— Вылезайте, Иннокентий Леонидович, — предложил Сатар насмешливо. — Приехали.
Кеша с трудом выбрался из машины. Его колотил озноб.
Из ближайших кустов уже выходили Гарик и Бурый.
— Уложите трупы в джип, — приказал им Сатар. — Освободите «кадиллак». На нем мы повезем хозяина. — Он крепко хлопнул Иннокентия по плечу — тот даже присел.
Вскоре кортеж из двух автомобилей тронулся — но в обратном направлении, к Кешиной вилле.
— Куда... куда мы... вы... меня? — запинаясь, пробормотал Юрьев-младший. Его по-прежнему трясло.
— К тебе домой! — объявил Сатар, веселясь. Затем добавил совсем другим голосом: — Доставай свой переносной телефон. Звони к себе в банк. Скажи — ни сегодня, ни завтра тебя в офисе не будет. Дела.
— За... зачем? — икнул Кеша.
— Звони, гнида, — произнес Сатар ледяным тоном.— Делай что говорят. Береги шкуру.
Кеша дрожащей рукой вытащил телефон.
— Да смотри у меня, чтоб все было нормально! — прикрикнул Таранов. — Если кто что поймет — крышка тебе!
Иннокентий постарался в точности исполнить распоряжение страшного человека. Более-менее получилось.
На вилле никого не было. Прислугу Юрьев-младший держал только приходящую — во избежание огласки его страсти к героину и других мелких шалостей. Постоянно при Кеше находились только телохранители — ныне уже мертвые. Они же вызывали и распускали по домам персонал — пока были живы, естественно. Все эти подробности были известны Сатару от Бурого, а тот, в свою очередь, знал от Мишки Толстолобова.
Первым делом Таранов обследовал особняк снизу доверху. И обнаружил несколько приятных сюрпризов.
— Здесь тоже есть котельная с топкой, — сказал он Бучу и Гарику. — И угля полно. Займитесь трупами.
Сам же Сатар отвел пленника на второй этаж и запер в глухой каморке без окон, неизвестно для чего предназначенной.
Когда Гарик и Бурый выполнили задание, они поднялись к Таранову — за дальнейшими распоряжениями.
— Бурый, ты езжай на склад, — велел Сатар. — Скажи, пусть охраняют арсенал, пока не получат новой команды от меня. Передай Антону: всех пацанов держать там ни к чему, но солидную охрану оставить надо. Спят пусть по очереди. Антон по-прежнему старший. Ты оставайся при нем. Еще скажи: завтра или послезавтра всем будут солидные бабки. Премия. Скажи, мол, Сатар лично выдаст. Усвоил?
— Да, — кивнул бандит.
— Поезжай на Мишкином джипе — это безопасней, на него у тебя доверенность, а трупы Толстолобова и остальных обнаружат еще не скоро. Ручаюсь.
— Почему? — поинтересовался Бурый.
— А кому он нужен, Толстолобов, чтобы в его особняк лезть?
— Клямкину...
— Я же сказал — трупы обнаружат не скоро! — отрезал Сатар. — Все, ступай!
Бурый ушел.
— А мы что будем делать? — спросил Гарик.
— Стеречь этого, — Сатар кивнул на дверь каморки.— Спать будем тоже по очереди.
— А зачем его стеречь? Зачем он вообще нужен?
— Мне надо кое-что получить с него. Информацию и наличные. Хочется, чтобы он помог нам добровольно. И он поможет. Кешенька круто сидит на игле. Завтра, оставшись без дозы, он для меня за один укол героина сделает все, что я захочу.
— А где ты возьмешь героин?
— В его же тайничке, что я здесь обнаружил. Там не меньше чем полкило. Интересно, куда ему столько? Жадность...
— А почему ты не можешь заставить его раньше?
— Надоело пытать, Гарик... — грустно вздохнул Сатар... Сквозь нынешнюю его жесткость, сквозь мастерски наложенный грим вдруг неуловимо проступили черты прежнего Сашки Таранова. Но лишь на мгновение. — И потом, устал я. А вечером у меня еще одно важное дело! — закончил Сатар, как отрубил.
— Тогда спи первый, — предложил Гарик. — Я постерегу.
Таранов шел по аллее, направляясь к дому Бориса Клямкина. От Бурого Сатар знал, что Клямкин, когда приезжает по делам в город, первый вечер неизменно проводит со своей семьей — женой и сыном. А делами начинает заниматься лишь на следующий день. Бурый заверял, что Борис всегда очень пунктуален, поэтому Сатар не сомневался — клиент на месте.
На скамейке аллеи сидел мальчик лет тринадцати и рыдал буквально навзрыд. Прежний Сашка Таранов обязательно поинтересовался бы, не нужна ли мальчишке помощь. Сатар же, скорее всего, прошел бы мимо, но он вдруг инстинктивно почувствовал: слезы мальчишки как-то связаны с личностью Клямкина. Таранов подошел.
— Эй, пацан! — окликнул он паренька именно в том тоне, который должен нравиться подросткам. — Что случилось? Обидел кто?
— Отстань... отстань... отстаньте! — едва выдохнул парнишка.
— Э, так не пойдет! — Сатар схватил мальчика за предплечья, поставил на ноги, встряхнул. — Ну-ка рассказывай! — приказал он строго, но дружелюбно. — Что за горе? Тебе сникерса не купили?
— Да какой... сникерс! — горько выкрикнул мальчишка. — Сестру! .. Сестру мою изувечили! А-а-а! Уйдите вы от меня! Чего пристали?
— Изувечили, говоришь? — Сатар заставил мальчика поглядеть себе в глаза. — Кто? За что? Отвечай! Может, я помогу!
— Да не поможете вы... — безнадежно махнул рукой паренек. — Никто не поможет...
— Как тебя звать'? — спросил Сатар.
— Серегой...
— Так вот, Серега, давай-ка все подробно. Сдается мне, у нас с тобой общие враги.
Неожиданно для себя Сережа поверил этому чужому, нездешнему дядьке — Сатар умел убеждать. И мальчишка начал рассказывать.
Лида, сестра Сережи, была девочкой исключительно красивой. И ужасно старомодной. Как говорили раньше, строгих правил. Как говорят сейчас — с комплексами. То есть попросту девчонка блюла себя, не трахалась направо и налево с кем попало. А не с кем попало не получалось — не находила Лида среди сверстников достойного кандидата. Поэтому оставалась нетронутой. Трудно ей это давалось — приходилось выдерживать прессинг со стороны одноклассников и старших ребят, но Лида держалась. Помогал верный пес Луис-Альберто — огромная восточноевропейская овчарка — и младший брат. Сережка, несколько лет занимавшийся боксом, к тому же рослый не по возрасту, мог одолеть любого одиннадцатиклассника. Сестру он оберегал тщательно и весьма успешно, до поры.
Случилось так, что Лида попалась на глаза Риве Клямкиной, жене Бориса. А надо сказать, Рива не сидела на шее у мужа: бескорыстная любовь к деньгам не позволяла ей довольствоваться только теми суммами, которые соизволит выделить Риве супруг. Рива содержала в Москве собственную фирму. Сводническую. Девочки по вызову. В любое время и на любой вкус. Рива организовала работу так, что ей самой почти не приходилось заниматься делами фирмы: непрерывность и эффективность производственного процесса обеспечивали наемные работники, Клямкина лишь иногда наведывалась с ревизией да подсчитывала барыши. За «крышу» ей платить не приходилось, ибо защиту фирмы гарантировал Борис, то бишь группировка Сюра. Таким образом, предприятие Ривы было архивыгодным.
И вот, увидев Лиду, Рива сочла, что девочка вполне подходит для ее бизнеса. Досуга у Клямкиной хватало, и она решила немножко исследовать характер вероятной кандидатки — благо сын Клямкиных, Эдвард, учился в одной школе с Лидой и был одноклассником ее брата. Однако, узнав некоторые подробности Лидиной биографии, Рива поняла — здесь ловить нечего. Она, правда, попыталась найти подходы к девчонке, соблазнить ее деньгами, карьерой фотомодели — даже наняла фотографа, сделавшего несколько снимков Лиды, одетой только в купальник, — но успеха не имела. Едва разговор зашел о высокооплачиваемом сексе, Лида наотрез отказалась продолжать какие-либо контакты с Клямкиной.
Рива плюнула было на это дело — мало ли девок? Попалась тупая, не понимающая своего счастья мокрощелка — ну и начхать... Однако судьба повернула по-другому. Борис по заданию шефа как раз обольщал одного американского финансового магната, способного оказать большую помощь банде в переправке капиталов за кордон и — главное — в отмывании там денег. А магнат был немолод, пресыщен и капризен. Семен послал к нему именно Клямкина, надеясь, что им поможет сговориться общность национального происхождения. Борис и Арон — так звали западника — действительно прекрасно понимали друг друга. Но Арон, почувствовав крайнюю заинтересованность в нем предполагаемых партнеров, пожелал, чтобы его всячески ублажали. Клямкин и старался. Только вот угодить престарелому ловеласу было трудно. Правда, в основном Борис справлялся. И вдруг, под самый занавес своих московских гастролей, Арон потребовал доставить ему юную девственницу — непременно русскую и непременно божественной красоты...
Клямкин заметался. Нет, красотки в фирме Ривы имелись — и очень, ну очень молоденькие, и даже совсем дети, девочки, не дозревшие даже до месячных. Но вот девственность...
И вдруг в столе у жены Борис случайно обнаружил фотографии девчоночки с совершенно чарующей внешностью.
