Последующие годы тоже не были легкими, но заложенный фундамент — деньги и связи — оказался достаточно прочным для дальнейшей карьеры. Сеть закусочных, швейная фабрика, торговый дом и как вершина пути — банк «Грот». Григорий Резниченко, Олег Тарасов.
В течение года-другого после ареста Шульца Резниченко испытывал некоторое беспокойство на этот счет. Одно время он даже держал четыре с половиной тысячи в отдельном конверте. На всякий случай. Если вдруг появится посланец от Шульца и потребует вернуть долг.
Но никаких курьеров от Железного Зуба не появлялось, а деньги требовались каждый день. Поэтому вскоре Григорий Александрович перестал хранить специальный конверт.
Пару раз Григорий Александрович пытался навести справки о местопребывании Шульца, но неизменно получал от людей, считавшихся весьма информированными, ответ: «Нет сведений». Да и Резниченко в душе хотелось, чтобы Феликс на самом деле затерялся где-нибудь на необъятных просторах тогда еще Советского Союза.
Он так этого хотел, что вскоре убедил себя в окончательном исчезновении Шульца. И после 1990 года Григорий Александрович уже не вспоминал о трех тысячах рублей, положенных в основание его нынешней империи. О трех тысячах рублей, одолженных у бандита и валютчика по кличке Железный Зуб.
Но все это мгновенно восстановилось в памяти, как только он увидел склонившееся над собой лицо постаревшего и полысевшего, но все такого же наглого и опасного кредитора.
Самое плохое состояло в том, что Григорий Александрович до сих пор не мог успокоиться. Он не мог собраться с мыслями и определить свои дальнейшие действия. Резниченко уже сообразил, что надо пока придерживать язык за зубами, но что еще? Кто сможет ему помочь? Или ситуация безнадежна и придется делать то, что сказал Шульц?
Вранье про Володю было почти бессознательно, но что еще оставалось делать? Ставить на уши службу безопасности? Звонить в милицию? Резниченко вспомнил окровавленную голову мертвого охранника и поежился. Нет, торопиться он не будет. Он успокоится, соберется с мыслями и вечером дома сядет в кресло и хорошенько поразмыслит. Во всяком случае, решил Резниченко, пугаться пока рано, набивать чемоданы деньгами тоже рано. Но и забывать о Шульце нельзя. «Хрен такое забудешь!» — тут же сердито буркнул он сам себе.
Три миллиона долларов… Цифра продолжала крутиться в мыслях. «Ничего себе, загнул Феликс!» Уставной капитал «Грот-банка» составлял почти столько же, а уж что касается личных денег Резниченко, то… Он мог собрать такие деньги. Но для этого понадобилось бы многое продать и от многого отказаться. Практически пришлось бы отказаться от того образа жизни, который доставлял им с женой и дочкой столько радости.
Пришлось бы отказаться от результатов долгого и упорного вскарабкивания по социальной лестнице, отказаться от результатов ежедневного многолетнего труда, в жертву которому были принесены здоровье Григория Александровича, его первый брак и много еще чего…
Нет, семья всегда была и оставалась для Резниченко той крепостью, защищать которую следовало всеми доступными средствами. Решать проблему за ее счет невозможно. Надо придумать что-то еще.
Сто тысяч, которые Резниченко сгоряча предложил Шульцу — это, конечно, несерьезная сумма. Но если предложить больше? Если принести на встречу с Феликсом триста тысяч долларов в новых сотенных купюрах? Сможет ли тот отказаться?
Хорошо бы, если бы Шульц удовлетворился тем, что предложит ему Григорий Александрович. Но ведь Шульц не удовлетворится. Резниченко вспомнил окровавленную голову Володи и понял, что сделает Феликс, если ему предложить триста тысяч вместо трех миллионов. С Резниченко будет то же самое, что и с его охранником. Так что лучше и не пробовать…
И он еще сказал: «Я очень хорошо знаю твои финансовые дела». Подготовился, скотина! Значит, для ответных действий тоже нужно подготовиться. Но что, что делать?!
Григорий Александрович нервно заерзал в кресле. Он едва не начал грызть ногти, но в последний момент схватил себя за руку и, чтобы отвлечься, уставился в окно. Резниченко пытался переключить свой взбудораженный мозг на что-то другое, но ничего другого в голову не лезло.
Слава Богу, что, войдя в кабинет, он сразу отключил связь и попросил Анжелу никого к нему не пускать. Если бы кто-то сейчас попытался влезть с деловыми проблемами, то нервы у Резниченко скорее всего не выдержали бы, и он сорвался бы в истерический крик.
Но его никто не потревожил, дав время для успокоения. Минут через пять Григорий Александрович оторвал свой взгляд от ярко-голубого летнего неба за окном и снова обратился к насущным делам. Невеселым делам.
Итак. Во-первых, предложить ему крупную сумму денег, тысяч триста-четыреста. Объяснить, что это — предел. Что шульцовское знание финансовых дел Резниченко гроша ломаного не стоит. В любом случае больше он дать не в состоянии. Во-вторых, ездить только с охраной, не меньше трех человек. Чтобы больше не попадаться в такие ловушки. Троих должно хватить для образцового вышибания мозгов из шульцевского громилы, если они еще раз попытаются… Но как объяснить службе безопасности историю с Володей? Хотя Анжеле он уже соврал. Значит, и дальше придется врать в таком духе. Резниченко снова испытал чувство неловкости перед убитым охранником.
В-третьих, если Шульц откажется от трехсот тысяч и будет угрожать… Тогда надо ответить ему тем же. Или даже вообще заставить его исчезнуть из жизни Резниченко. Из жизни вообще.
Последний вариант понравился Григорию Александровичу больше всего. Это было самое простое и самое радикальное лекарство против парализующего животного страха, не покидавшего Резниченко с самого утра.
Против лома нет приема. Если нет другого лома. У Резниченко на примете как раз был один знакомый лом. По имени Олег Тарасов. Ему бы не составило особого труда стереть Шульца с лица земли, не испытав при этом абсолютно никаких угрызений совести.
Но у такого плана были свои недостатки. Одной мысли о Тарасове оказалось достаточно для появления новых сомнений: а станет ли Тарасов выпутывать его из этой ситуации?
«Ох, мама, мама, и какого черта я пошел тогда просить деньги у этой сволочи?!» — тоскливо думал Резниченко, глядя в окно. Перед его невидящим взором стояли не картины летней природы, а льдисто-голубые глаза Шульца. Его улыбка — оскал. Молчаливый ублюдок за столом. Звук взводимого курка, словно треск переламываемой кости. Карусель кошмарных образов крутилась без конца перед глазами, и чем дольше это продолжалось, тем очевиднее становился для Резниченко вывод: «Это нужно прекратить. Этому мерзавцу нельзя позволить вмешиваться в мою жизнь и ломать ее. Нужно остановить его. Стереть в порошок. Закатать в асфальт. Залить в бетон и выбросить в реку. Бросить под поезд. Много есть приятных способов выпустить дух из заклятого врага. Тарасову эти способны должны быть известны лучше».
«Я не хочу и не буду жертвой, — сказал себе Резниченко. — Я сам его уничтожу».
Как это обычно происходило с Григорием Александровичем, принятие решения сразу вело к успокоению нервов. Он перестал дергаться и, направляемый Анжелой, успешно провел все намеченные на день дела.
В начале седьмого Резниченко встал из-за стола и прошелся по кабинету, разминая затекшие мышцы. Выглянув в окно, Григорий Александрович теперь обратил внимание не на небо, а на проходивших внизу по улице девушек. Жара вынуждала их к шортам, коротким майкам и топам, так что посмотреть было на что.
Городской пейзаж выглядел абсолютно мирным и обыденным. Не верилось, что где-то по улицам этого города ходит невысокий худощавый человек с пронзительным взглядом голубых глаз, тем не менее это было так, и забывать об этом не следовало ни в коем случае.
Еще до обеда Резниченко связался с начальником службы безопасности и изложил тому сочиненную утром историю о Володе. Начальник удивился, поскольку раньше ничего подобного за Володей не замечалось. При поступлении в службу безопасности все кандидаты проходили через суровую фильтрацию, и в результате разгильдяи просто не доходили до финала. Григорий Александрович попросил выделить ему новых людей — лучше троих. Начальник службы безопасности нисколько не удивился, потому что сам всегда призывал не экономить на охране.
Через полчаса после окончания работы Резниченко в сопровождении троих — как и просил — молодых людей спортивного вида, одетых в аккуратные темные костюмы, отправился домой, оставив Анжелу разбираться с последними факсами. Григорию Александровичу пришлось отменить назначенную на девять вечера встречу в ресторане «Арлекино» — все же утреннее происшествие выбило его из колеи, и он торопился попасть домой, окончательно успокоиться и собраться с мыслями.
