— Поздно, — сказал Керимов. — Уже ушли.
— Ты их засек? Записал?
— Только частоту.
— Так, — сказал Гранцов. — На всякий вирус есть свой пенициллин. Сядь на их частоту, они еще вылезут.
Но лесные «вирусы» так больше и не проявились.
Керимов сидел перед компьютером всю ночь. Утром Гранцова разбудил писк работающего принтера. Он подошел к рабочему столу, и, позевывая, принялся читать сводку, которую составил Керимыч. Сам же автор сводки заснул в своем вертящемся кресле, прикрывшись пиджаком и надвинув на глаза широкую кепку.
Институт Духовного Возрождения (Духовной Реабилитации), он же Академия Меры и Чисел, он же Всемирный Центр Объединенных христиан за демократию, он же Конгресс Мировых религий, и еще шесть наименований на иностранных языках. Руководство — одно и то же, меняются только звания. Президент Академии работает вице-президентом Конгресса, и наоборот. Адресов маловато, всего три на такую прорву подразделений. Один из адресов показался Гранцову знакомым. Еще бы — ведь там совсем недавно располагался Гошкин офис!
После установочных данных на российских руководителей организации шел напечатанный мелким шрифтом «Краткий Курс истории ИДР».
Мичман Поддубнов, сопя, навис над плечом Вадима:
— Что за листовки? Ага, нарыл-таки Керимыч компромату два чемодана!
Назвать эти сведения компроматом можно было с большой натяжкой. Разве такую солидную организацию могут скомпрометировать отдельные факты подкупа должностных лиц? Сегодня должностных лиц не подкупает только ленивый. А в том, что фирма, принадлежавшая Институту, поставляла просроченные медикаменты, были виноваты таможенники, задержавшие груз. И это было доказано в суде.
Вообще судебные процессы тянулись за Институтом, словно шлейф дорожной пыли. Самым громким выигранным делом была тяжба с хаббардистами. Те безуспешно пытались уличить возрожденцев в плагиате и доказывали, что все технологии промывания мозгов, применявшиеся в ИДР, были почерпнуты из трудов Хаббарда. Как раз в то время борьба с пиратством стала очень модной темой, и суды сразу нескольких европейских стран были готовы стереть в порошок беззастенчивых воришек из Института. Но неожиданно для всех дело приняло совсем иной оборот.
В сети Интернета вдруг появились секретные схемы всех классов и ступеней развития, которые хаббардисты предлагали своим клиентам. Из этих схем следовало, что несчастные олухи, записавшиеся за сто долларов на первый курс «очистки сознания», достигнут окончательного результата отнюдь не по окончании этого курса. Им тут же предложат второй курс, подороже, а отказ будет расцениваться как враждебное действие. Всего же таких курсов будет четырнадцать, и общая сумма расходов на очистку и обучение составит ровно 64 тысячи долларов. Ко всем этим схемам прилагались фамилии и адреса руководства хаббардистов, размеры их гонораров, а также фрагменты служебной переписки.
Это был хороший отвлекающий маневр. Хаббардисты заявили, что все это клевета и выдумки, но тут же объявили крупное вознаграждение за голову неизвестного хакера, проникшего в их компьютерную сеть.
А вскоре после этого обвинение лишилось свидетелей. Сначала сразу восемь из них погибли в автомобильной катастрофе где-то под Давосом. Удивительное дело — эти свидетели никогда прежде не встречались, жили в разных городах, и вдруг одновременно купили путевки на один и тот же горный курорт, и сели в один и тот же микроавтобус, который сорвался в пропасть. Еще более удивительным можно считать тот факт, что после этой катастрофы все остальные свидетели, словно сговорившись, отказались от своих показаний!
Совсем не так драматично развивались события в процессе, затеянном против ИДР Церковью Объединения преподобного Муна. Мунистам не нравилось, что кто-то еще, кроме них, называет себя «объединенными христианами» и под этой маркой собирает пожертвования, доходящие порой до семизначных чисел. Эти дотошные корейцы предъявили кучу банковских документов, изобличающих ИДР. Мунисты, не дожидаясь решения суда, неосторожно заявляли в газетах, что самозванцы просто используют религиозное прикрытие для отмывания незаконных доходов, поскольку пожертвования не облагаются налогами. Дело тянулось долго, но кончилось быстро. Все доказательства оказались добытыми незаконно, и теперь уже самим чадам Преподобного пришлось отбиваться от целого залпа обвинений.
— Какой такой Преподобный? — не понял мичман.
— Один старик-кореец, — пояснил проснувшийся Керимов. — Я видел фотографию. Типа Ким Ир Сена. А молодцы, клянусь. Как они в компьютер залезли, да?
— Наверно, имели своего агента. Или подкупили уборщицу ночную, — предположил проницательный Поддубнов.
— Слушай, какая уборщица? Если компьютер соединен с Интернетом, в него можно залезть по проводам, без уборщицы. Обратная связь, да.
— И в наш можно залезть? — спросил мичман.
— Если постараться. Но кому мы нужны? Мы же просто частный абонент, таких миллиард, наверно. А про Ежика нашего прочитали?
Он вытянул из стопки самую нижнюю страницу, где была изображена организационно-штатная структура Института. Среди множества подразделений красовалось и частное охранное предприятие «Невский Атаман».
— Вот кому Валька Ежик продал свою банду, — сказал Керимов.
— Продал он документы и печать, а банда никуда от него не делась, — поправил Гранцов. — У Института своих бандитов хватает.
— Действительно, серьезная структура, — сказал Поддубнов. — С такими лучше не бодаться.
— Так мы и не бодаемся, — сказал Гранцов. — Мы спокойно делаем свое дело. Они пусть делают свое. Хотел бы я посмотреть, как они будут лечить от СПИДа в русской бане.
— Значит, ты твердо решил остаться? — Поддубнов неодобрительно покачал головой. — Со мной-то все ясно, я без приказа не уйду, а приказа не будет. С Керимычем тоже понятно, ему деваться некуда. А у тебя-то вроде проще. Пойдешь к Ежику, будешь колонны охранять. Или, наоборот, к Железняку в милицию. Не век же тебе гнить в лесу.
— Борис Макарыч, не гони ты меня, я тебе еще пригожусь, — сказал Гранцов.
В воскресенье утром волонтеры в полном составе высыпали на вертолетную площадку и принялись ее драить. Блондиночки в нескромных джинсах, бородатые дяди в очках, мордастые охранники и сама предводительница — все с одинаковыми вьетнамскими вениками прошлись тесной цепью вдоль и поперек поля, выщипывая траву и сметая сор в мешки. Гранцов наблюдал за ними через вентиляционную решетку бункера, поражаясь энтузиазму и слаженности.
Ровно в девять ноль-ноль в небе над базой показался военный МИ-8, и Вадим растолкал Поддубнова с Керимычем — зрелище обещало быть занятным.
Из вертолета выгрузилась довольно пестрая публика. Если это и были больные СПИДом, то явно не на последней стадии. Своим охотничьим глазом Гранцов насчитал семь женщин и пятерых мужчин — остальные прилетевшие были в зеленых бесполых комбинезонах.
Охранники выстроились в две длинные шеренги, и больных повели сквозь строй. Они шли, оглядываясь, с одинаковыми пакетами в руках. Одна из женщин вдруг остановилась, швырнула пакет в охранника и закричала. Даже в бункере было слышно, как она визжит: «Волки позорные! Волки позорные! Волки позорные!». Двое в комбинезонах взяли ее под руки и повели отдельно.
Так, под конвоем, больных довели до гостиницы и усадили на траву. Персонал тоже расселся между ними. Охранники остались стоять в стороне, а посреди этой сидящей компании ходила предводительница и что-то говорила, энергично похлопывая себя по бедру свернутой в трубку газетой.
Она вдруг остановилась, и волонтеры захлопали. Один из них встал и начал что-то рассказывать. Ему тоже похлопали. Встал другой и тоже сорвал аплодисменты.
— Так, все ясно, — сказал Поддубнов. — Мозги промывают. Вот увидите, сейчас все повыступают, а потом заставят новеньких про себя рассказывать.
— В смысле, «мы все болели СПИДом, но возродились в институте», что ли? — спросил Керимов.
— Ты когда-нибудь видел больных СПИДом? — спросил Гранцов. — Лично мне не приходилось. Но не ожидал, что они так прилично одеваются. Институтские рядом с ними вообще бомжи. И где они берут такую рвань.
— Ты и это разглядел? А, по-моему, и те и другие шантрапа шантрапой, — сказал Поддубнов. — Только институтские физически покрепче. А эти — скелеты. Кожа да кости.
— Они смертники, — сказал Гранцов. — От этого нельзя вылечить. Можно лечить, лечить до самой смерти. И тянуть деньги, пока они есть.
— Слушай, откуда у таких деньги? Они же все ненормальные, — сказал Керимов. — Один вертолет сколько стоит. Что, на электричке нельзя было приехать?
— Есть всякие фонды, — сказал Гранцов. — Есть государственные всякие программы. Под это дело можно неплохо наворовать. Наверно, там действительно большие деньги крутятся, если из-за них людей убивают. Это я про нас.
