Со скоростью чуть большей, чем у старушки, гуляющей в парке, я доехал до озера к восьми утра. Нахально выкатил на самый берег, посокрушался, что озеро снова укутано туманом, несмотря на то, что уже давно встало солнце, и порулил назад в лес, отыскивая место, где спрятать «Минск».
Свой лагерь я нашел в полном порядке, хотя, если честно, беспокоился за него, вспоминая истории о любопытных медведях, которые просто не могут жить без того, чтобы не разворошить оставленный охотниками рюкзак или не растерзать покинутую на пару часов палатку. Но, похоже, всех медведей здесь давно съели или пересажали по зоопаркам.
Я забрался под маскпокров, сразу уткнулся в «Сваровски» и разочарованно крякнул. Туман только начинал рассеиваться, и видимость была почти нулевой. А ведь через десять минут академик выедет на утреннюю прогулку. Неужели придется ждать вечера?
Чтобы не терять времени даром, я достал из противогазной сумки пульт дистанционной активизации взрывателя, проверил предохранитель и вставил внутрь две батарейки. Тумблер «мощность сигнала» я повернул до упора и насколько возможно выдвинул наружу антенну. Потом снова уткнулся в видоискатель.
Туман напоминал клубы дыма. Он то сгущался, то рассеивался настолько, что я мог отчетливо видеть «замок», гараж и стоящий на привычном месте «Уазик». И радоваться: «Олл раит. Машина там, где и надо. Значит, мою посылку не обнаружили». А туман уже снова сгущался, и от построек на острове оставались лишь смутные силуэты, а разглядеть людей было вообще нереально. Эх, если бы подул хоть какой-нибудь ветерок. Но по закону подлости в это утро было безветрие.
Два раза в моменты просветов мне удалось разглядеть академика, привычно катавшегося на своей коляске по дорожке в районе березовой рощицы. Близко к «Уазику» он не подъезжал. В третий раз, когда небольшой ветерок чуть-чуть разогнал туман, Кезамаа я уже не обнаружил и, чертыхнувшись, посмотрел на часы: без двадцати десять, академик убрался-домой. Да провались он в преисподнюю, этот проклятый туман!
Ничего больше не оставалось, как только ждать вечера — замечательная возможность выспаться. Как-никак, а поднялся я сегодня чуть свет. И неизвестно, когда снова удастся забраться в постель. Меня не покидало предчувствие, что, как только устрою на острове фейерверк, я окажусь со всех сторон обложенным большими и маленькими проблемами. И все их придется решать, чтобы благополучно добраться до обжитых мест и затеряться в толпе… Ну а сейчас спать, спать, спать…
Я стянул с себя камуфляжную куртку, немилосердно смял ее и подсунул под голову. И, пытаясь забыться, долго тешил себя мыслями о том, какой же я молодец! Пока что все делаю правильно. Пока все идет, как по маслу. Несмотря на туман, скомкавший мои сегодняшние планы на утро…
Далеко за полдень меня разбудили птицы, поднявшие гвалт на соседних скалах. Еще толком не продрав глаза, я первым делом уткнулся в видоискатель и скользнул взглядом по острову. Там все было спокойно. — «Уазик» стоял на привычном месте, выпятив из-за гаража задницу. Трое мужчин возились около вертолета. Две знакомые мне девчонки — те, которым надо прополоскать с мылом рты, — плескались в озере напротив песчаного пляжа.
День выдался солнечным и жарким, и в моей норе было сейчас, как в финской сауне. Лоб и шея покрылись испариной, а футболка промокла насквозь. Я подогнул края маскпокрова и устроил небольшой сквознячок, потом наскоро перекусил и еще раз возблагодарил заботливую бабу Марусю. Как жаль, что, возможно, мне даже не удастся с ней попрощаться, если придется рвать когти отсюда в режиме дефицита времени и пространства. И навряд ли когда-нибудь я смогу навестить ее, просто заглянуть, просто передать с кем-либо ей гостинец. Дорога в Пяльму и ближайшие окрестности мне на долгие годы будет заказана. Уж слишком я здесь наследил.
Наследил так, как в другой раз не получится, даже если захочу сделать это специально. И то, что вчера вечером я, как мог, прибрал за собой в доме и в «Москвиче», было скорее данью инстинкту, заложенному в меня еще в тренировочном лагере. Я стер все свои отпечатки, на веранде открыл нараспашку окна, чтобы максимально выветрился мой запах, и все вокруг обильно обрызгал антидогом. Я тщательно обследовал багажник и салон «Москвича», сложил все свои пожитки в рюкзак и осторожно отнес его Алине, которая дожидалась меня в «порше». Когда баба Маруся легла спать, а Витек на машине уехал «делать дкскач», я проник к нему в комнату, нашел в ящике стола сумочку с документами и вложил в его паспорт десять стодолларовых купюр и записку: «Пиночет, извини за то, что так поступил. Это компенсация за мотоцикл. «Москвичом» пользуйся, делай с ним, что захочешь. Он мне не нужен, он твой. Поцелуй бабушку. И не обижай ее, я проверю. Никита. P.S. Сожги, пожалуйста, эту записку. Лады?»
Я полностью отдавал себе отчет в том, что уже на следующий день после покушения на Кезамаа Пяльму перевернут вверх дном и сразу выйдут на мою домохозяйку. Да и на двоих забулдыг — Виталика и Андрея — тоже. У тех, кому надо, скоро будут наши с Алиной фотороботы. Вот только сомневаюсь, что их будут показывать в средствах массовой информации. Постараются не предавать это дело огласке, спустят его на тормозах. Уж очень многим был неудобен академик, многие жаждали его смерти. Я им подыграл, а поэтому в знак благодарности откуда надо куда надо пойдет указание: искать киллера спустя рукава. Или все будет не так? Нет, так! Я очень на это рассчитывал…
Девочки вылезли из воды и, вывалявшись в горячем песке, начали строить на берегу нечто готическое. На мостках две женщины полоскали белье. Один из охранников, отплыв на лодке метров за двести от берега, закидывал спиннинг. Идиллия… Которую сегодня вечером я разрушу.
…Плохо, что придется бросать свой лагерь. Я обдумывал то, чтобы собрать все, что сейчас мне не нужно, и закопать в лесу. Так ведь найдут все равно! Да и «Сваровски» необходим до последнего, решающего момента. Он останется здесь, среди скал. В условиях цейтнота после взрыва будет не до него. Ну и пес с ним! С ним и с маскпокровом. И с комплектом оказания первой помощи, который мне так и не пригодился. С облегченным снаряжением пловца-диверсанта, которое я, обливаясь потом, за каким-то дьяволом тащил сюда на себе десять миль. И еще кое с какими натовскими прибамбасами.
Я представил, как удивятся те, кто скоро обнаружит все это на берегу безымянного карельского озера, и улыбнулся. Пускай поломают головы. Во всяком случае, к Ярославу Пивцову их эта ниточка не приведет. К кому угодно, но не к нему, если брать в расчет то, что ни единого отпечатка пальцев здесь не останется. Все давно стерты. А мусор — обертки от шоколада, пищевого концентрата и т. д., - который мог бы указать ищейкам направление на Санкт-Петербург, вынесен в лес и сожжен. Даже мой запах им не удастся законсервировать. Уходя, я не пожалею антидога, добавив к нему какую-то зловонную гадость от комаров…
В пять часов вечера я еще раз наскоро перекусил и приготовился к скорому объявлению войны. Сейчас Кезамаа выкатит на прогулку. Тогда-то все и начнется. Подорвать его не проблема — жми на кнопку, и только. А вот преодолеть тридцать пять километров (это если брать по прямой) до населенных мест, когда меня сразу начнут разыскивать по горячим следам… Интересно, у охраны есть какие-нибудь наработки на такой случай? У ментов подобное называется «Перехват». Или «Сирена-1». А у этих?
Я пододвинул поближе дистанционный пульт и чуть крутанул на «Сваровски» колесико настройки резкости. Девочки, достроив готический храм, выкупались еще раз и теперь одевались, трясясь от холода. Охранник на лодке ухитрился подцепить на крючок какую-то глупую рыбу. Я сдвинул перископ и уперся взглядом в невысокое крыльцо серого «замка»; в массивную двойную дверь из темного дерева. Скоро она распахнется, и на улицу выкатит коляска с электрическим приводом. Она съедет по пандусу и направится в сторону березовой рощицы. Мимо гаража. И мимо «Уазика». Под днищем которого притаилась смерть. До вертолета и до козы, пасущейся на газоне, коляска уже не доедет.
Дверь открылась. Я весь подобрался и положил руку на пульт. Академик Йозеп Арнольдович Кезамаа выезжал на прогулку.
Следом за коляской на улицу вышла женщина — та, которой я отвел роль личной охранницы Кезамаа. Она что-то сказала, вроде бы рассмеялась и, хлопнув руками себя по бокам, вернулась в дом. Я вздохнул с облегчением. Я не хотел ее убивать.
Коляска спустилась по пандусу и, проехав несколько метров, остановилась. Академик наблюдал за пристанью, к которой причаливал рыбак-охранник. Тот встал в лодке во весь рост и поднял над головой огромную рыбину. Кажется, щуку. Академик махнул ему рукой и поехал дальше. До «Уазика» оставалось около двадцати метров. Меньше десяти секунд!
Большим пальцем я сдвинул на пульте предохранитель. И сразу, зло выругавшись, вернул его обратно. Одна из девчонок — одна из этих двух маленьких матерщинных пакостей — вприпрыжку мчалась от пляжа через газон по направлению к Кезамаа. Если бы сработало взрывное устройство, то ее бы разнесло на куски. Только не это! Вот отстегать ее розгами, — пожалуйста. Но только не это!
