— Ну да, ну да, — закивал головой Баш-Баш. — Сейчас же запрошусь к ним в посольство на встречу. Это вообще потрясающе получится! Даем анализ, информируем о наших практических шагах. Потрясающая телеграмма выйдет! За двумя подписями.
—За двумя, за двумя, — поощрительно улыбнулся Рашид Асланович.
—Прямо сегодня, чтобы видели, как мы тут. Ну, а насчет встречи в аэропорту я распоряжусь. Организуем.
После беседы с временным поверенным настроение Ра- шида Аслановича улучшилось: как будто все сделано правильно. Официально довести до сведения америкосов, что судьба Агаповой нам не безразлична — уже кое-что. Но этого мало, очень мало.
Когда Хамзат проснулся, Ксан накормил его бульоном, рисом и заставил проглотить таблетки, прописанные доктором. Юноша послушно выполнял все предписания, однако в его глазах читались тоска и безразличие. Это объяснялось не только физической слабостью: Хамзат чувствовал себя одиноким, никому не нужным. Полулежал в кресле, говорил безучастно:
— Я не хочу быть предателем, не могу.. Это так трудно. больно.
—Мой мальчик, что за слова! Какой ты предатель! Наоборот, ты помогаешь своей стране. По-настоящему помогаешь. Мужественно, честно. — Ксан старался, чтобы его голос звучал уверенно и обнадеживающе. —
Конечно, тебе тяжело. Никаких друзей, безденежье, родители не помогают. Но я-то помогаю!
—Отца у меня нет, — тихо произнес Хамзат, — вы знаете. А где мать... Она бросила папу, была против того, чтобы я ходил в медресе.
— Ну, ее можно понять: не хотела видеть своего единственного сына муллой. Хотела, чтобы ты учился в Москве или Петербурге, и этот семейный конфликт...
— Мне тогда еще десяти не было, а она так ставила вопрос: или с ней, или с отцом.
—Женщины вовсе не такие, какими хотят казаться, — принялся вразумлять парнишку Ксан, — когда взрослеешь, относишься к ним по-другому.
—Мой отец был мусульманином. Они поженились совсем молодыми. Папа был фотографом, а ей был нужен. Это Кавказ, там женщины любят крутых. И она его бросила. Он так переживал, что решил переехать. Нашел работу в Махачкале. Скрывал от меня, где она, что с ней. Говорил, мы ей не нужны, она забыла о нас. Его убили, когда он вступил в ополчение, пошел сражаться с бандитами. Виновата она, она, потому что бросила его, это из-за нее он погиб!
Хамзат заплакал.
— Хватит, не надо. — Ксан положил ему руку на плечо. — Тебе нельзя волноваться..
— Мне муфтият помог, дал рекомендацию, денег.. У меня в России никого не осталось. И здесь никого не будет. Потому что вы.
— Потому что я предложил тебе свою дружбу? Потому что мы сотрудничаем? В жизни, мальчик, за многое надо платить. Сейчас ты платишь за свое будущее, и поверь — цена не такая уж высокая. Ну, встанешь вместе со своими однокурсниками под флаг — что ж, это будет красиво. Это будет приятно. Но тебя перестанут считать изгоем, ты уже не сможешь работать у Кази, и наше с тобой сотрудничество потеряет смысл.
Хамзат попробовал возразить, но Ксан оборвал его на полуслове.
— Дослушай сначала. Кази доверяет тебе, ты вошел в его окружение. Твоя информация высоко оценивается. Мы тогда еще, год назад, все с тобой обсудили. Ну, поступил в университет. ну, закончишь. даже с дипломом ты здесь никому нужен. С тобой могут пообщаться, пропагандистски использовать, но продвигать не станут. Потому что ты русский, и карьеры тебе в Пакистане не сделать. А я даю тебе шанс отлично заработать, продолжить образование в Каире, в Джидде, реально стать человеком. Я уважаю тебя за то, что ты любишь Россию. Но любить можно по-разному. Можно стоять под флагом на неделе землячеств, перед президентом, местными властями, гордиться собой, тешить самолюбие. А можно делать дело. Издержки не так велики, как тебе кажется. И то, что ты пытался наложить на себя руки — стыдно и недостойно мужчины. Я предлагаю обо всем забыть. Поживешь у меня пару дней, придешь в себя, потом вернешься в университет. Идет?
— Идет, — вяло согласился Хамзат. Не со всем сказанным он был согласен, но не знал, как возразить, его подавляла воля взрослого друга. Да и аргументы Ксана звучали достаточно убедительно.
За завтраком Ксан и Хамзат смотрели выпуск новостей. Местный телеканал сообщал о приезде в Исламабад Натальи Владимировны Агаповой, депутата Госдумы, члена Комитета по международным делам. Ее встречали представители министерства иностранных дел, российский временный поверенный в делах и Галлиулин. Агапова недурно выглядела для своих лет. Моложавая, светлые волосы, сколотые на затылке. Фигура чуть расплылась, но ноги стройные. Ей впору мини носить, однако положение обязывает: депу- татша была облачена в строгую юбку чуть ниже колен.
Местный корреспондент трещал без умолку: «.Событие особой важности, русские вновь готовы заявить о себе как о региональном арбитре. Госпожа Агапова входит в руководство одной из ведущих партий России... Она намерена сделать то, что до нее никому не удавалось. Ни Вашингтону, ни Пекину, ни пакистанским властям. Неужели красивая, элегантная женщина сумеет поставить точку в кровопролитном конфликте? Если ей удастся договориться.».
Хамзат буквально впился в экран. Даже о еде забыл — в правой руке сжимает вилку с куском омлета, который уже давно пора отправить в рот.
Ксан провел у парня ладонью перед глазами:
— Эй! Ты чего?
Хамзат, словно очнувшись, невнятно ответил:
— Что? Ничего.
— Интересно?
— Интересно. — Дагестанец потыкал вилкой в остывший омлет.
— Тут, брат, любопытный сюжетец развертывается. Эта дама.
Ксан оборвал фразу на полуслове. Внезапно он ясно и четко увидел решение мучившей его проблемы. Как просто! И главное, может сработать. Вот только парня, конечно, жаль. — Он потрепал его по плечу:
— Ну, ты ешь, ешь.
Хамзат механически поглощал омлет, тосты. Взгляд у него отрешенный, мысли где-то блуждают.
— Э, да тебе, вижу вредно смотреть телевизор за едой. Смотри, выключу, новости закончились.
— У нас в общежитии нет телевизоров. Запрещено исламскими обычаями. И компьютеров тоже нет. Мы электронную почту отправлять на ближайший марказ ходим.
— Тогда понятно, — усмехнулся Ксан. — А я думаю, что там парень углядел в этом ящике? Кайфуй, пока у меня. А вернешься — терпи. Но помни: у тебя и телевизор свой будет, и компьютер, и ди-ви-ди и все прочее. И вообще, давай, побыстрее заканчивай. Нам нужно поговорить.
Хамзат отложил вилку.
— Спасибо. Я уже сыт. Что вы мне хотели сказать?
Ксан предложил перейти в гостиную и пересесть в кресла.
— Дело серьезное, мой мальчик. Помнишь эту женщину, которую показывали по телевизору?
Хамзат вздрогнул, молча кивнул.
— Так вот, ей грозит серьезная опасность.
Рашид Асланович был доволен и смотрел на своего помощника ласково, почти с восторгом.
— Мысль тебе в голову пришла хорошая. Лежала на поверхности, а мы ее не замечали. Молодец! Итак, этот твой Хамзат, ссылаясь на тебя, расскажет Кази.
Что американцы могут угрожать Агаповой и мы этим обеспокоены.
— Баширов посольство их посетил, они вроде как иносказательно дали понять, что тетку постараются поберечь.
— То, что такой визит состоялся, конечно, очень полезно, — согласился Ксан, — но, сами знаете, насколько можно верить этим нашим друзьям.
— Да знаю, знаю! — махнул рукой Галлиулин. — Только ты мне скажи, насколько все это подействует на Кази?
—Думаю, что подействует. Парню он доверяет, к его информации отнесется серьезно. Американцев ненавидит и не упустит возможности утереть им нос в зоне племен. Дзардана, правда, Кази тоже терпеть не может, его задача- максимум самому возглавить всех исламистов. Но в данном конкретном случае амбиции этого деятеля, пожалуй, могут сыграть нам на руку.
— Что ж, — медленно, словно продолжая размышлять, произнес Рашид Асланович. Иными вариантами не располагаем.
Хамзат шел пешком, и когда он добрался до цели, было уже темно. Это был один из самых дорогих особняков в Исламабаде, расположенный в тихом месте, неподалеку от центральной городской мечети, построенной на деньги саудовского короля Фейсала. У входа, как водится, дежурил чо- кидар, который знал юношу и пропустил его. Однако главная охрана внутри — бравые парни с автоматами, преградили путь.
— У меня срочное сообщение для Кази! — возбужденно объявил Хамзат.
Охранник оттолкнул наглеца. Тот чуть не упал, однако упорно продолжал требовать встречи.
На галерее верхнего этажа появился элегантный пакистанец — в европейском костюме, туфлях из крокодиловой кожи. Гладко выбритые щеки, подвижный рот. Это был Мушахид, личный секретарь муллы Кази Хуссейна Рах- мана, председателя религиозной партии «Джамиат- уль- Мохаммад».
— Пропустите. — Мушахид сделал знак охранникам.
