– Не совсем понятное, но интригующее предупреждение, – сквозь треск эфирных помех донесся далекий голос Лагутина.
– У тебя опять может быть гость, – пояснил Ворохтин. – Скорее всего это будет знакомый тебе человек из съемочной группы или обслуживающего персонала. Как только ты его увидишь, немедленно дай сигнальную ракету. Немедленно!
– А почему ты решил, что он придет именно ко мне?
– Я думаю, что у вас с Ботаником равные на это шансы. Будь внимателен: убийца может пойти на хитрость и заговорить тебе зубы. Не исключено, что он поздравит тебя с победой и предложит что-нибудь съесть или выпить. Не верь ни одному его слову, даже если это будет Саркисян. Размахивай тесаком и не подпускай его к себе ближе чем на пять шагов. Я буду недалеко от тебя и подъеду быстро.
– Ладно, ладно! – ответил Лагутин, считая, что Ворохтин чрезмерно сгущает краски. – Я смогу за себя постоять, не беспокойся…
Освещенный двумя мощными лампами, Саркисян стоял у озера на фоне кроваво-красного заката.
– Итак, осталось двое, – говорил он в микрофон и короткими толчками дергал головой, что делало его похожим на настороженного петуха. – Два самых стойких и мужественных робинзона вышли на финишную прямую. И ни один пока не намерен сходить с дистанции. Мы с вами являемся свидетелями проявления удивительных волевых качеств. Поединок усложняется не только усиливающимся голодом и холодом. Растут психическое напряжение и тревога…
Безмолвная толпа полукольцом окружила режиссера. В свете ламп порхали серые мотыльки и струился табачный дым. Чуть сгорбившись, словно застыв в поклоне, у треноги с камерой стоял Чекота.
Ворохтин поискал глазами Киру, которая во время сеансов связи обычно околачивалась рядом со съемочной группой. Но песочной штормовки и белого платка нигде не было видно. Пришлось подняться в палаточный городок.
Кира сидела на бревне рядом со своим походным домиком. Она держала на коленях ноутбук и медленно шлепала одним пальцем по клавишам. Рядом с ней трепыхался хилый костерок, и пламя массировало дно алюминиевой кружки, поставленной на два кирпича.
– Здрасьте! – сказала девушка, оторвавшись от творчества. – А я статью заканчиваю. Хотите почитать?
– Нет времени, – ответил Ворохтин, присаживаясь на старую автомобильную покрышку.
– А куда вы торопитесь?
– Жена неожиданно в поселок приперлась. Придется сходить на свидание.
– Жена? – удивленно произнесла Кира и, как могло показаться Ворохтину, с некоторым разочарованием. – А разве… Ну да, действительно…
С неестественной сосредоточенностью она опустила голову, нахмурилась и, прицелившись в какую-то клавишу, ткнула в нее пальцем.
– И долго вы пробудете в поселке? – не отрывая взгляда от экрана, спросила Кира.
– Как положено. До утра.
Кира усмехнулась и снова щелкнула пальцем по клавише.
– Это дурной тон, – сделала вывод Кира, – приезжать к мужу, когда он в командировке.
– Почему? – спросил Ворохтин.
– Мало ли какие у него тут дела… И вообще, все вы врете. И про жену. И про то, что вытаскивание человека из унитаза стоит двести пятьдесят долларов. Вы врунишка похлеще Саркисяна.
Она отставила ноутбук, накинула платок на ручку кружки и сняла ее с огня.
– А ты говорила мне только правду? – спросил Ворохтин, покусывая травинку. – Например, про то, как пробила колесо?
– Вы что! – усмехнулась Кира и поднесла кружку к губам. – Говорить правду в этом царстве лжи? Я ведь журналистка! А знаете, что такое журналистика? Это разговор трех охотников на привале. Врать можно и нужно, но делать это надо правдоподобно и, главное, интересно… Кофе хотите? Или очень торопитесь к своей мифической жене?
– Тороплюсь к мифической жене, – ответил Ворохтин. – Но у меня к тебе одна просьба, Кира. Даже не просьба, а пожелание.
– Валяйте!
– Ночь будет темная и туманная. Со мной всякое может случиться. Я могу нечаянно напороться на сук или утонуть. В общем, не исключено, что меня не станет. Но Саркисян вместе с милиционерами наверняка распустит слух, что я подался в бега.
– Ну! – нетерпеливо произнесла Кира, когда Ворохтин замолчал.
– Попытайся доказать, что это не соответствует действительности. Голову на отсечение даю, что этот материал будет сенсационным и ты заработаешь много денег.
– Договорились, – произнесла Кира, внимательно глядя в глаза Ворохтину, словно пытаясь прочесть его мысли. – Если я правильно вас поняла, вы пришли проститься?
– Как получится…
– Так идите быстрее! – неожиданно громко и сердито сказала Кира и, схватив ноутбук, хлопнула им по своим коленям. – Только от работы отрываете! Скатертью дорога!
И она с силой щелкнула пальцем по клавише.
Когда начало темнеть, Ворохтин перенес сумку с медикаментами в моторную лодку, спрятанную под обрывом, где она благополучно простояла весь день.
В аппаратной табачного дыма было столько, хоть топор вешай. Бригада готовила очередную подачу. Саркисян был недоволен. Последние выступления Лагутина и Ботаника оказались необыкновенно скучны. Заметно похудевший и изможденный Ботаник занудно рассказывал о том, какой пищевой ценностью обладают слизняки, но так и не продемонстрировал, как он ест эту гадость. Лагутин, который выглядел намного лучше, вел себя как-то странно, поминутно оглядывался по сторонам и нервно постукивал тесаком по стволу березы.
– И это мы будем запускать в эфир? – срывающимся голосом крикнул Саркисян. – Лучше уж вот здесь накрыть столы и заснять, как мы пьем водку и ругаемся матом. Зрителям это понравится куда больше!
Он остановился перед монитором, на котором беззвучно шевелила губами узкая голова Ботаника, и некоторое время с ненавистью смотрел на экран.
– Так не пойдет! – решительно произнес он. – Этого мямлика надо перемежевать с фрагментами каких-нибудь хищных животных. Звоните в студию, пусть там связываются с Дроздовым или Би-би-си, поднимают архивы, но чтобы в кадре обязательно были волк, рысь и медведь. Пока Ботаник пускает слюни перед слизняком, за кустом должен притаиться матерый волчара, который тоже пускает слюни. И вот они оба пускают слюни, а зритель пусть гадает, кто кого быстрее сожрет…
Коллектив угодливо рассмеялся, но большинство работников мысленно выругались: «Чтоб ты провалился! Теперь начнется геморрой с этими зверями!»
Чекота незаметно вышел из аппаратной. Стараясь не попадать в свет лампочек, развешенных на деревьях и врытых в песок шестах, он направился к машине «Скорой помощи». Ворохтин в это время уже запирал двери за ключ, и опоздай Чекота на пару минут, встреча не состоялась бы.
– Добрый вечер, – сказал Чекота, выплывая из темноты.
– Добрый, – ответил Ворохтин. Он узнал оператора по клиновидной бороде, что, как и камера на плече, на всей базе было только его отличительным признаком.
– Я хочу с вами поговорить, – тихо произнес Чекота и посмотрел по сторонам. – Давайте отойдем.
Они пошли к озеру.
– Сегодня меня вызывали в прокуратуру, – сказал Чекота. – Разговор со следователем был достаточно короткий, но я понял, что над вами висит дамоклов меч.
– Это не слишком радостная для меня новость, – признался Ворохтин.
Они остановились на краю обрыва, под которым стояла готовая к отплытию моторка.
– Хотите добрый совет? – продолжал Чекота. – Сваливайте отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
– Куда?
– Куда-нибудь далеко, где бы вас трудно было найти. Причем сейчас же. Немедленно.
– Вы считаете, что этот совет добрый?
– Безусловно. Если, конечно, вы не хотите загреметь на нары. Притаитесь где-нибудь на месячишко. А потом, когда во всем разберутся, вы уже вряд ли будете интересовать прокуратуру.
– Неужели все так серьезно? – высказал сомнение Ворохтин.
– Если бы это было несерьезно, стал бы я вас разыскивать в темноте? В любую минуту сюда может нагрянуть ОМОН. Не думаю, что вы снова отделаетесь подпиской о невыезде.
Ворохтин вздохнул, посмотрел на небо, где не было уже ни звезд, ни луны.
– Ночь будет туманная и тихая, – сказал он. – Жаль расставаться с озером в такую хорошую погоду.
– Смотрите сами, – неприятным тоном произнес Чекота. – Как бы потом не пришлось жалеть.
– Кому? – уточнил Ворохтин. – Мне или вам?..
Сторож вышел из своей будки с чайником в руке, попыхивая папиросой. Он сразу почувствовал, что ночь будет теплая и безветренная. «Буржуйку» можно и не топить, – подумал он. – Накроюсь двумя одеялами, крепче спать буду».
Неторопливо, словно по своей квартире, он прошел к началу аллеи, где в кустах торчал кран. Присел, отвернул вентиль и наполнил чайник водой. Из-за диабета его часто мучила жажда, а пить сырую воду врачи не советовали. Вот он и кипятил полный чайник, чтоб потом пить ночью.