Глава 2. Я от бабушки ушел…
В обещанные три недели Белявский не уложился. Почти полтора месяца Гордеев ждал убытия в дали дальние, где кущи златые, небеса брильянтовые, а на деревьях растут плоды красы невиданной и вкуса незнамого…
Евгений Серафимович прилетел на «объект» ранним утром. Вертолет вынырнул из-за окрашенного в яркие осенние оранжево-багровые цвета леса и, сделав круг над домами, приземлился на площадке у ангара. Станислав и Француз в это время, вернувшись с утренней пробежки, разминались неподалеку в спортивном городке.
Белявский, пригибаясь, пробежал под еще не остановившимися винтами и на ходу бросил вышедшим ему навстречу Гордееву и Французу:
— Заканчивайте занятия и быстро на завтрак! Там обо всем и переговорим.
Наскоро приняв душ, Станислав переоделся в сухой спортивный костюм и отправился в столовую. Евгений Серафимович уже заканчивал завтракать. Прихлебывая чай, он молча указал Гордееву на пустой стул рядом с ним и махнул рукой поварихе, чтобы она быстрее подавала на стол.
— Все вопросы решены, после завтрака мы с тобой улетаем, — проинформировал Стаса Белявский.
Неожиданностью данное сообщение назвать было трудно, однако где-то под ложечкой все равно тревожно екнуло.
«Мы едем, едем, едем, в далекие края…» — выплыло откуда-то из подсознания, из детства.
— Понял, — коротко ответил Гордеев. — Кофе глотну и побегу собираться.
— Никаких сборов! — приказал Белявский. — Кофе — и в вертолет.
— Но у меня там вещи, документы, деньги… немного, — растерянно сказал Станислав.
Про вещи и деньги он упомянул, прикрывая более важное. Стас понимал, что и настоящие документы на имя Гордеева С.Н. ему, вероятно, уже не понадобятся. Его прежде всего волновал бумажник с замаскированным под кнопку замка маячком. Похоже, Станиславу уже не придется воспользоваться этой игрушкой.
В запасе оставался только номер мобильного телефона, который продиктовал ему генерал Веклемишев.
— Зачем птицам деньги? — хохотнул Белявский, вспомнив старый анекдот. — Ты новую жизнь начинаешь. Считай, что именно в эту секунду появился на свет. У тебя еще нет имени, нет прошлого, впереди — только будущее. Класс!
— Замечательно, — спокойным голосом подтвердил Станислав. — Надо полагать, весь мой скарб пойдет в топку котельной?
— Жалко, что ли? — усмехнулся Белявский, хотя глаза его смотрели настороженно.
— Фотографию жаль. На ней ребята, с которыми воевал, кого уже нет…
— Главное, ты есть, а остальное уже не столь важно, — небрежно бросил Евгений Серафимович. — Допил кофе? Тогда шагай к вертолету. Я на минутку задержусь, пару слов Французу скажу.
Ожидая Белявского, Станислав мысленно обдумал ситуацию.
Маячок, конечно, жалко, но это не смертельно. Обнаружить птичку-невеличку мудрено, в законсервированном виде она не подает признаков жизни и сканировать ее приборами невозможно. В принципе, в настоящий момент маяк и не нужен, за сутки, в течение которых он обладает возможностью подавать сигнал, Гордеева вряд ли переправят за границу. А на будущее? Что зря загадывать? Лучше согласиться с Бесом: главное, он есть!
Отлет Стаса парни Веклемишева зафиксируют, они продолжают наблюдать за «объектом». Возможно, проследят и за его дальнейшими перемещениями, хотя это не есть факт. Гордеев не представлял, какие силы и средства задействованы в этой операции. Хотелось надеяться, что его не бросят на произвол судьбы.
Станиславу дважды за полтора месяца ожидания тайно передавали весточки от Веклемишева, и он сам информировал генерала о результатах вербовки и некоем старом знакомом Анчара, обитающем где-то в Европах. Веклемишев же сообщил, что, похоже, они на правильном пути. Уже установили, что трое из одиннадцати пропавших, причем не только москвичи, перед исчезновением точно контактировали с людьми, прямо или косвенно связанными со структурами Анчара — службой безопасности и охранной фирмой.
С ролью Анны в спектакле, устроенном в его честь, Гордеев так и не смог определиться. С одной стороны, произошедшее могло быть, да что там могло — все было подстроено: от встречи у придорожного кафе в Одинцове до происшествия в ночном клубе. Но ее поведение… Сейчас уже следует признаться, что в тот злополучный вечер Анна сильно нервничала, а следовательно, была в курсе того, что должно было произойти со Станиславом. Но ее слова о любви в ту ночь!.. Гордеев не считал себя тонким психологом, однако был готов дать голову на отсечение, что она не играла. А потом эта фраза у дверей кабинета Дмитрия Васильевича: «Это какой-то бред! Я ничего не понимаю!» Вот и Стас ничего не мог понять…
Белявский, как и обещал, надолго не задержался с Французом.
Они сели в вертолет, и пилот поднял машину в воздух.
А потом была не то чтобы долгая, больше — нудная дорога на Запад. Его передавали из рук в руки. По документам на имя Подлесного Алексея Петровича, уроженца Ярославской области, Гордеева на машине перевезли на Украину, где он пару недель томился в ожидании на небольшом хуторе в Винницкой области. Потом там появился хмурый гражданин с вислыми усами, который вручил Станиславу заграничный паспорт украинского образца, с открытой шенгенской визой. Его довезли на микроавтобусе до Львова и оттуда на поезде в сопровождении же усатого переправили в Прагу.
Еще дней десять Гордеев прожил в небольшой гостинице на окраине чешской столицы, изображая из себя туриста. Они с вислоусым утром покидали номер и возвращались только к вечеру. Иногда Стас и его украинский страж, заслышав русскую или украинскую речь, действительно присоединялись к экскурсионным группам, а когда почти весь день, убивая время, скитались из пивной в пивную. Сопровождающий ни на минуту не упускал Станислава из виду.
Но и пражскому «сидению» пришел конец. Вислоусый передал его по эстафете высокому и крепкому веселому блондину. Национальность его Станислав так и не смог определить.
Новый попутчик болтал и по-русски, и по-английски, и по-чешски, и по-немецки, правда, насколько слышал и мог понять Гордеев, с сильным акцентом.
На неновом «Опеле» с чешскими номерами они переехали из Чехии в Германию. С украинским паспортом и шенгенской визой на границе проблем не возникло. Правда, к обеду, когда они по автобану с ветерком добрались до Дрездена, Станислав лишился и этого документа. Весельчак блондин поселил его в небольшой частной гостинице, располагавшейся на тихой улочке в длинном одноэтажном доме старой постройки, и вежливо, но настойчиво попросил отдать ему «незалежный» паспорт.
А еще он проинструктировал Гордеева, чтобы тот сидел в номере и не высовывал носа на улицу. Еду ему приносила неразговорчивая некрасивая женщина лет сорока — сорока пяти, также исполнявшая обязанности горничной и уборщицы. Кроме него в гостинице жил один, максимум двое постояльцев. Стас слышал в коридоре по утрам и вечерам мужские голоса.
Телевизор в номере работал исправно. Это было единственное развлечение для заключенного в гостинице Гордеева. Первые сутки он с удовольствием гонял по каналам, вслушиваясь в малознакомую ему речь. На второй день интерес чуточку угас, хотя с немецким языком Стас немного освоился, уже кое-что разбирал, а где не понимал, то додумывал. К концу третьих суток Станислав забросил телевизионный пульт подальше и почти целый день, скучая, пролежал на кровати, глядя в потолок.
Неприятности пришли вместе с сумерками. Около шести вечера Стас наконец поднялся с кровати. Он умылся и, подобрав валявшийся в кресле пульт, вознамерился включить телевизор, чтобы посмотреть новости. Быстрые женские шаги в коридоре и нетерпеливый стук в дверь отвлекли его от этого занятия.
— Герр постоялец! — послышался за дверью негромкий тревожный голос горничной. — В гостинице полиция! Проверка документов! Быстрее уходите!
Несмотря на то что Гордеев плохо понимал немецкий язык, он с ходу разобрался, о чем идет речь. Уж что-что, а такие слова, как «полицай», «аусвайс», «шнель», Стас знал, и собрать их в логическую цепочку особого труда не составляло.
Он за секунды обулся, накинул куртку и распахнул дверь.
Горничная, на лице которой была написана тревога, поманила рукой Станислава за собой, но в тот же момент, оглянувшись на коридор, жестом же резко его остановила и указала пальцем на окно. Дополнительных объяснений не потребовалось. Полиция рядом, встреча с ней у Стаса не запланирована, единственный путь к бегству — через окошко.
Гордеев, стараясь не шуметь, скользнул к окну и потянул вниз ручку внутренней рамы. Устройство запора было древнее, с тягами, однако работало исправно и без скрипа. Он распахнул одну, затем вторую раму и, опершись рукой на подоконник, рывком выбросил тело наружу. Окно немедленно за ним затворилось.
