космические технологии.
— Представляю себе, — говоришь ты быстрее, чем обдумываешь услышанное. — Я тоже смотрел фантастику.
— Это грубо и глупо, — Амелия морщится. — Но я понимаю твое неверие. Однако как иначе ты объяснишь, что голова того ублюдка просто... гм, выдавила себя? Мое мнение — это функция защиты от чужого вмешательства. Тебе точно знаком этот концепт, Восьмерка.
Она права. Защитный протокол в твоих мозгах защищает не тебя, а информацию — и убивает носителя, как только информация оказывается под угрозой. Но он, конечно, не воздействует непосредственно на ткани и мышцы. Только на мозг. И это не техника, это химия — запрограммированные клетки, а не чипы.
— Я не ожидала, что они будут работать так грязно, — продолжает Амелия. — Но, наверное, не должна удивляться. Триада не бережет своих пешек.
Ты пытаешься справиться с новыми сведениями, но терпишь неудачу. Ты снимаешь шлем, чтобы Амелия ясно видела, насколько ты все еще не понимаешь происходящее.
Это срабатывает.
— Ладно, технологическая панацея это слишком высокие материи. Но ты когда-нибудь хотел записать все свои воспоминания на ноготь мизинца? — спрашивает Амелия. — И еще оставить место под библиотеку игр?
— Это возможно?
Ты знаешь, что это возможно. Вероятно, где-то на большой земле уже подрастает новая партия шпионов, и они влезли не только в их мозги. Сейчас, после разоблачения той государственной программы и с повторно подписанным мирным договором, на них не давит время и необходимость — можно не торопиться с созданием новых инструментов холодной войны. Есть простор для экспериментов.
Но все равно это другой вопрос, просто другая плоскость — все еще химия. Биология. Генетика. В какой-то мере — природа человека.
...Аркадия — это то место, где природа и техника сливаются в тесных объятиях.
— Теоретически. — Амелия не замечает твоего потрясения, или делает вид. — Если бы «Эккарт» продолжила исследования.
— Почему она их прикрыла?
— Догадайся.
Ты думаешь недолго.
— Триада.
— Горячо, — Амелия кивает.
— Наркота.
Триада главный, если не единственный производитель аркадийских наркотиков.
— Бинго. Колония нано может как излечить зависимость на биохимическом уровне, так и стать постоянным стимулятором прямо в организме носителя. Триада хотела прибрать технологию к рукам, мой отец не согласился, и они посчитали, что лучше тогда вообще ей не видеть свет.
— Ну, как выяснилось, что-то они все-таки узнали, — замечаешь ты.
— Да. — Амелия встает и ходит из стороны в сторону, пять шагов туда и обратно, прижимает ладони к вискам. — И использовали нано так банально... Оружие, — она отчетливо фыркает. — Хорошая новость — их нано все еще работают очень криво.
Вспоминая результаты, ты бы так не сказал, но Амелия явно знает больше твоего.
— Колонии, предназначенные для работы с организмом, были первыми специфическими разработками в этой области. И энергоснабжение — главная проблема в их жизненном цикле. В идеале такие колонии должны питаться ионными токами и существовать... ну, вечно? Я не знаю, сколько времени держится конструкция, но не меньше, чем обычные чипы, а эти ребята с нами до смерти, — она стучит себя по виску. — Так вот, те нано, которые существовали в планах моего отца, были бы способны не просто выбраться из тела носителя, но и... продолжить существование. На мне. Во мне.
Она поднимает ладони к глазам. Ты вспоминаешь, как в фургоне она безотчетно прикасалась к лопнувшему лицу покойника и как потом истерично отряхивала руки. Ее панические действия вдруг становятся более объяснимы.
— Натрий, калий, кальций, водород, — Амелия пожимает плечами. — Хлорид-анион. Топливо для нано. Я уверена, что все эти частицы все еще при мне, но я жива и Триада не атакует «Затмение» прямо сейчас всеми своими силами, так что эти нано не могут ни атаковать кого-то другого, ни записывать и передавать информацию. Это только заготовка для настоящих, истинных нано. И все равно, я уверена, эти подонки из Триады сейчас очень довольный собой.
Тебе не нравится, с каким пылом она произносит это «истинных». Технология, какой ее описывает Амелия, все еще кажется чем-то бесконечно далеким.
Противоестественным.
Как будто ты недостаточно насмотрелся на модификации — как будто естественность все еще играет какую-то роль в Аркадии... Но все равно это шаг, и шаг слишком далеко.
— Если бы твоего отца не убили... — начинаешь ты, но осекаешься, бросаешь на Амелию внимательный взгляд. Она не показывает ни следа эмоций, и ты продолжаешь. — Если бы твоего отца не убили, то как бы вы решали проблемы с... со всем чертовым миром? Это слишком опасная вещь, чтобы хранить ее в одних руках.
— Несомненно, — с готовностью кивает Амелия, обрадованная твоей проницательностью. — Он не планировал сохранить ее только для себя и «Эккарт». Он бы передал образцы мировым державам.
Эта история становится все грязнее. Ты Восьмерка, и ты простой земной человек, поэтому первое, что ты представляешь — что бы случилось с тобой, если бы государство напичкало тебя не протоколами, а колонией нано. Особенно — в том виде, в котором ее представлял Доминик Эккарт. Твои протоколы можно преодолеть только саморазрушением, и это тяжело. Это почти невозможно. Но все же протоколы непоколебимы, они не подстраиваются к той деструкции, на которую ты сам — с помощью Дока — толкнул себя семь лет назад. Ты едва справляешься с тупыми программами, но если бы их заменили умные боты... Это был бы тупик. Никакого шанса на свободу. Видимо, ужас отпечатывается на твоем лице, так что Амелия поспешно добавляет:
— Это все еще роботы, Вик. Их можно перепрограммировать.
Ты киваешь. Если она говорит так уверенно...
— И ты думаешь, такое распространение нано не привело бы к войнам более жестоким? Между ними. Даже если обладание технологией подарило бы Аркадии статус-кво, ты думаешь, они бы не передрались между собой? И конфликты такого масштаба все равно повлияли бы на этот город.
Нет. Это снова прорывается изнутри, и ты не можешь остановиться. В тебе говорит обида, на которую ты не имеешь права. Ты не застал третьей мировой, ты лишь ее дальнее последствие — желание вернуть удобную зону в довоенные условия. Но ты все еще обвиняешь их. Возможно, просто за компанию с теми, кто непосредственно сделал тебя Восьмеркой.
— Они все еще не воюют ядерным
