Там психиатр диагностировал «экзогенный психоз», терапевт — «интоксикационный психоз». Потом направлены в психиатрический стационар. Дежурный врач диагностировал одному «алкогольный делирий» и назначил «литическую смесь». Этого, наверное, привели.
Второму, с диагнозом «предделирий», «литическую» назначили «условно, при возбуждении». А этот — дошел сам.
Позвонив в приемное отделение, попросил позвать дежурного.
— Матвеев у телефона!
— Ты кого мне направил?
— Что значит — кого?
— У меня оба сейчас в коме! А одному по твоему назначению еще и литическую сделали! Ты хоть направления, да их самих видел?
— Да. Оба у меня были как огурцы. А что?
— … твою мать! — положив трубку, сказал уже Виктор Сергеевич.
— Лидия Васильевна, не подойдете? — набрав номер завотделением этажом ниже, оказавшейся на месте, спросил он.
— Что у тебя?
— Двое— поступили сейчас, загрузились. Зрачки расширены, гипертонус, гипертермия.
— Ко мне вчера тоже такой поступал. Капельницу наладил?
— Да.
— Кто дежурит?
— Матвеев.
- Понятно. Вызывай на себя реанимацию. Иду.
Появилась Лидия Васильевна через несколько минут. Пенсионного возраста, но всегда с макияжем, яркой губной помадой и улыбкой. И сейчас, улыбнувшись, спросила:
— Что-то у тебя каждый день — то понос, то золотуха? Ладно, показывай!
Войдя в палату, сразу подошла к койке. Приоткрыла веко, кивнула. Вынула подушку из-под головы — голова так и осталась приподнятой, уже без подушки. Подняла руки — повисли, но не опустились.
— Температура?
— Тридцать девять и пять.
— Реанимацию вызвал?
— Да.
Просмотрев лист назначений, сказала:
— В общем, все правильно. Прозерин подключи. По схеме. У меня вчера на нем пошел.
— Тоже оттуда?
— Тоже. Реанимация увезла, так и не поняла — чего обожрался.
— А кровь взяли?
— Зачем? Помощь оказана, а с их проблемами пусть сами разбираются.
— Думаете?
— Поживешь с мое — еще не то подумаешь…
Тут второй из поступивших начал что-то кричать, пытаясь встать с койки. Подбежавшие больные помогли удержать, пока санитары наложили вязки. Но и привязанный к кровати, он продолжал дергаться. У первого голова уже упала на подушку, руки опустились.
— Ну, работай. А я пойду.
— Спасибо!
— Ладно, чего там.
Через полчаса подъехала реанимация. Двое ребят с засученными рукавами прошли в палату, привычно осмотрели пациентов. Один тут же начал вводить зонд, второй — набирать что-то в шприц Прижав трубку к плечу, он вызывал на себя еще одну бригаду. Посмотрев на Виктора Сергеевича, пояснил:
— Работы на всех хватит!
— Может, кофе попьете?
— Позже, когда закончим.
— Заберете?
— Свезем обратно, в госпиталь. Пусть там разбираются.
— И часто таких возите?
— Всяких возим, — помолчав и внимательно взглянув на него, ответил тот.
Кофе с конфетами и печеньем они пили основательно, не спеша. Поступивших в это время грузили в реанимобили, стоящие возле отделения.
— Спасибо, ребята. Выручили.
— Нет проблем. Вдруг и нас когда выручать придется?
— Вы, наверное, собственными силами обходитесь.
— Шутка. Спасибо за кофе, счастливо оставаться.
— Вам спасибо.
Все ушли. Было уже поздно, стемнело. Он постепенно стал приходить в себя. Прибрал на столе, заварил кофе, но выпить его так и не успел — раздался звонок в дверь. Персонал открывать не спешил, звонок упорно повторялся. Пришлось открывать самому.
Перед дверью стояла симпатичная девушка лет двадцати. Короткий сарафан выгодно облегал грудь и бедра. Пакет заметно оттягивал руку.
— Здравствуйте еще раз. Я невеста Дроздова. Звонила Вам. Приехала вот только сейчас. Можно его увидеть?
— Здесь — вряд ли. Его на реанимобиле отвезли в госпиталь.
— А что с ним случилось?
— Отравился чем-то.
— Но он же не пьет! И у нас скоро должна быть свадьба. Ой, что же теперь будет…
Тут она опустила пакет, прижалась к Виктору Сергеевичу и начала всхлипывать. Прижималась крепче, чем требовала ситуация. Он погладил ее по плечу:
— Успокойтесь. Главное, что он жив. Думаю, с ним все будет в порядке.
— А как же работа?
— Насчет этого не знаю. Проведут расследование, разберутся.
— Что же теперь делать? А там мне дадут увидеться с ним?
— Не знаю. У всех свои порядки. Вообще-то, поздно. Сейчас посещения в лечебных учреждениях уже закончены. Может, домой вернетесь? — пытаясь отодвинуться, сказал он.
— Вы не понимаете! Я ехала издалека, сюда добралась на такси. Здесь у меня никого нет. Он жил в общежитии, но меня без него туда не пустят! Как же я теперь… — все плотнее прижимаясь, продолжала всхлипывать она.
- Ладно, что-нибудь придумаем. Проходите, нечего стоять на пороге.
Она проскользнула, снова коснувшись его грудью. Дверь захлопнулась.
В ординаторской она села в кресло и улыбнулась.
— Как у вас здесь…
— Как? — оглядев ординаторскую, спросил он.
— Красиво. Все в дереве…
Стены ординаторской были инкрустированы рейками, предварительно обработанными паяльной лампой и покрытыми лаком. Пациенты постарались. Украшены стены были почетными грамотами, сертификатами, постерами PINK FLOYD.
— Со стороны виднее. Кофе будете?
— Да, с удовольствием. Вот, у меня тут тоже есть, — и она начала доставать из пакета бутылку коньяка, коробку конфет, апельсины, бананы.
— Это все жениху?
— Нет, конечно. Врачу, заведующему. Медсестрам…
— Оставьте на завтра. У меня этого добра хватает.
— Нет, неудобно. Вы ведь тоже его лечили. Это я оставлю здесь, — она отложила в сторону коньяк и конфеты.
— И вообще, доктор. Я Вам так благодарна! Я знаю, именно Вы его спасли, — сарафан как-то незаметно поднялся выше. Она не спешила его одернуть и бедра стали более доступны для обозрения.
— В этом городе только два человека, которым я могу доверять, — продолжила она. — Он, а теперь — Вы. Сейчас отдохну, потом поеду на какой-нибудь вокзал… Там переночую… Если только…
— Что?
— Ну… если не разрешите остаться здесь…
— Со мной? А жених?
— Но ведь он не узнает!
— Если только сами не расскажите.
— Зачем? Пусть это останется нашей маленькой тайной! — она подошла, обняв его за шею. Потом приблизила лицо и, закрыв глаза, поцеловала.
Он не ответил. Мягко отстранил ее, подошел к двери и закрыл замок на два оборота. Подошел к ней, так же молча снял сарафан. Лифчика под ним не было, только стринги. Провел ладонью по спине, ягодицам. Начал ласкать грудь. Она охнула, и, прижавшись к нему, стала одной рукой расстегивать его халат. Помогать он не спешил.
— Не бойся, у меня с собой, — прошептала она, доставая другой рукой пакетик с презервативом из сумочки.
— Тоже для жениха? — в ответ прошептал он;
— Это у меня всегда с собой, — сказала она, уже лежа на кушетке…
Разбудив гостью рано утром, вызвал такси. Проснулась и собралась она быстро, хотя ночь была для обоих беспокойной.
— Прощай, милый.
— Это на такси, — протянул он ей сложенные купюры.
— Не надо, у меня есть, — замялась она. Но деньги взяла.
Закрыв за ней дверь, посмотрел на часы. На чашку кофе и дорогу до диспансера время еще оставалось. Выйдя в коридор, уловил понимающую улыбку Евгении Вячеславовны.
Зайдя в ординаторскую, прихватил коробку конфет и постучался в сестринскую. Евгения Вячеславовна уже снова что-то пережевывала.
— Доброе утро. Вот, отдайте хроникам. Тому же Птицыну, что ли…
— Да-да. Конечно, передам.
Он уже допивал кофе, когда услышал истошный крик санитарки:
— Помогите! Помогите, умирает!
Чертыхнувшись, выбежал в коридор.
— Сюда, сюда! Помогите, ей плохо! Помирает! — стоя возле сестринской, продолжала кричать она.
— Хватит орать, вызывайте дежурного! Звоните в приемное, быстро! — на ходу бросил он.
Евгения Вячеславовна лежала на полу. Халат задрался, обнажив огромные бедра. Глаза были закрыты, рот — открыт. Она вдыхала воздух, словно его ей не хватало. На столе лежала принесенная им коробка, уже наполовину пустая. Пульс и давление не определялись. Прислонив фонендоскоп к пышной груди, глянул на секундную стрелку. Насчитал около двухсот в минуту. Забежав в процедурный, нашел в шкафу шприц, упаковки с лекарством. Прихватив жгут, пузырек со спиртом и вату, побежал обратно.
— Жгут держи! — крикнул он санитарке, все еще стоящей возле двери.
Та подбежала и уцепилась за концы жгута. В вену попал сразу.
— Теперь отпускай!
Санитарка послушно отпустила жгут.
— Положи ей под голову что-нибудь. И халат поправь! Да у нее, не у себя! Встречай дежурного, должен подойти.
