Ознакомительная версия.
Зайдя по пояс в воду, Супрун помогает Борису вытащить ящик. Разобрав вещи, мы пускаемся прочь от опасного места…
Прошагав в быстром темпе около километра, группа подходит к автомобильной трассе. Небо теряет прозрачность, день клонится к закату.
– Илья, достань из кармашка рюкзака сложенную карту. – Подставляю приятелю свою ношу.
– В целлофане?
– Да-да. Вытаскивай.
На ходу разглядываю план местности.
– Проблемы? – интересуется сапер.
– Как тебе сказать… До наших настойчивых оппонентов уже дошло, что мы переправились через реку. Вот и смотрю, где находится ближайший мост.
– Далеко?
– Не очень – в тридцати километрах южнее. Если считать все дорожные изгибы до моста и путь по правому берегу обратно – получится не больше семидесяти.
– Для хороших машин это полчаса.
– То-то и оно. Выходит, в нашем распоряжении осталось не больше десяти минут.
– Хочешь пересечь трассу и идти дальше на юго-запад?
Смотрю влево – на видневшийся вдали край селения, потом вправо – в бесконечное и пестрое от полей пространство с исчезающей на горизонте серой ленточкой шоссе. И уверенно говорю:
– Нет, Илья, тут нас постреляют, как куропаток – во все стороны на полсотни верст равнина. Даже виноградников и чайных плантаций нет. А горы с хорошими лесами начинаются только на территории Карабаха. Так что…
Группа выходит на обочину трассы, и наш разговор прерывается бодрым докладом Палыча:
– Парни, я, кажись, оклемался и могу нести наши чемоданы.
– Что, сразу оба? – подкалывает Куценко.
– Не, пока один.
– Тогда держи…
Борька помогает прапорщику водрузить на спину внушительный груз. Меняется поклажей и другая пара – теперь тащить контейнер выпадает мне.
Слегка подкидываю спиной ящик, расправляю на плечах лямки рюкзака… И вдруг чувствую левым бедром мелкую вибрацию.
«Что за хрень?!»
Разобраться не успеваю – отвлекает встревоженный голос Ильи:
– Аркадий, с юга приближаются машины. Две. Три. Четыре!..
На языке вертится крепкое словцо. Однако, посмотрев в другую сторону, кричу:
– Тормозни его!
С севера подъезжает здоровенная серебристая «Тойота». «Рыбачки» дружно машут руками и живенько перебегают на другую сторону трассы. Из остановившейся машины высовывается дядька со следами ожогов на лице:
– Вам куда?
– По хрену! – выпаливает Борька и тут же получает локтем в бок от Илюхи.
Уточняю:
– Нам вообще-то на юго-запад – к Карабаху.
– Агдам устроит?
– Вполне.
– Бросайте вещи в багажник и садитесь быстрее – опаздываю! – командует водила и, нацепив на нос темные очки, снисходительно добавляет: – А денег с рыбаков не беру – сам фанат рыбалки.
– Договорились. Мы тебе за это расскажем, где кутума ловить на креветку, – кряхтит прапорщик. – Эх-х… чем круче джип, тем дальше бежать за трактором…
* * *
Незнакомец – наш сверстник, лет сорок пять с небольшим. По-русски говорит чисто; много шутит, но при этом не проявляет любопытства, не задает лишних вопросов. Порой мне кажется, что он все понимает без слов. Во всяком случае, разминувшись с черными внедорожниками, он разгоняет «Тойоту» так, что пассажиры невольно замолкают и цепляются за ручки дверок. В ближайшем селе он сбрасывает скорость и, свернув на грунт, поясняет:
– Здесь срежем километров двадцать.
«Это хорошо – так нас будет сложнее найти». Киваю и на всякий случай нащупываю рукоятку торчащего за поясом пистолета.
Сидя справа от него, я избегаю поворачивать голову. Лицо владельца иномарки сильно изуродовано – то ли огнем, то ли кислотой. Оттого, видимо, и не снимает темных очков, невзирая на угасающий день.
Илья незаметно оглядывается на удалявшееся шоссе и показывает нам большой палец: сзади никого!
Проехав по грунтовке минут десять, выворачиваем на пустынную асфальтовую дорогу и мчимся на запад. Затем снова неровная ухабистая рокада, петляющая средь утонувших в сумерках полей. Пересекая по мосту неширокий канал, водитель нажимает пару клавиш – и из динамиков надрывно хрипит Высоцкий. Под его песни мы несемся по ночной дороге около часа…
– Агдам, – извещает спаситель, въезжая в спящий городок. – Могу высадить в центре.
– Ты сам-то куда дальше?
– Я приехал.
– Тогда подбрось до западной окраины, если не в тягость.
– Легко. Городок-то – семь кварталов и два переулка.
Через пять минут, поблагодарив принесшего спасение мужчину, мы покидаем уютный салон «Тойоты». Забрав из багажника скарб и оглянувшись по сторонам, шагаем в темноту непроглядной ночи.
Днем неплохо выспались, а после треволнений и физического напряжения вдруг снова захотели упасть и забыться крепким сном. Но сначала требовалось найти подходящее место, и я упрямо веду группу к подножию лесистых гор…
– Ты никогда не задумывался над красотой асимметрии? – задумчиво спрашивает Илья, закинув руки за голову и рассматривая яркие звезды.
Справа от него похрапывает здоровяк Борька; слева лежу я. Палыч вызвался дежурить первым и сидел, прислонившись спиной к дереву метрах в тридцати от разбитого на склоне ущелья лагеря.
– Ты о какой асимметрии?
– О человеческих лицах, – уточняет подрывник.
До меня доходит, почему он спрашивает об этом. Вероятно, изувеченное лицо водителя «Тойоты» произвело на него тягостное и вызывающее сострадание впечатление. Да что говорить – я и сам поеживаюсь, припоминая внешность внезапно подвернувшегося спасителя.
– Нет, никогда не думал. А что означает эта красота?
– Я не имею в виду разноцветные глаза или кривой нос – это, пожалуй, выглядит уродливо. А вот, скажем, рот…
– Что же рот?
– Если один краешек рта расположен немного ниже другого, то… Вот, скажем, как у актера Тихонова или певца Утесова. Помнишь их лица?
Я копаюсь в памяти, пытаясь воспроизвести названных людей…
Утесова в деталях припомнить не смог, а вот образ Штирлица воображение рисует с хорошей достоверностью. И верно – некий шарм в тонких губах, расположенных малость неровно относительно оси лица, имелся.
– Ты прав, дружище, – соглашаюсь и… замолкаю, припомнив еще одного человека с такой же «асимметрией лица».
Азербайджан
8 августа
Согласно жребию, дежурю под утро, когда в предрассветной синеве проявляется холодный туман, мягко обволакивающий верхушки деревьев. Уступив нагретое место Борису, закидываю в рот шоколадку, подхватываю винтовку и направляюсь к «посту». А проходя мимо сложенных в кучу рюкзаков, резко торможу – левое бедро вдруг снова ощущает легкую вибрацию.
«Как же я мог про него забыть?» – нащупываю в кармане тот странный приборчик, снятый с запястья убитого в котловине «чиновника». Вибрировал именно тот приборчик.
Устраиваюсь на «посту», с которого неплохо просматривается склон ущелья. Обозрев округу, убеждаюсь в отсутствии гостей, а также других неприятных сюрпризов. И принимаюсь изучать вчерашнюю находку.
Спустя несколько минут заключение практически готово: в моей ладони лежит импортный индивидуальный дозиметр гамма-излучения в прочном герметичном корпусе. Когда-то в военном училище мне довелось изучать всевозможные средства регистрации излучения и защиты от него. Но то происходило давно, и вещицы подобного назначения имели совершенно иной вид.
Крохотный экран разделен пополам; в нижней части высвечивается время, верхняя показывала мощность индивидуального эквивалента полученной дозы. Цифры мало о чем говорили – я никогда не сталкивался с радиацией и не помнил значений опасных порогов. Сейчас тревожило другое: вероятно, настроенный на оповещение хозяина при значениях, многократно превышающих фоновые, умный приборчик завибрировал дважды: вчера вечером на обочине шоссе, когда я взваливал на спину контейнер, и только что – стоило пройти рядом с металлическими ящиками.
По спине пробегает неприятный холодок. Не от страха перед радиацией, а от предположения, что меня и друзей используют в какой-то хитроумной и нечистоплотной игре. После многочисленных проверок, более похожих на провокации или подставы, я не очень-то доверял Баркову. Теперь еще эта радиация, будь она трижды неладна!
Смотрю по сторонам. Тихо. Безветренно. Зрение не фиксирует ни единого движения; слух – ни единого шороха.
Поднимаюсь и, не сводя глаз с верхней части экрана, где отчетливо значится число «12,1» и какие-то латинские буквы через дробь, направляюсь к контейнерам.
Подхожу. Прибор молчит.
Делаю последний шаг и встаю вплотную к контейнерам.
Бесполезно.
Ознакомительная версия.
