Правда, он рассчитывал в это время сидеть в таверне за вкусным обедом и ждать добавочной порции вина, а не вступать в смертельный поединок. Но профессиональный солдат, много раз рисковавший жизнью, умеет переключаться, поэтому теперь он точно так же ждал схватки. Через несколько минут все решится, возможно, он еще и попадет в таверну… А интересно – на небесах есть таверны? Впрочем, если и есть, то вина там, скорей всего, не подают…
Кёниг тоже изготовился и застыл в ожидании. В черном доспехе и на вороном коне он смотрелся как всадник Апокалипсиса… Копье у него так же было черным, и щит он поменял: теперь на белом фоне ржал, поднявшись на дыбы, черный конь! Правда, хотя внешне он выглядел весьма эффектно, что творилось у него внутри, никто не знал: в чужую душу не заглянешь, особенно когда и тело прикрыто трехмиллиметровой броней! Но то, что биться с оружием в руках лучше, чем связанным склонять голову на эшафот, было ясно каждому, и ему самому отчетливее, чем другим.
Гулко ударил колокол, всадники пришпорили коней и сорвались с мест. Турниры имеют множество неписаных правил. В частности, хорошим тоном считалось сшибиться посередине ристалища, напротив центральной ложи. И, судя по скорости несущихся галопом коней, так и должно было получиться…
После сигнала для Шефера все вокруг исчезло: и устроенное на ипподроме ристалище, и трибуны с главной ложей, и возбужденная толпа, и кружащиеся в небе вороны… Его мир сузился до тесного пространства внутри доспеха, и в узкую щель забрала видно было лишь несущегося навстречу черного всадника с копьем наперевес, на граненом острие которого зловеще играли отблески солнца. Да еще звук копыт прорывался в его окруженный сталью мир: «каба-дых, каба-дых, каба-дых…»
Пальцы в железной рукавице крепко сжимали рукоять копья, но страха Курт не чувствовал. Сейчас он не ощущал вообще ничего – будто отрешился от всего, что находилось за его железной оболочкой, которую через несколько секунд могло пробить грозное оружие врага… А могло и не пробить! Все зависело от целого ряда обстоятельств – в принципе, бывали случаи, когда суммированные скорости и массы несущихся навстречу друг другу всадников разгоняли энергию копья до такой величины, что закаленный наконечник протыкал сталь нагрудника, словно картонку, и пронзал мягкое тело насквозь, до стальной пластины, защищающей спину от удара сзади… Но так бывало нечасто, можно сказать – редко! Чаще острие скользило по выпуклостям брони и уходило в сторону или попадало в щит, который мог остановить его или увести вбок, к тому же добротные испанские или итальянские доспехи не всегда удавалось пробить даже перпендикулярным поверхности ударом…
И единственным желанием Шефера было попасть своим копьем в уязвимое место черного рыцаря, поэтому целил он Кёнигу прямо в смотровые щели шлема, чуть выше щита, которым тот был прикрыт до уровня шеи. Скорей всего, и всадник Апокалипсиса метил ему в забрало, ибо только что убил таким образом соперника даже легким и тупым копьем… А если один раз успешно перешел реку вброд, то зачем искать другой путь?
Каба-дых, каба-дых, каба-дых… Дыхание обоих, казалось, вошло в резонанс с топотом копыт. Они сближались очень быстро, у зрителей на трибунах время не растягивалось, а текло, как вода сквозь пальцы, и они даже не успевали ни о чем подумать и взвесить шансы противников. Ещё мгновение, и… В последний момент Кёниг, разгадав направление удара, резко поднял щит на уровень глаз.
– Крах! – копьё Шефера, ударившись об изображение вздыбленного скакуна, резко задралось, скользнуло по лобовой части шлема и ушло вверх. Защищая голову, Шефер повторил маневр противника и тоже поднял щит, но он неверно определил цель атаки: Кёниг метил в корпус, ибо опытный воин избегает одних и тех же дорог – они чреваты засадами!
– Дзынь! – в ту же секунду звонко ударился наконечник копья Кёнига в левый наплечник Шефера, оказавшийся неприкрытым щитом. Но удар пришелся вскользь и оставил на миланской стали только глубокую царапину.
Столкновение вышибло обоих из сёдел. Кёнигу, главным образом, досталось от своего же щита, передавшего мощный удар копья, верхним краем ему в забрало. Уперевшись в стремена, он погасил инерцию, но потерял равновесие и упал с коня. Шефера развернуло влево, и он тоже не удержался в седле. Одно копье пролетев несколько метров, воткнулось в землю, второе просто проехалось по пыли, кони налегке ускакали в разные стороны, постепенно сбавляя ход.
Благодаря опытности бойцов, они избежали тяжких последствий таранных ударов и беспорядочных падений. Шефер с трудом сел и интуитивно ощупал руками шлем, словно хотел убедиться, что голова на месте – она сильно гудела: то ли от сотрясения, то ли от громогласного рёва толпы. Знатные гости вскочили с мест, размахивали руками и что-то кричали, ничем не отличаясь в этот момент от простонародья. Кёниг тоже уже сидел на земле и, опираясь на щит, пытался встать. Подбежавшие слуги помогли подняться своим хозяевам, рабочие спешно разбивали разделительный барьер, по обе стороны которого оказались враги, оруженосцы тут же поднесли им тяжелые двусторонние секиры. Веселое представление для толпы продолжалось, как и битва за жизнь между главными участниками происходящей драмы.
Кёниг первым ворвался в брешь разделительного барьера и, оказавшись на стороне врага, нанес удар с дальней дистанции сверху вниз почти вертикально. Но когда держишь топор у самого конца рукоятки, то, выигрывая в расстоянии, проигрываешь в точности, да и управлять оружием гораздо сложнее! Шефер шагнул в сторону с поворотом, острый полукруглый клинок со свистом рассек воздух и, вместо того чтобы рассечь его пополам, вонзился в землю с такой силой, что «отсушил» Кёнигу руку, и тот с трудом удержал секиру. А Шефер, продолжая по инерции движение корпусом, рубанул противника в левый бок. Пробить таким ударом доспехи он, конечно, не надеялся, но рассчитывал на возможность сломать под ними ребро. Однако и это не вышло: крыло смертоносной бабочки лишь со звоном скользнуло по подставленному щиту.
И началась жестокая рубка. Без прямолинейности и несложных уловок мечевого боя, без тонких, филигранных ухищрений, шпажных поединков – только грубая сила против грубой силы! Они осыпали друг друга ударами и парировали их щитами, так что звуки боя напоминали доносящийся из кузницы грохот молотов о наковальню. А когда секира попадала по латам, боец внутри чувствовал себя, как язык колокола во время набата. Но отчаянная схватка не приносила видимых результатов.
Результативность боя затруднялась высоким качеством доспехов обоих рыцарей. Это не дешевые разномастные кирасы, наручи и шлемы, которые были надеты на стражников Маутендорфа одиннадцать лет назад – тогда бойцы Летучего отряда двухсторонними секирами легко разрубали сочленения столь примитивных панцирей и отрубали руку вместе с защитой, а датские топоры сминали шлемы из низкосортного железа вместе с головами…
Доспехи черного рыцаря и Орла были изготовлены лучшими миланскими мастерами из непревзойденных броневых сталей, они закрывали все тело, причем детали тщательно подгонялись, а едва заметные щели между ними дополнительно закрывались наплечниками, жесткими бортиками, останавливающими меч или копье, горловыми пластинами, латными рукавицами с длинными раструбами… Добраться до мягкого, уязвимого человеческого тела было так же трудно, как съесть за победным пиршественным столом морского рака без помощи специальных щипчиков и особых вилок…
Противники продолжали обмениваться ударами.
– Бум! Бум! – с размаху ударялись о щит смертоносные бабочки.
– Бзынь! Бзынь! – звенели лезвия, доставшие до брони. Каждая такая атака гулко отдавался под латами.
Нащупывая уязвимые места, Кёниг рубанул по грудной пластине и наплечнику, и хотя не причинил заметного ущерба доспеху, но ушибы оказались довольно чувствительными, и левая рука Шефера несколько утратила подвижность. В свою очередь и он попробовал на прочность броню противника.
– Бам! – ударилось лезвие прямо в сочленение между шлемом и наплечником Кёнига. Курту показалось, что он даже услышал, как хрустнули шейные позвонки врага. Но нет! То ли утомленное сознание выдавало желаемое за действительное, то ли щелкало в ушах от напряжения и недостатка кислорода. Тот ударил в ответ, и Шефер едва успел уйти с линии атаки, сделав шаг назад и вправо по диагонали с поворотом туловища и встречным косым ударом в голову, но секира в очередной раз наткнулась на щит. Если латы не имели серьезных повреждений, кроме царапин и вмятин, то щитам досталась основная масса ударов – они были изрублены и измяты, краска стерлась, от черного коня и орла остались только плохо различимые штрихи.
