Камасутры исполняя? Давай пожестче! Бери меня страстно! Люби всю и во все! Это у тебя тело синяки не воспринимает, поэтому и не задумываешься порой, что и как. А саму потом вырвало, хорошо, что не у него на глазах. Плохо стало? Плохо. А ты еще умудрилась его вообще в стыд вогнать, заявив про экстремальный секс с беременной! – она постучала по голове. – Ты хоть подумала, что сказала? Ты его обвинила в насилии над беременной! А это преступление, караемое…
– Да не обвиняла его я… – я даже испугалась… за себя.
– Ты не забывай, он мужчина, а они порой все воспринимают слишком прямолинейно! Ты его пристыдила! Испугала! Потому что он два месяца занимался любовью с беременной женщиной!
– Да вроде можно еще, – промямлила я.
– Можно. Но спокойно, а не в разнос идти, чтобы плохо становилось! А когда он тебя до тела своего решил не допускать, ты еще и разозлилась на него. И девчонки туда же. Да еще и обвинять принялись, в том чего он никогда не совершал и наоборот, спас нас с тобой! – кажется, Настя выдохлась.
И тут я немного вспылила, ну да, некоторая злость на Алексея была:
– Но он должен хотя бы нас всех привечать, ласкать почаще и любить поярче, а не только на тебя одну заглядываться!
Зря я это сказала. С дуру и сгоряча…
– Он никому ничего не должен! – у Насти как второе дыхание открылось. – Он совершил ошибку, из-за которой погиб Костя Страхов. Но он не думал, что все будет именно так. И что он останется один. Один! Все его бросили. Никто к нему не пришел, кроме людей его квартала. Ни девчонки, ни друзья, ни коллеги по работе. Шестьдесят пять дней в одиночестве! Как будто он перестал существовать. Макал свой член в гребанный спирт с зеленкой чтобы не сойти с ума! А ты про долги какие-то вспоминаешь, – и хныкнула.
– Но ты к нему пришла… – примирительно сказала я, но Настя неожиданно снова взорвалась:
– Через шестьдесят пять дней после того, как мы его подставили со Светкой! Через восемь дней, как Светка погибла! И через пятьдесят, как появилось желание прийти к нему и попросить прощения. Светка все порывалась сходить, но на ночь всегда уходила не к Алексею просить прощения, а на какие-то вписки, встречи, оргии. А утром совесть просыпалась и она снова хотела к Лешке. Но пока она – мы – думали, наступала ночь и все начиналось сначала. А когда она погибла, я ведь не пошла к нему, я убежала в общежитие. И только на восьмой день, когда мне плохо стало с очередным кошмаром, я пришла к Лешке. И он защитил меня от моих демонов, а я помогла ему избавиться от его одиночества. Поэтому не говори, что он что-то кому-то должен. Это мы ему должны, хотя бы за то, что он просто есть и не требует чего-то сверх того, что мы ему даем. И он любит всех нас так, как может и видит, и если кому-то достается меньше любви, то не потому, что он хочет меня больше остальных, а потому, что мы с ним стали чем-то большим, чем просто мужчина и женщина. И когда мы все поймем, что нас объединяет не просто секс, а единая судьба, то тогда каждая из нас получит столько любви сколько желает. И мы наконец перестанем ревновать друг друга к НАШЕМУ единственному мужчине. А синяки, они пройдут, в первый раз, что ли…
А ведь она права. Мы слишком многого требуем от наших мужчин. А они хоть и сильный пол, но всегда слабы перед нами…
Я прослезилась, подсела к Насте поближе и обняла ее, и Света с другой стороны. Так и просидели оставшееся время процедуры.
А когда вернулись домой, то наш мужчина спал. Лежал на животе, уткнувшись в подушку. Мы так тихонечко присели рядом, просто без всяких желаний. Ну почти…
– Солнце мое, надеюсь, твоя ручка не станет опускаться ниже, иначе мне придется запретить тебе вообще бывать в этой комнате. Не вынуждай меня злиться, – проговорил Алексей и перевернулся на спину. Он еще и злился?
– Но хотя бы поцеловать тебя можно?
– Можно… только осторожно…
И мы все дружно рассмеялись…
А через два дня после монолога Насти и моего осторожного поцелуя к нам вернулись Алиса и Таня, и история эта была довольно эпична.
Представьте картину, где на диване в гостиной сидит беременная женщина, правда, мой животик еще не округлился, и вяжет очередные носочки для младенца.
Это Алексей мне нашел подшивку журналов про вязание, какого-то жутко дремучего века, и как научиться и что вязать. Спасибо ему за это, вязание оказалось удивительно одухотворяющим занятием, даже о сексе перестаешь думать. И шерсть где-то в Пустоши раздобыл. Но училась я все-таки на чечевичных нитках, их намного больше в нашем мире, и сейчас вязала именно из них.
Так вот представьте эту картину. Представили? Теперь представьте, как в квартире совершенно неожиданно появляются гости. Много гостей!
И первыми – появились девчонки, бывшие еще месяц назад в этой квартире хозяйками, одними из хозяек.
Алиса и Таня, причем у Алисы жутко распухшая нога, и как она вообще дошла, пусть и с помощью подруги, уму непостижимо.
Девчонки вошли и так ко мне. Прижались, как будто защиты просят или спрятаться.
Ну это понятно…
Потому что секунд через пять, почти вслед девчонкам, появились три мужика, этакие бычары. Точнее, два накаченных типа и третий явно их босс, вполне обычный мужчина. Но все лысые и с очень наглыми улыбками. Да еще пистолетами так поигрывают.
Можно было бы и испугаться…
Но…
Секунд через двадцать их улыбки улетучились, сменившись некоторым недоумением и даже страхом в глазах, потому что в квартире нашей возникли еще гости, но уже наши друзья – шесть охранников: четыре девчонки и два мальчишки, все с калашами, во главе с нашей Начальницей Безопасности фирмы «Нукинчок» Аглаей Буровой, этакой теткой непомерных, но вполне аппетитных объемов, причем одних мускулов.
Что здесь делает наша охрана?
Ах да, я же вам не рассказала о нашем переезде…
Это случилось в конце января, когда Лешка уже как бы вошел во владение всеми нами и некоторыми активами Кирилла, и, конечно же, до всех этих конфликтов и нашей ревности.
Я ему показала наш особняк, в котором мы и проживали с Кириллом. Спален там было штук десять, еще столько же комнат. Три ванных. Обстановка, как у нас называют,
