– Не получите, – с абсолютной определенностью заявил ее визави.
И она почему-то сразу поняла, что он вовсе не блефует.
– Допустим, я соглашусь. Но я и так столько лет пахала на вас бесплатно…
– Об этом можете не беспокоиться. Я уполномочен предложить вам регулярное материальное вспомоществование. Плюс мы будем помогать вам с работой. Так что сотрудничество наше будет взаимовыгодным во всех отношениях. Да, а куратором вашим теперь будет не Антон Сергеевич, а Игорь Леонидович. Приятнейших во всех отношениях человек. Желаю успехов! – И безымянный незнакомец исчез, чтобы никогда более не появляться в ее жизни.
Пару раз потом она встречалась со своим куратором, но, в основном, информацию передавала по телефону и международной экспресс-почте, благо, «эзоповым» языком она владела не менее живо, чем и прочими иностранными.
С бывшим однокурсником Олегом Инга любила встречаться чрезвычайно. Он был всегда щедр, как Крез, и при этом ничего не требовал взамен. В этом смысле все точки над «i» они поставили еще на третьем курсе. Олег был в нее влюблен, впрочем, как и вся немногочисленная мужская рать института, но она достаточно четко ему дала понять, что любви у них не будет.
Ее вовсе не смущало то, что про отца Олега ходили какие-то жутковатые слухи, просто он не был героем ее романа. К тому же он дружил с ее первым мужем, к тому времени уже бывшим. А все, что было так или иначе связано с этим незадачливым толстячком, раздражало ее донельзя. И одна даже мысль, что хотя бы теоретически ее «бывший» может прийти к ним в гости, напрочь перевешивало все прочие достоинства Олега.
Хотя и в те поздние советские времена Олег был невероятно богат. Даже на фоне других папенькиных сынков. Частенько он чуть ли не весь курс поил и кормил в каком-нибудь кафе или ресторане.
Как ни удивительно, но Олег довольно легко пережил облом с любовью, и они остались хорошими приятелями. Когда он бывал в Амстердаме, всегда звонил, вел ее в роскошный ресторан, дарил цветы и дорогие безделушки. Поэтому о встрече они договорились легко.
Им принесли блюдо с рыбой. Огромная, в золотистой корочке рыбина лежала среди овощей и фруктов. Изо рта ее торчала игривая веточка базилика. Один глаз рыбы был плотно закрыт, второй полуоткрыт, отчего казалось, что рыба подмигивает.
– Олежка, а помнишь Аньку Хвостикову? – вдруг воскликнула Инга так громко, что на нее оглянулись с соседних столиков.
Впрочем, Инга была такой красивой, такой яркой, что в ее сторону и без того периодически выворачивали шеи блеклые голландцы. Олегу это страшно нравилось, поэтому он и привел Ингу ужинать в тот отель, где остановился. Они уже почти два часа сидели в ресторане «Вермейер» в отеле «Барбизон Палас».
– Конечно! А что это ты ее вдруг вспомнила?
– Смотри! – Инга, хохоча, показала на подмигивающую рыбу. – Анька, когда напивалась, делала так же! Ну, вспомни, у нее один глаз косил страшно, – Инга попыталась показать, как именно, – по пьяни он у нее закатывался так, что один белок был виден. Вспомнил?
– Вроде бы, – Олег, если честно, ни разу не пил в обществе Хвостиковой, которая к тому же отстала от них в начале второго курса по причине декретного отпуска.
– Как же я ее есть-то буду? Прямо копия пьяной Хвостиковой! – сокрушалась Инга. – Да, Олежка, золотые были времена!
Сейчас, в подпитии, Инге казалась прекрасной их советская юность. Все унижения того времени остались позади, вспоминалось только самое милое, смешное, трогательное:
– Как вспомнишь, так вздрогнешь, сколько же мы тогда пили!
– Ведрами, жуть! – согласился Олег.
– А дрянь какую, бр-р! – Инга передернула плечами. – «Солнцедар», «Агдам», «Три семерки»…
Стоп. Олег мгновенно протрезвел, вспомнив о задании Кирпича. Рок-фестиваль настолько выбил его из обычной колеи, что он начисто забыл о работе. Хотя еще сразу по приезде он выяснил у Инги, что та, хотя и контактирует с людьми Белова, и понятия не имеет о роде деятельности этих пацанов. «Так, ничего серьезного, – отмахнулась Инга, – мелкое акционерство, влезают немного в местные банки, держат лавочки. Так себе коммерсанты, без полета». А он и расслабился, перелетел на музыкальную тему. «Надо доработать для очистки совести», – решил он.
– Слышь, Инга, о трех семерках. Ты никогда такой маркировочки не видела? – порывшись в бумажнике, он быстро нашел снимочек орла с семерками и подсунул подруге.
– Хорошенькая птичка. Нет, не видела, а что?
– Да так, ерунда. А вот такого рисуночка не встречала? – он выложил на стол изображение скорпиона, кусающего себя за голову.
Инга побледнела:
– А что это? – спросила она с деланным равнодушием.
Олег замер. Неужели вот так, как пуля в молоко, он попал в яблочко? По вытянувшемуся лицу однокурсницы он понял, что Инга видела скорпиончика наверняка. Где? Когда? Эти вопросы едва не слетели с его уст, но он вовремя остановился. Все-таки он неплохо знал повадки и слабости бывшей жены своего институтского друга.
– Инга, радость моя, – склонился он к ней и заговорил многозначительным шепотом, – если ты где-то видела этого красавчика, – он постучал ногтем по скорпиону, – то эта информация дорогого стоит.
– Сколько? – почти не задумываясь, спросила Инга.
Да, подмосковная красотка ничуть не изменилась!
– Сто, – уверенно ответил Олег. И уточнил: – Тысяч марок.
– Двести, – обаятельно улыбнулась Инга.
– Договорились, – кивнул Олег, – если твоя информация того стоит.
Информация того стоила. Она стоила даже дороже, но об этом Олег предпочел не распространяться. Он уехал в Вену той же ночью, едва проводив Ингу до ее дома на коротенькой улочке Каттенлан прямо на границе с Вондел-парком.
– Она тебе об этом прямо так и сказала? – переспросил Кирпич, выслушав донесение Олега.
– Да. Я так понял, что у нее с этим Пчелой что-то вроде вялотекущего романа. Видела она этого скорпиона. Как только я ей показал, она аж в лице изменилась. Притом видела в двух вариантах. Оттиск гравюры и рисунок.
– Он что, сам ей показывал? – ехидно поинтересовался Кирпич.
– Сомневаюсь, – Олег подумал и покачал головой. – Наверняка Инга где-то случайно наткнулась. Или не случайно…
– Так-так-так, – Кирпич оперся подбородком о кулак и уставился в окно, за которым с каждой минутой темнело. – Погодка-то, похоже, на грозу сворачивает, – задумчиво добавил он.
– Да, сегодня обещали, – подтвердил Олег.
– Тогда все один к одному в этой цепочке выстраивается. И всю эту хрень придумал… Ай да сукин сын! – почти с восхищением вымолвил Кирпич. – Да, силен, волчонок! А ты мне, Олежка, еще про эту свою Ингу покалякай. Что за птица такая? Ушлая очень, говоришь?
– Ушлая, красивая. Стерва, по-моему. Она еще на первом курсе дружка моего Витьку охмурила. Квартирку потом при разводе выторговала. Такая цепкая, как пиранья. Схватит – уже не отпустит.
– И многих она так…
– Похватала?
– Угу.
– Насчет многих не знаю, но то, что постукивала в свое время – это совершенно определенно.
– Так-так-так. Вот с этого места – поподробнее.
– Слухи-то такие про многих ходили. Все ж институт-то наш постоянно в гэбэшной разработке был. С иностранцами работали. Но вот про нее могу сказать с достаточной определенностью. Витька мне как-то по пьяни проговорился. Он – точно знал. Ведь его папаша был у нас проректором по административно-хозяйственной части. Так что все контакты между Конторой и институтом через него проходили.
– Значит, с гэбухой твоя красавица определенно сотрудничала?
– Ну да, – уже с явной неохотой согласился Олег.
Он понял, что сдуру, зря проговорился.
– Только это давно было, еще в Союзе. Потом-то она соскочила, за немца замуж вышла и отвалила. А здесь она про товар точно ничего не знала. Она больше по постели спец.
– Значит, – не слушая его, продолжил Кирпич, – гэбуха… Это мне совсем не нравится. Хотя, судя по всему, дальше койки твою Ингу и в самом деле не пускали. Хотя… Береженого, говорят, бог бережет?… Ну молодец, Олег, может идти.
– Петр Семенович!
– Я сказал – иди.
Олег был вынужден повиноваться, проклиная свой собственный длинный язык.
Кирпич, и это всем было известно, физически ненавидел три вещи. Ментов, по определению КГБ, за подлые приемчики. Но более всего – в максимальной степени – тех, кто за деньги или просто так сотрудничал с этими органами, одним словом, сексотов. Этих последних он как бы автоматически вычеркивал из жизни. Как говорится, единожды предав… Кирпич знал наверняка: если Комитет поймал человечка на крючок – уже никогда не отпустит.
Кирпич мерил шагами комнату, все поглядывая в окно. Гроза зрела, но не начиналась. Да-а… С Сашей этим Белым, все, похоже, подтвердилось. Вот оно, вот – последнее звено одной цепочки. Все одних рук дело. Но по-своему гениально разыграно. Кто бы мог подумать, что мальчишка сумеет такой расклад сделать?! Куделю, можно сказать, ни за понюх табака прикупил. «А потом и я, – корил он себя, – старый дурак, сам подключился. Дорогу ему, понимаешь, очистил!»
