Когда Трошин вставил ключ в замочную скважину и повернул его, что-то зашевелилось за его спиной. Он резко обернулся и увидел перед собой женщину.
Секундное замешательство решило поединок. В лицо чем-то брызнули. Сильная струя газа попала с воздухом в носоглотку, и он потерял сознание. Майор схватился за горло и сполз по двери на пол.
Женщина оттащила его в сторону, открыла дверь и заволокла бесчувственное тело в квартиру. Крепкий, высокий детина оказался слишком тяжелым для женских рук. Татьяна затащила его в ванную комнату, не дотянув до кухни, и тут же пристегнула наручники к левой кисти руки и отопительной трубе под раковиной.
Быстрый обыск принес ожидаемый результат. Из кармана майора в ее руки перекочевал бумажник, документы и злополучный браунинг. Трошин зашевелился, и Татьяна отскочила в сторону. Сработал инстинкт. Правой рукой он не смог бы ее удержать, а левая была прикована к трубе. Теперь пришел ее час торжествовать победу.
Майор медленно приходил в себя. Татьяна ускорила процесс, вылив в лицо обидчика ковш воды.
– Привет, соблазнитель! Помнишь меня? Я та самая дура, которую ты водил за нос и подставил под статью.
Трошин быстро оценил ситуацию и понял, что самостоятельно ему из ловушки не выбраться.
– Зря вы, Татьяна Михайловна, пошли на необдуманный поступок.
Он видел ее решительный взгляд и браунинг, зажатый в узкой, изящной руке.
Глупая баба. Она сама схватила ядовитую змею в руки, и теперь все ее отпечатки останутся на рукоятке.
– А ты забыл, мерзавец, как ты меня с покойным Витенькой Докучаевым пригвоздил к батарее? А я помню. Но только мой хахаль имел деньги и прислугу, которая нас высвободила из плена, а у тебя лакеев и домработниц отродясь не было. Кто тебя вытащит из петли? Так и сдохнешь здесь, как бешеный пес.
– Еще один труп хотите на себя взять? Когда вас выловят, то поместят в психушку. Пожизненно. Двое бывших ментов, убитых в подъезде. Ни в чем не повинный парень. Петю-то вы стукнули насмерть. Слабый череп у мальчика оказался, а на горлышке от бутылки ваши отпечатки. Перестарались, мадам. А тут еще один труп. Сарафанова из браунинга пристрелили, гильзы милиция в гараже нашла. Крупная фигура! Смерть Сарафанова вам не простят. Вот только труп я не успел хорошенько спрятать. Боюсь, на него менты наткнутся. А я хотел вас выгородить из этих неприятностей.
– Врешь, волчара!
Татьяна вынула обойму из пистолета и недосчиталась в ней пяти патронов.
– Ублюдок! Ты мне за все заплатишь!
– Кроме меня, Танюша, тебе никто не поможет. Ты уже в розыске. Ты особо опасная преступница. С маньяками у нас круто обходятся. На первом же допросе ты во всем признаешься. У нас умеют выбивать признания. Кто ты против меня? Нет, твоему бреду не поверят. Доказательств никаких, а у меня алиби на все случаи жизни заготовлены. И еще. Будешь валить на меня свои грехи, сама же и захлебнешься. Меня захотят проверить, допросить и приедут сюда. А что они найдут? Труп, прикованный к трубе, а на наручниках твои отпечатки пальцев.
Последние слова он зря сказал. Татьяна пребывала в ярости. Она ненавидела этого человека и готова была пристрелить его, но решиться на убийство не могла.
Это та самая грань, которую она никогда не сможет переступить.
Татьяна достала балончик с газом и выпустила в лицо майора обширную струю ядовитого вещества.
Трошин откинулся и обмяк.
Перед тем как уйти, она вытерла все предметы, до которых дотрагивалась, и даже протерла пол в коридоре.
Когда Трошин очнулся, в квартире никого не было.
Около двенадцати часов ночи Татьяна приехала к Сарафанову. Она не думала о предосторожностях и явилась без предварительного звонка. Очевидно, она правильно сделала. Телефон банкира стоял на контроле. Желающих узнать место нахождения казначея хватало. Вихров снял наблюдение с дома, так как был один из немногих, кто знал тайну исчезновения банкира. Другие наблюдатели не обращали внимания на женщин, входивших в дом и выходивших из него.
Дверь открыла Лида. Жена Сарафанова не спала несколько дней и выглядела осунувшейся и постаревшей.
– Извини, Лида. Я не вовремя, но по-другому не получается.
– Заходи. Мне так тошно одной. Они прошли в кухню, и на столе появилась бутылка ликера и те же рюмки.
– Павел не давал о себе знать?
– Звонил какой-то парень. Сказал, что с ним все в порядке, но я в это не верю. Как выяснилось, у Паши машина стояла в соседнем дворе. Я и раньше замечала, что он иногда уходил из дома через черный ход. Там по крыше можно пройти в соседний двор. Кто-то его там подстрелил. Ты слышала выстрелы в тот вечер?
– Нет. Я поняла, что произошло какое-то несчастье, но не знала, с кем, где и как.
– Ни машины, ни Павла в гараже не обнаружили. Там нашли три гильзы от иностранного пистолета и белый клок от плаща.
– Кто у тебя был после этого?
– Дважды приходил следователь, потом какой-то мужчина в штатском.
Представительный такой. Тобой интересовался. Сотрудники из банка заглядывали.
Телефон вообще не умолкает. Все словно с цепи сорвались.
– О чем говорил с тобой следователь?
– Они ничего не говорят. Только спрашивают. Машину нашли на Пироговской улице на следующий день. Там очень много больниц, и этот подполковник Ефимов сейчас проверяет все лечебные учреждения. Они подозревают, будто Паша ранен и сам доехал до больницы. Но результатов пока нет. Правда, следователь проговорился. Вряд ли это имеет значение, но они привыкли делать собственные выводы.
– Какие?
– Он спрашивал, нет ли у нас дачи. На шинах обнаружены свежие следы глины и трава. Значит, машина была за городом. По дороге на Пироговку только городские улицы, и подцепить траву и глину негде. Я ответила, что дачи у нас нет. Запутанный клубок.
– А как звали того, в штатском?
– Я даже не спросила. Но вид у него солидный, серьезный.
– Брюнет с сединой и черными глазами?
– Да, приятный мужчина.
– И ты ему рассказала, с какой целью я приходила к твоему мужу?
– Извини, я растерялась. Как-то само собой получилось.
– Как зовут эту девчонку… Ну артистку… подружку Павла?
– Марина Кайранская. Только он не пойдет к ней. Она уже звонила сюда несколько раз. Ни стыда ни совести. Выдра болотная! Погоди-ка, Татьяна… А зачем тебе все это? – Трудно сказать, подружка, но твой муж – единственный человек, кто может мне помочь. Я знаю, кто в него стрелял, но не могу этого доказать, а Павел видел этого убийцу в лицо и может опознать его. Я уверена, Павел жив.
– О ком ты говоришь?
– О монстре, который предлагал Павлу документы на продажу и получил от ворот поворот. Страшный тип. Он на все способен.
– Надо сказать об этом следователю.
– Пустая затея. У милиции есть более простой способ решить задачу. У них есть козел отпущения, на которого можно все скинуть одним махом и поставить в деле точку.
Они выпили и еще долго болтали, пока в окнах не забрезжил рассвет.
***
Для профессора Зарецкого мнение доктора Кошмана имело большое значение.
Когда вопросы касались серьезной работы, Наташа старалась молчать и слово брал Игорь Львович. Профессор с нежностью относился к своей ассистентке, баловал ее, как дитя, но когда дело доходило до важных решений, то ее мнение не играло особой роли. Зарецкий не догадывался, что основным носителем идей являлась очаровательная Наталья Павловна, и молодой женщине удавалось их озвучивать через представительного и авторитетного хирурга в лице ее тайного воздыхателя доктора Кошмана.
Они сидели в мягких креслах кабинета хозяина подпольной клиники и тихо разговаривали.
– Я не могу поверить, что тебе не приходила в голову та же идея, что и мне. Случай уникальный. Анализы Сарафанова совпадают с анализами твоего сына.
Они почти одного возраста. Лучшего донора нам не найти.
– Понимаю, о чем ты говоришь, но мы имеем дело не с кроликами, а с моим сыном. Риск слишком велик!
Кошман пожал плечами.
– Я отказываюсь тебя понимать. Ты трезвый прагматик, Борис. Не хочу повторять песнопения твоих поклонников и оппонентов, но никто не станет возражать, что, кроме тебя, нет врача, способного выполнить такую операцию.
Когда ты делал эксперименты на гориллах и шимпанзе, деньги за животных не были брошены на ветер. Из семи операций пять увенчались успехом.
– К сожалению, обезьяны не умеют разговаривать и я не знаю, какие необратимые процессы происходили в их мозге после нашего вмешательства.
– Они выжили! – твердо заявил Кошман. – Это ли не главное! Что мы имеем на сегодняшний день? Андрею осталось жить не более трех месяцев. Процесс необратим. Хочешь ты того или нет, но сына ты потеряешь. Ты врач, и мы не будем играть в бирюльки. Конец неотвратим. Сама судьба бросает тебе под ноги выход. В дом привезли отпетого бандита. Ничтожество. В него всадили три пули, и если этот негодяй выживет, то останется инвалидом, парализованной мумией, но с ясной головой. Он может и не выжить. Нагрузка на сердце слишком велика. Мы очень много затрачиваем на него сил, энергии и препаратов. Дорогое удовольствие. Он вытянет из нас все жилы и сыграет в ящик. Мы упустим последний шанс, и ты себе этого не простишь. Нам нужен живой донор, а не труп. Каждая мозговая клетка должна дышать кислородом. Я как твой соратник, ученик и друг настаиваю на операции.
