Ознакомительная версия.
...Михей сказал Тамире: «Помнишь, в Италии мы прыгали со скалы на плато?» – потому, наверное, что даже поступки погибшего товарища жили вместе с совершенными действиями Михея и Тамиры. Его прыжок был их прыжком. Разящий удар Михея, ставший последним для Трампа, посвящался Витьке: «Это тебе за Скоблика, сука!»
Дикарка поняла Михея с полуслова.
– Наверное, у нас нет другого выхода.
Она не высказала своих мыслей вслух: «Если разобьемся, то вместе».
* * *
Антона Черикова крупно трясло. Маска в районе носа и рта пропиталась влагой настолько, как будто он спал и видел сладкий сон, пустив слюну. Рация плевалась криками и стонами Оганезова. И замкомандира не мог избавиться от ощущения, что отделение попало в засаду. Ударное ядро его уже не штурмовало объект, а яростно отбивалось. Что там, черт возьми, происходит?! В чей адрес летит грязная брань командира: «Сука! Вот стерва!»
– Перекройте им выходы из дома!
Оганезов перешел на бытовой язык, назвав объект домом, заметил Чериков, крепко сжимая в руках «хеклер». Оганезов продолжал орать:
– Они уходят верхом! Будут выходить через первый, второй или третий подъезд. Других путей у них нет. КОНЧАЙТЕ с ними!
Пусть невнятная, истеричная, но это была команда к действию. Черикову оставалось только распределить роли. Он и его напарник оставили свои «теплые» места и вошли в подъезд. Чериков на ходу отдал распоряжение Андрею Хрымову – одному из тройки, взявшей под контроль тыловую часть здания:
– Слышал командира?
– Да, – прохрипел Хрымов.
– Бери первый подъезд.
– Есть!
Хрымов в свою очередь определил места для подчиненных и первым бросился к углу здания. Он автоматически выбрал тактику «длинного отступления», которая давала ему возможность сдерживать натиск противника, отступая от него. Но вначале нужно было занять высоту. Он, вслушиваясь в звенящую пустоту подъезда, преодолевал марш за маршем, держась стены, шаркая по ней амуницией, чтобы не попасть под обстрел через широкий просвет между перилами. И постоянно докладывал в рацию: «Я на втором этаже. На третьем». Четвертый этаж. «Они здесь!»
Хрымов услышал невнятный шум и четкий металлический стук. Он представил, как «отыграла» лестница под чьим-то весом. У него было два варианта на выбор: дать знать о себе, выстрелив из пистолета и тем самым загоняя преступников обратно на чердак, либо дождаться их здесь, на четвертом этаже, отыграв время. В последнем случае он здорово рисковал – это даже без учета фактически ликвидированной верхушки подразделения. И поступил разумно, «по-еврейски»: зачем ему приносить в жертву себя? Он выстрелил вверх из пистолета. Как отреагируют на это преступники? Что они предпримут? По сути, уже сейчас все пути к отступлению у них отрезаны.
Опасно. А кому нет? Хрымов понял, что у Черикова и его напарника самая безопасная позиция. Вдвоем они перекрывали путь виртуальному противнику, тогда как материальный уходил в ином направлении. С другой стороны, они первыми смогут оказать помощь раненым товарищам.
* * *
...Когда Михей и Тамира подбежали к краю крыши, голова закружилась даже у Михея. Он смотрел на землю с высоты девятиэтажного дома. Не стало легче и от того, что он перевел взгляд на крышу соседней пятиэтажки, которая за счет высокого чердака была чуть выше других пятиэтажных домов. В итоге – три с половиной этажа разницы, шесть метров пропасти между зданиями.
– Сначала я. – Михей забросил «бизон» на крышу соседнего дома. Дикарка «хеклер» оставила при себе, контролируя обстановку. – У нас нет другого выхода, – повторил он. – После убийства спецназовцев нас живыми брать не будут.
Он вспомнил (как будто это было час назад), как Скоблик приземлялся на плато в итальянской Равенне: ноги вместе, но одна чуть поджата, всего на несколько сантиметров по отношению к другой, и это позволило ему после приземления сгруппироваться так, чтобы перекатиться через плечо, и этот момент можно было назвать «технической группировкой». Если бы он держал ноги ровно, то переворот получился бы через голову, что на такой высоте равносильно самоубийству.
Крыша соседнего дома была с трубчатым ограждением, двускатной и пологой – настолько, заметил Михей, что при приземлении его повело бы по наклонной поверхности. Так что в этом случае прием Скоблика, названный Михеем «технической группировкой», здесь был явным перебором.
– Делай как я.
Михей отсчитал пять шагов от края крыши, остановился. Он набрал в грудь воздуха и с резким выдохом рванул с места.
Тамира побежала за ним. Она остановилась в метре от края пропасти и увидела завершение этого сумасшедшего прыжка. Михей приземлился на обе ноги, и, так как площадка для приземления была наклонной, его во время группировки потащило в сторону. Он вжал голову в плечи, прижав руки к груди. Перевернулся два, три раза, и скорость кувырков показалась Тамире невероятной. Она видела неуправляемое тело, летящее под откос.
Михея остановило ограждение. Он ударился о него плечом и головой, но боли не почувствовал. Не успел встать на ноги, как вдруг увидел Дикарку. На миг ему показалось, что она замерла на краю крыши, в другой миг, что падает по вертикали. У Михея голова пошла кругом. А Тамира тем временем повторила его способ приземления, начав разгон с того места, откуда начал его сам Михей. Она усложнила прыжок тем, что на лету бросила автомат впереди себя. И приземлилась более жестко, перевернувшись через плечо лишь раз. Ударившись головой о крышу, она растянулась, раскинув руки.
Михей подбежал к ней и, опустившись на колени, похлопал ее по щекам и позвал:
– Тамира!
Она открыла глаза. Поморщилась, дотронувшись до головы.
– Идти можешь?
– Дойду. До края крыши, – сказала она, поднимаясь на ноги.
Михей помог ей перелезть через ограждение. Дальше она без посторонней помощи спрыгнула на балкон на пятом этаже. Подняв с пола раскладной стул, разбила окно, повторив недавний прием Наймушина.
* * *
Хрымов вдруг услышал громкий женский крик; ему предшествовал звон стекла, но такой тихий, как будто из очков выпала и разбилась линза. Все это нарисовало реальную картину: преступники высадили окно на девятом этаже. Успели они проникнуть в квартиру или нет, но шум выгнал оттуда хозяйку.
– Спускайтесь! – проявил человеческие чувства Хрымов. Но моментально осекся. Этот крик мог принадлежать «Бонни». Он примет ее в свои объятья, а она выстрелит ему в живот.
– Оставайтесь на месте! – выкрикнул он, поменяв решение.
Услышав торопливые шаги и повторный крик о помощи, он предупредил незнакомку вторично:
– Остановитесь! Иначе буду стрелять!
И дважды выстрелил из пистолета.
* * *
Дикарка, повторив трюк с разбитым стеклом, нашла ногой ступеньку пожарной лестницы, которая зигзагами уходила вниз. Она успела заметить, что несколько человек внизу показывают в ее сторону.
– Быстрее, Михей! – поторопила друга Тамира.
Пожарная лестница заканчивалась на стыке первого и второго этажей. Под ногами Дикарки – три метра пустоты. Она сократила расстояние больше чем вдвое, повиснув на руках. И приземлилась красиво, как учили в «кадиле»: в группировке назад через плечо, освобождая площадку следующему. Вот и Михей оказался на земле.
В десяти метрах от них готовился сорваться с места «Фольксваген». Взгляды вооруженного «бизоном» Михея и водителя, вцепившегося в руль и готового сорваться с места, пересеклись. Пассажирка, которую с другой стороны гипнотизировал взгляд Дикарки, тронула водителя за руку: жизнь дороже. А вслух сказала:
– Ты этим ничего не докажешь.
Она первой открыла дверцу и вышла из машины. Ее друг последовал ее примеру, оставляя ключ в замке зажигания и не глуша двигатель.
Михей сел за руль и резко тронул машину с места. Выехав со двора, влился в поток машин, следовавших в центр столицы. Проехав несколько кварталов, он прижался к обочине. Ближайший двор укрыл их, следующий, а затем и парк с роскошными кленами – замели их следы. В конце аллеи Дикарка спросила:
– Что дальше?
Наймушин вынул сотовый телефон.
– Будем ждать звонка.
– От кого?
– От того, кто прояснит, что за хрень тут происходит.
Он огляделся. Как показалось Тамире – демонстративно. Она не ошиблась. Но своим жестом он подчеркнул только неверие. Он действительно не верил, что они с Дикаркой выбрались из котла.
– А вообще, отгадка где-то рядом, – поделился он своими ощущениями, закуривая сигарету. – Кажется, одно-единственное слово может все объяснить. И даже вроде бы я произносил его. Или думал о нем. Не пойму.
– Вертится на языке, – подсказала Тамира.
– Точно. Начинается то ли на «в», то ли на «с».
– Знаешь, ты эти буквы не повторяй, иначе загонишь слово и не вернешь. Есть радикальный, проверенный способ вспомнить то, что ты забыл.
– Что за способ? – не понял Михей.
Ознакомительная версия.
