Девушка рассмеялась.
– Он может и головы местами поменять.
– Я рад. Значит, мой протеже выживет. Он мне еще будет нужен.
Зданович сделал глоток чая и спросил:
– Так вы, Филипп Макарыч, ведете двойную игру?
– Почему вы так решили?
– Потому что вы приехали ко мне, а не обратились в больницу. И конечно, захотите, чтобы ваш визит остался в тайне. По сути дела, мне наплевать на ваши игры, вы мне симпатичны, и я готов помочь, если у меня не будет неприятностей.
– Я благодарен вам. С удовольствием отплатил бы тем же, но пока еще не знаю, как это сделать.
– Платят обычно деньгами, – улыбалась девушка. – Но, судя по вашему рваному плащу, вы не Рокфеллер.
– Рокфеллер лежит под наблюдением профессора Зарецкого. Он мне должен немалые деньги, но не успел отдать. Готов с вами поделиться, если вы будете меня информировать о состоянии его здоровья. Как вас зовут?
– Юля. Но боюсь, что не смогу выполнить ваше задание. Деньги – это прекрасно, но все дело в том, что я разошлась с мужем и уже полгода, как не появлялась в Марьиной пуще.
– Вы развелись? – нахмурился Трошин.
– Я не дура. Просто ушла, и все.
– Значит, все возможно. По молодости всякое случается. Сегодня ссорятся, завтра мирятся.
Зданович и Юля не отрывали глаз от лежавшего на каменной кушетке человека.
– Вы это серьезно? – После долгой паузы спросила девушка.
– Дайте мне сигарету.
Раненому дали закурить и поставили перед ним пепельницу.
– Как вы относитесь к цифре в миллион долларов? – спросил Трошин, выпуская струю дыма. В кабинете воцарилась тишина. – Я готов согласиться на треть, чтобы не потерять всего. Почему бы вам не получить остальное?
Майор говорил тихо, но убедительно.
– Каким образом? – глотая слюну, спросил Зданович.
– Без труда не выловишь и рыбку из пруда. Мне нужен свой человек в доме Зарецкого. Хотя бы на тот период, пока там находится мой должник. Как только он встанет на ноги и мы убедимся, что смертельная опасность миновала, я его выкраду из особняка. Но мне понадобится ваша помощь. Один я этого сделать не смогу. Вот поэтому я предлагаю вам равные доли. Мой подопечный стоит очень дорого. Не только я жду с нетерпением его выздоровления. Коршуны давно кружатся над его головой. Тут важно выиграть момент. Успеть!
Юля и Зданович переглянулись. Они не понимали, бредит мужик или тронулся умом. Но за язык его никто не тянул. Он может встать и уйти, не сказав «спасибо».
– А вы понимаете, что усадьба Бориса Михайловича хорошо охраняется? – включаясь в игру, повысила голос Юля. – У него коробку спичек из дома не вьшесешь. Кругом сигнализация. В доме всегда находятся люди. Один китаец стоит десятка охранников. Снаружи стоят видеокамеры, ворота и калитка заперты на электрические замки.
Трошин затянулся, и мягкая улыбка пробежала по его лицу.
– Вот видите, как много вы знаете. Вы одна стоите всех предосторожностей, предусмотренных профессором. Тяжело проникнуть в любую дверь, если она закрыта изнутри на щеколду, но когда в доме есть свой человек, то он сам может открыть дверь. Остальное – дело техники. У меня есть необходимый опыт в таких делах.
Уверяю вас, господа, я смотрю трезво на вещи и не преувеличиваю своих возможностей. Если берусь за дело, то уверен, что оно мне по силам.
– Судя по вашему состоянию, в котором вы сейчас пребываете, я так бы не сказал, – холодно заметил патологоанатом. – Вы висели на волоске от смерти. И какой из вас боец? Как минимум месяца на два вы вышли из строя.
– Сила в этом деле не главное, – спокойно продолжил майор. – Нужен точный расчет. Нужна информация. Необходим план действий. Мы ведь не шаха Ирана собираемся похитить, а больного из частной клиники. Никто и не думает его охранять.
– А мне эта идея нравится, – сделала заключение Юля. – Если все это серьезно!
– Очень серьезно! – твердо сказал Трошин. – А главное, нет никакого риска. Стрелять в нас не будут.
– Хотите чаю? предложила Юля.
– Ему не помешает выпить спирту, – поправил помощницу Зданович. – И сделай потерпевшему бутерброд. Раненому надо восстанавливать силы.
В воздухе повеяло теплотой и доверием. Так создавался новый альянс заговорщиков. Зря утверждают, будто деньги не пахнут. Откуда тогда у некоторых берется чутье на хрустящие бумажки?
Этот человек походил на Карла Маркса. Но если великий реформатор смотрел с репродукций холодным, умным взглядом, то его нынешний двойник предпочитал прятать глаза за черными очками и не снимал их даже в темном помещении. Из прожитых сорока четырех лет он большую часть жизни провел за решеткой. Никто уже не помнил, кто и когда дал ему юшчку Кадило. Однако за священнослужителя его можно принять, если облачить в соответствующее одеяние. Кадило имел статус вора в законе и числился среди самых влиятельных авторитетов столицы. За последние три года он пять раз попадал под статью, но с помощью виртуозной работы адвоката выходил сухим из воды. Кадило боготворил своего защитника и считал себя его вечным должником.
Тихомиров любил должников. Он брал деньги с тех, на кого не надеялся или с одноразовых клиентов. Кадило числился в списке вечных клиентов, и Тихомиров прощал ему некоторые долги, держа авторитета на длинном поводке. В преданности Кадилы Тихомиров не сомневался.
Они сидели на даче, а точнее, в деревенской избе возле берегов Иваньковского водохранилища в сорока километрах от Твери. Этот дом Кадила занял после смерти свой тетки и частенько здесь отсиживался после крупных дел. Теперь он уступил его своему другу Тихомирову, которому тоже пришел черед скрыться от людских глаз.
Адвокат пил свой любимый коньяк, курил трубку, а Кадило предпочитал первач и «Беломор».
Стареющий авторитет выложил на стол целлофановый пакет, набитый долларовыми купюрами.
– Тридцать семь кусков, Михал Абрамыч. Все, что заработал Марфута, вернулось назад.
– Деньги принадлежат не мне, Лева, а Сарафанову. Где его искать?
– Не знаю, Михал Абрамыч. Пропал с концами. Мы думали, он на твоих похоронах покажется. Вроде как долг обязывает, но не пришел. Не мог же он все бросить и смыться.
– Уйти ему некуда. Маршрут отхода готовил я. В последнюю нашу встречу он дал мне инструкции по поводу покушения на мою персону и познакомил меня с покойным инженеришкой. Гениальная идея с подменой! Только Паша может выдумать подобный трюк. Как, кстати, его похоронили?
– С помпой! На Ваганьковском кладбище в закрытом гробу. Репортеров было больше, чем на фестивалях, а авторитетов не меньше, чем на сочинской сходке.
– Бедолага, он и не предполагал, что умрет и будет похоронен с таким почетом.
– Только салюта в Москве не хватало.
– Да-а-а, – протянул Тихомиров, – сложную комбинацию задумал Паша. Будем ждать, сам объявится. Ты спрячь мой портфель хорошенько. Там все договора. Эти бумаги сильнее любого динамита. Стоит им попасть к Президенту на стол – и полетят головы с его гвардии, как кочаны в кузов.
– Прямо к Президенту? До него не дойдут. К генеральному прокурору – куда ни шло.
– Кишка слаба у прокурора. Ему голову свинтят раньше, чем он рот откроет.
Паша сам знает, что делать с этим портфелем. С его мозгами не пропадешь. Я не удивлюсь, если он назначит свидание Президенту в метро, где-нибудь у первого вагона на Маяковской. И будь уверен, Президент придет к нему на встречу.
– Что будем делать?
– Ждать, Лева. Другого нам не дано. Возьми из этих денег двадцать тысяч и заплати Марфуте за мою смерть. Я не знаю планов Сарафанова, Марфута может ему еще понадобиться. Кто знает?! Положи деньги в ячейку камеры хранения 1414 на Курском вокзале. Код 2115.
– Марфута сменил базу. Сарафанов денег на ветер не бросает, он каждую копеечку бережет. А где мои пацаны его стричь будут? – Примитивный ты мужик, Кадило. Парень придет за деньгами, куда он денется. Возьмешь его след, и он сам тебя приведет к своей берлоге. Не трогай его пока. Дай ему потратиться. Пусть почувствует запах свободы. Никуда он от нас не денется. Приглядывай за ним. Прижмешь его к стенке, когда у него ни цента за душой не останется. Паша так и хотел сделать. Парню надо дать почувствовать вкус меда, а то сгинет. Нервишки не выдержат.
– Как скажешь. Мне все равно. Только таких, как Марфута, у меня еще с десяток наберется. Дешевый товар.
– Нет смысла менять пластинку, пока эту не заездили. Пусть играет.
– А сам Сарафанов не объявится?
Тихомиров усмехнулся.
– Такие люди, как Паша, бесследно не исчезают. Будь уверен, первого декабря он явится к доктору Зарецкому на операцию. Это и будет сигналом к действию.
Кадило почесал лохматый затылок и налил в свой стакан мутной жидкости.
– Царствие тебе небесное, Михал Абрамыч. Давай помянем тебя. Я ведь на поминки не ездил. Они громко рассмеялись.
Сарафанов открыл глаза. Белая пелена постепенно рассеялась, и он увидел перед собой людей, одетых в белые халаты. Двое стояли по правую сторону кровати, двое по левую. Банкир не понимал, где находится, и не помнил, что с ним случилось.
