, проложенной на месте большого проезжего тракта, который проторили российские и иноземные купцы от торгового вольного Великого Новгорода к великокняжеской Москве.
История первых поселений в этих краях уходит в незапамятные времена, когда здесь пролегал сухопутный волок из верховий Волги к Москве-реке. Между реками Сестрой и Истрой был построен судоходный канал. Около деревни Загорье соорудили дамбу протяженностью около двух километров, и в долине речек Сестра и Мазиха образовалось озеро. Оно служило для подпитки канала водой. Канал и дамбу строили двадцать пять лет, а просуществовали они всего около десяти, зато озеро живо и поныне. И еще именно здесь в середине XIX века развернулись большие земельные работы по сооружению первой в России магистральной железной дороги между Санкт-Петербургом и Москвой, а осенью 1851 года на дороге открылось регулярное пассажирское и грузовое движение. А также пешее — тут, если верить ему самому, Радищев из Петербурга в Москву проезжал. Теперь вот адвокат Гордеев проедет.
С другой стороны, много ли надо знать юристу, отправляющемуся работать в провинцию? Провинция — дело особое. Тем более подмосковная. В провинции люди начинены комплексами по отношению к центру. Они его и любят, и ненавидят, они и стремятся в Москву, и проклинают ее. Они гордятся соседством с ней и ей же завидуют.
Словом, здесь надо держать ухо востро и свою «столичность» никак не демонстрировать. По крайней мере, до поры до времени. Так думал Гордеев, подъезжая к маленькому городку.
Въехав в него, он вдруг почувствовал, что проголодался. Свернул в переулок и нашел заведение под названием «У Митрича».
В закусочной стоял гул. Посетителей разнообразного возраста тут было немало, однако на Гордеева никто не обратил внимания, и он спокойно уселся за столик. Низко висящие абажуры и густой сигарный дым обеспечивали ему защиту от нескромных глаз. Он смотрел, как бармен наливает заказанное им пиво. Кружка была наполнена, подымающаяся пена снята лопаточкой, затем в кружку долили пива и дали ему отстояться. Потом вся процедура повторилась. Лишь через пять минут бармен счел, что напиток доведен до нужной кондиции и его можно подавать. Изучив короткое меню, написанное от руки, Гордеев заказал люля-кебаб с горячими помидорами, фаршированными сыром. Официант кивнул и тут же отошел.
— Ну Гришка дал, — раздавалось время от времени то слева, то справа от Гордеева. — Ну дал…
— Ну и выдал…
— Ну не подфартило…
Звучало одно и то же имя, и Гордеев, улучив момент, когда официант ставил перед ним тарелки, поинтересовался, что же случилось с этим самым Гришкой.
Тут официант посмотрел на Гордеева внимательно, и во взгляде этом однозначно читалось удивление: как же так, можно ли не знать Гришку и того, что с ним приключилось?! Все же он буркнул:
— С трубы упал. Ну его тут же в Чертову Крепость и определили. Пусть остынет покамест…
— Куда?
— В Чертову Крепость. — Официант определенно удивился такому вопросу.
Гордеев предпочел ничего не уточнять. Он же оказался поздним вечером в чужом городе, и если все тут судачили о происшествии с каким-то Гришкой, значит, это был секрет Полишинеля.
Впрочем, скоро все стало ясно. Зеленогорск определенно был городок самодостаточный, тут даже имелась своя тюрьма, выполнявшая функции как следственного изолятора, так и тюрьмы постоянного содержания — здесь отбывали наказание заключенные из азиатской части России и, по слухам, некоторые в прошлом высокопоставленные чиновники, которых по тем или иным причинам в колонии отправлять было нельзя.
Наличие такого пенитенциарного заведения, с точки зрения Гордеева, свидетельствовало об определенном социальном уровне города. В большинстве подмосковных райцентров подследственные не задерживались, их перевозили в Москву. Но в Зеленогорске была старинная тюрьма, построенная в конце семнадцатого века каменная крепость с характерным названием Чертова.
Одной из достопримечательностей Зеленогорска справедливо считается старинный парк усадьбы Малорощино с лиственничными аллеями, мостками через овраги, прудами и островами на них, который объявлен памятником природы. Через один из трех прудов по дороге к усадебной церкви, построенной в 1793 году, ведет трехпролетный арочный мост, названный в народе Чертовым, и это название закрепилось. Через девять лет в Зеленогорске появилась крепость для «отражения внешнего и внутреннего врага», получившая, по иронии судьбы, такое же название. Назначение крепости было малопонятным вплоть до середины девятнадцатого века, пока ее не сделали пересыльной тюрьмой. С тех пор только по криминальной надобности это мощное сооружение использовали — что до революции, что после.
Впрочем, хватало тут и других исторических памятников: здание бывшего императорского путевого дворца — в главном доме сейчас находился окружной госпиталь. Дом купца Капустина стал зданием администрации района. В двухэтажном здании купеческого собрания размещается сейчас универмаг. На озере оборудована пристань и ходит теплоход «Сусанин», а также две моторные и сотня весельных лодок.
Прокуратура, равно как и милицейское начальство, находится в здании советской постройки на большой площади, с которой никто не торопится убирать монументальную фигуру вождя мирового пролетариата. Фронтон здания прокуратуры украшен замысловатой лепниной. Гордеев посмотрел на массивные двери этого сооружения и решил до поры до времени сюда не соваться.
2
Рано утром по нескольким кварталам Зеленогорска пробежала весть о том, что на высоченной трубе стекольного завода сидит человек. Наиболее любопытные кинулись туда, чтобы стать непосредственными участниками событий. Те же, кто не смог по каким-либо причинам присутствовать на представлении, смотрели его со своих балконов или из дворов, благо трубу было видно с любого конца маленького района, почти все жители которого работали на стекольном заводе. Для людей, имеющих уйму свободного времени, это было развлечением. Завод закрыли месяц назад, и почти все жители района фактически являлись безработными. Абсолютное большинство любопытных занимал только один вопрос: «Кто же это учудил такое?» Кто-то принес бинокль, и все стало понятно. Это был местный алкаш, бывший передовик Гришка Воскобойников. Мотивов для того, чтобы забраться на тридцатиметровую трубу, у него было хоть отбавляй: от жены-изменницы до белой горячки.
Ознакомительная версия.
