Скупая милицейская улыбка поощрила сообразительность коммерсанта.
– Прямо сейчас – можешь? – без обиняков спросил речной мусор.
– С удовольствием! – лучезарно улыбнулся Гамадрил.
– А договорчик на «охранные услуги» подмахнешь?
– Не вопрос.
– Неужели и лавэ с собой есть? – слегка удивился милиционер.
– А сколько нужно?
Мент назвал сумму, и Заметалин мимикой дал понять, что не считает ее чрезмерной.
– Найдем, – неопределенно пообещал он.
Гамадрил не зря вел соглашательскую политику. Он давно уже был готов к подобному повороту событий и потому приготовил весьма хитроумную ответку. Ответка, хранящаяся в элегантном кожаном кейсе, лежала тут же, в рулевой рубке. Однако демонстрировать свою силу на виду у всего Бандитского Петербурга не представлялось возможным. Резонанс мог оказаться слишком велик.
– Давайте во-он под тот пролет зайдем! – любезно предложил Заметалин, указывая на ближайшее арочное полукружье длиннющего Троицкого моста. – Там я материально и пострадаю.
– А зачем нам именно под мостом конкретный базар вести? – полковник недоверчиво оскалил острые щербатые зубы. – Чем тебе это место не нравится?
– Свидетелей слишком много! – помедлив, Заметалин кивнул в сторону пляжа у Петропавловки. – И свидетельниц тоже.
Объяснение прозвучало правдоподобно. Офицер переглянулся с сержантами. Менты с пластмассовыми головами готовно закивали – мол, ты с ушастым базарь, а мы, в случае чего, подстрахуем. Сержант слева на всякий случай навел на «Блатхату» автомат. Сержант справа проверил баллончик с «черемухой», висевший на поясе.
– Давай, Ахмед, – негромко скомандовал Гамадрил. – Во-он под тот пролет.
Рулевой прибавил оборотов движку. Невский ультрамарин под форштевнем вспенился и тут же разделился на две волны. Плавучий кабак, конвоируемый милицейским катерком, словно российский броненосец, захваченный японцами при Цусиме, со стрекотом пополз вверх по течению.
Огромный стальной мост надвигался неумолимо. Солнечные блики скользили по граниту быков. Неожиданно на «Блатхату» опустилась резкая тень – судно полностью зашло под Троицкий. Над головами поплыли решетчатые ребра арочных конструкций.
Место для конкретного базара выглядело идеально – ни свидетелей, ни видеокамер тут и быть не могло. Плавучий ресторан резко застопил машину, и за кормой вспенилась вода.
– Можно этих скотин беложопых прямо сейчас перестрелять, да? – заговорщицки подмигнул Ахмед, косясь на зачехленный носовой пулемет.
– Можно, конечно, и сейчас, – чуть надменно согласился Заметалин. – Только зачем нам лишний шухер?
Подхватив кожаный кейс, он вышел на нос. Моторка речной милиции приблизилась к самому борту.
– Тут – сорок штук реального лавэ, – щелкнув золочеными замочками, Гамадрил приоткрыл кейс, демонстрируя брикеты стодолларовых купюр. – За четыре месяца. Как вы и хотели. Вы только не думайте, что я вам взятку даю! Это так… из уважения!
Привстав почти синхронно, менты вытянули шеи, чтобы получше рассмотреть содержимое кейса. Вид денег воздействовал на их нервную систему, как флейта гаммельнского крысолова на грызунов.
– Давай! – скомандовал полковник, заметно повеселев.
– Пожалуйста! – опустив кейс на катер, Заметалин законопослушно взглянул на мента: мол – что-то еще?
– А еще – документы «на охранные услуги», – напомнил мент.
– Ребята, давайте после обеда, – виновато предложил ресторатор, поглядывая на часы. – Я сейчас очень занят. Мероприятие с интуристами. Я ведь не отказываюсь вам платить в принципе… В шесть часов вечера на этом же самом месте. Вас такое устроит?
Заметно подобревшие правоохранители закивали – мол, хрен с тобой, можем и обождать. Полковник принялся подкручивать настройку рации.
– Алло, Евгений Сергеевич? Извините за беспокойство, это Павлюченко, – с любовным выражением произнес он. – Только и этого клиента развели, как ушастого. А документы он после обеда подпишет!
– После обеда тебе некролог будут подписывать… – чуть слышно прошептал Гамадрил и, нервно взглянув на часы, заторопился в рулевую рубку.
Милицейский катерок взревел двигателем, и узкое арочное пространство сразу же наполнилось едким белесым выхлопом. Вырвавшись из-под моста на простор большой волны, моторка помчалась в сторону Выборгской стороны, над которой громоздилась белая коробка гостиницы «Санкт-Петербург».
Когда до Большой Невки оставалось не более тридцати-сорока метров, над рекой прогрохотал взрыв. Из-под кормы милицейского катерка рванул высоченный сноп пламени, будто в него засадили торпедой. На мгновение судно подпрыгнуло, обнажая красное днище, и тут же зарылось носом в волну. Спустя секунду оно с треском переломилось пополам. Густой черный дым не позволял в деталях рассмотреть кораблекрушение, заветную мечту всех маринистов и баталистов.
Тем временем «Блатхата» медленно выползла из-под полукруглого пролета Троицкого моста. Заметалин и Ахмед в нетерпении выбежали на нос…
– Магомедик – держи прямо по курсу! – крикнул кавказец, кивнув на оставленный штурвал.
Полноводная Нева сплавляла бесформенные обломки дюраля. Радужные пятна на воде коптили и дробились на рваные островки. В мазутных сгустках капустно зеленели прямоугольнички стодолларовых купюр. Наведя подзорную трубу, Гамадрил с удовольствием различил в мутной гари два камуфлированных силуэта в яйцеобразных пластиковых шлемах. Водяные менты скользили по водной глади бесшумно, подобно кинематографическим ихтиандрам. Правда, тупорылого вида полковника не наблюдалось – видимо, его сразу же разнесло зарядом, спрятанным в кейсе.
Заметив плывущие банкноты, Ахмед судорожно перехватил у Заметалина подзорную трубу.
– Это что – конкретное реальное лавэ, да? – с ужасом спросил он.
– Конкретное. Но – нереальное! – с улыбкой отпарировал Гамадрил.
– А как это?
– Лавэ было фальшивым, – упало самодовольное. – В отличие от взрывчатки с часовым механизмом.
Вернувшись в рулевую рубку, Заметалин нацедил полтишок и немедленно выпил. После чего врубил музыку. Динамики на корме поперхнулись, и над водой зазвучал суровый матросский хор:
Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Обломки милицейского катерка уже проплывали слева по борту «Блатхаты». Финны, невозмутимо пьянствовавшие на корме, выражали полнейшее равнодушие к произошедшему. И лишь здоровый мужик со шкиперской бородкой на широком крестьянском лице удивленно пялился на сплавляемый по реке мусор: видимо, до него наконец-то дошло, что высокий трагический пафос песни весьма созвучен увиденному. Смахнув из глазницы прозрачную алкогольную каплю, финн перегнулся через поручень, чтобы получше рассмотреть плавающих ментов.
Мужской хор продолжал греметь из динамиков с военно-морским трагизмом:
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!
Пощады никто не желает.
– …Давно прошли те времена, когда санкт-петербургская Кунсткамера импортировала уродов из-за границы, – выдохнул Батя в тупорылое лицо полковника речной милиции. – Теперь в нашем Бандитском Петербурге столько уродов развелось, что никакого спирта не хватит… чтобы вас всех за границу отправить!
Речной мент молчал виновато. Он стоял в прихожей квартиры на Пяти Углах, теснимый с обеих сторон операми из Собственной безопасности ГУВД. Грязные струйки воды стекали с его ботинок на старинные плашки наборного паркета. Полковник спасся лишь чудом: взрывная волна выбросила его из катера, и он, контуженный, сумел-таки доплыть до Петровской набережной, где и был немедленно арестован прямо на ступеньках Дома политкаторжанина.
– А спирт-то зачем? – спасшийся удивленно захлопал обожженными взрывом ресницами.
– Чтобы таких уродов, как ты, в стеклянных банках мумифицировать и за деньги людям показывать… – пояснил Жека Филонов. – А ты что-то другое подумал?
Блеклое солнце преломлялось в старинной хрустальной вазе, стоявшей на полочке. Багровый отблеск ложился на узкий полковничий лоб, словно точка лазерного прицела спецназовской винтовки.
Пробежав глазами сопроводительный рапорт, Батя лишь покачал головой.
– Так ты, значит, спасся… А друзей-ментов своих – кинул? Слышь, Павлюченко… или как тебя там. Где люди, которые с тобой были? Где Захаренко? Где Гончар?
– За границей, наверное, – с бездуховным равнодушием предположил правоохранитель.
– То есть?
– Течением в Финский залив унесло…
– Где бы такое течение отыскать… чтобы вас всех из нашей страны подальше поуносило?! – мечтательно закатил глаза Жека.
– У тебя под началом несколько сотен людей! – сокрушался старый честный уркаган. – Несколько сотен человеческих жизней! Ты хоть понимаешь, что за каждую надо нести ответственность? Что наезжать надо ци-ви-ли-зо-ван-но! Что свой на-род бе-речь на-до!
