— Хреновина получается, — покачал он головой, но все же старательно написал новое слово: ЪМОГОРОПЪДОПЪНЬЛАПСЪВИЩИ. Почесав нос карандашом, Клещ на некоторое время задумался, и потом счастливо улыбнулся:
— Дядюшка-то еще и третью хитрость приставил. Наизнанку слова вывернул, да и разделить забыл… Нут-ка, перевернем-ка!
— «Ищи в спальне под порогом», — прочла Надежда самостоятельно. — А что — не сказано…
— Ну, тут-то и не надобно говорить, — сказал Клещ. — Только вот как теперь искать, когда в доме поляки.
— Да уж, — кивнула Надежда, — вряд ли они будут беспечны.
— Хотя… — задумчиво произнес Клещ. — Можно попробовать. Кого они видали? Старика в армяке да мужика с усами, верно? А ежели к ним бритый голландец придет да с ним жена его русская?
— Опасная шутка! — покачала головой Надежда.
— А ежели, к примеру, придет мужичок-дурачок, навроде Агапа, и скажет, будто знает, где в подземелье сокровище лежит, да и принесет с собой кой-какую вещицу?
— То есть ты хочешь сказать, что этот твой Агап достанет из-под порога чертеж и покажет полякам? Ну а что дальше? Ты думаешь, что они полезут искать это сокровище в подземный ход и мы им устроим засаду? Но ведь их может оказаться слишком много…
Они двинулись в обратном направлении. Свеча догорела как раз тогда, когда впереди замаячила пробитая Агапом брешь.
От вчерашнего выпивона лейтенант Ржевусский отошел только к обеду. Плотно закусив, Констанцы улегся на походную кровать, поставленную в бывшем кабинете генерала Муравьева, и решил вздремнуть. Но это ему не удалось. Появился хорунжий Забелло и доложил:
— Пан поручник! Пришел какой-то русский мужик и говорит, что хочет сказать нечто важное.
Минут через пять два улана втолкнули в кабинет перепуганного Агапа Сучкова, комкавшего в руках шапку.
— Барин! — бухаясь в ноги офицеру, возопил Агап. — Пан начальник! Не погуби!
— Кто ты такой? — спросил Кость. — Отвечай!
— Барина здешнего, Ивана Юрьича Муравьева, человек.
— Зачем ты хотел меня видеть? Да встань ты, хлоп!
— Так что, барин наш, Иван Юрьич, — поднявшись на ноги, пролепетал Агап, — повелели мне, чтоб я это… сюда шел. Тута бумага лежит под порогом в спальне, так велено мне, чтобы взял.
— Какая бумага? — удивился Кость. — Что ты мелешь, хлоп?
— А я не знаю, барин, — развел руками Агап, — грамоте не учен.
— Как же ты собрался искать бумагу, если неграмотен?
— Так мне ж не читать ее, пан начальник. Сказано, достать с-под порога да принести…
— Ну а барин твой, когда посылал тебя, говорил, чтоб ты тайно сюда пролез, или нет?
— Упаси господь, — сказал Агап, — нешто мы воры? Барин-то неделю уж как в деревне живут. Он и припомнил третьего дня, что бумага-то в Москве осталась. Я и поехал, на телеге, стало быть. Позавчерась к вечеру доехал, а тут, сказывают, француз пришел. Военные у меня телегу с лошадью отобрали и бумагу дали вот, чтоб барину показал. Сказывали, будто в бумаге прописано, зачем забрали.
— Дай посмотреть! — приказал Констанцы. Агап подал листок, на котором было написано следующее:
«Сим удостоверяется, что принадлежащие Его Превосходительству генерал-майору и кавалеру Ивану Юрьевичу Муравьеву телега и лошадь были мной, Сумского гусарского полка поручиком Ковалевским, реквизированы для военных нужд. По сей расписке реквизированное имеет быть истребовано с казны.
Поручик Ковалевский».
— Посадите его в какую-нибудь комнату и приставьте часового! — приказал Ржевусский. А листок оставил у себя.
Когда Агапа увели, он спросил Забелло:
— Как вам это нравится, пан хорунжий?
— Хлоп совсем дурак или очень хорошо прикидывается.
— Я бы тоже подумал, что он прикидывается, если б знал, какой в этом смысл? Вчерашние бандиты, возможно, тоже искали бумагу…
— Если, конечно, это бумага, пан поручник. Я бы ни за что не доверил такому хлопу никаких секретов, да и вообще каких-либо важных вещей. Если признать, что он истинный дурак…
— Значит, вы считаете, что он прикидывается… Но зачем такая наивность? Поставьте себя на его место. Если ваша цель иная, то какая? Ведь вы в этом случае так или иначе будете под надзором. Что вы сможете сделать здесь, если за вами все время будут следить? Кстати, вы его хорошо обыскали? Почему записку он мне отдал сам? Вы что, не отобрали ее?
— Пан поручник, он эту записку сунул в нос часовому, — усмехнулся Забелло. — Он ведь пришел к воротам и стал говорить, что ему надо в дом или к пану начальнику. Ну, мы думали, что, может быть, у него в записке какое-то послание к вам.
— Янек! — рявкнул Ржевусский. — Ведите хлопа ко мне!
Привели Агапа.
— Где должна лежать бумага, говоришь? — спросил Кость грозным тоном.
— Под порогом спальни, вашество, пан начальник.
— Ну, иди туда. А ты, Янек, сходи за ломом.
— Так есть, пан поручник! — откозырял улан и побежал искать лом.
Агап, сопровождаемый двумя уланами-конвоирами, а также Ржевусским и Забелло, нерешительно пошел к лестнице.
— Ты куда, пся крев? — вскричал Ржевусский. — Только что говорил, что ваша бумага лежит на втором этаже!
— Так ить, пан начальник… — виновато пробормотал Агап. — Мы ж люди маленькие… Барин-то нас, мужиков, дале людской не пущал. Ваши солдатики-то меня на второй этаж первый-от раз сегодня привели. А барин наш, Иван Юрьевич, сказывали, что как подымешься по лестнице, так сразу иди вправо, две двери справа пропусти, а в третью — заходи…
— Что ж ты, без лестницы не можешь отсчитать, сколько дверей надо пройти?
— Счету-то я, барин, пан начальник, не больно учен… Опять же мне барин сказывал, которая рука-то правая, да я позабыл вроде… У лестницы, должно, припомню.
Забелло не выдержал и заржал. Со двора от коновязи даже кобыла отозвалась.
— Это, ей-богу, забавно! — Ржевусский тоже хмыкнул.
Агап стал спиной к лестнице и озабоченно поглядел на руки:
— Сказывал же барин, какова есть какова, а я запамятовал… — Агап даже лоб наморщил.
— Циркус! — хохотнул один из конвоиров.
— И бесплатно, — заметил второй.
— Смотрите за ним в оба! — поддержал дисциплину Ржевусский. — Не расслабляйтесь, панове! С москалями надо быть начеку! А ты, хлоп, поживее! Вот эта рука у тебя правая! Понял?!
— Точно так! — обрадованно воскликнул Агап. — Барин-то говорил: которой ложку держишь! Вспомнил, вашество, благодарствую!
Сучков даже хлопнул себя по правой руке, чтоб не забыть, наверно…
В это время подошел Янек с большим ржавым ломом.
— На, — сказал Ржевусский, подавая лом Агапу. — Пока я не скажу — порог не отковыривай. Всем отойти на двадцать шагов! Кроме тебя, хлоп, пся крев!
Уланы отошли к лестнице, офицеры в противоположный конец коридора.
— Оттуда есть еще выход? — нервно спросил Ржевусский, взводя курок пистолета.
— Нет, там только окна, пан поручник, — успокоил Забелло, — а во дворе полно солдат. Не волнуйтесь.
— Ломай порог! — приказал поручник.
Агап ударил ломом в щель между порогом и паркетом, ковырнул и тут же сказал:
— Ну вот, пан начальник, тут она, бумага, и лежит.
— Брось лом на пол и иди к солдатам! — Ржевусский погрозил пистолетом. — Живей!
— Воля ваша, — Агап положил лом у стены и пошел к уланам.
— Стой! — спохватившись, крикнул Кость, отчего-то решивший, что адская машина может быть привязана к самой бумаге. — Вертайся! Бери бумагу сам и иди ко мне!
— Как прикажете, пан начальник, — Агап вернулся, взял из-под порога какую-то медную трубку и двинулся к офицерам.
— Пся крев! — Кость прицелился в Агапа. — Это что, бумага, хлоп?
— Так бумага-то, вашество, внутрях. Барин-то говорили, что в трубу ее поклали, чтоб мышь не съела, спаси господь.
— Открой! — приказал Ржевусский, не опуская пистолета.
— Слушаю, вашество, — кивнул Агап, развинчивая половинки медного цилиндра. — Вот она и есть, бумага. Вы не бойтесь, трубка-то пустая. Да я и положу ее…
— Разверни! — велел Ржевусский, и Агап повиновался.
— План! — вскричали единым голосом Ржевусский и Забелло.
Взяв у Агапа чертеж, Ржевусский велел отвести Агапа под замок и держать там, покуда не будет приказа, а сам вместе с Забеллой вернулся в свой кабинет.
— «План потаенных ходов Московских, коие в прошедшие царствования отрыты были, составленный по Высочайшему Ея Императорского Величества Великой Государыни Екатерины Вторый повелению, в ведении Государственной Тайной экспедиции находящимся Лейб-Гвардии Ея Императорского Величества Преображенского полка сержантом Иваном Муравьевым. Лета 1769, октября 9», — прочитал Кость заголовок.
— Вот это да! — воскликнул Забелло. — Ну пан поручник, это великая удача!
