Ознакомительная версия.
– Отшутиться у тебя не выйдет. Нет, я понимаю, это я тебя просила о помощи, но... Я ведь хочу узнать все.
– Чтобы получить Пулицеровскую премию?
– А если и так – что тут плохого?
Я пожал плечами.
– Еще больше я хочу выжить, – сказала Даша. – И разобраться, что со мною происходит. И – со всеми.
– Со всеми-то как раз ничего. Люди отдыхают, веселятся. Резвятся, словом.
– Ну ты и угорь, Дронов! Требуешь от меня прямых ответов, а сам скользишь, словно льдина по покатой крыше!
– Сравнение красивое, но опасное.
– Как ты узнал мой номер?
– Техника. Зашел в компьютерную базу данных отеля и – пожалуйста.
– Это у них так берегут покой постояльцев?
– Сам бы ни за что не залез. Но нашлась юная барышня, у которой в порядке с программированием, и помогла вскрыть коды. За мороженое с ликером.
– Подожди, Дронов. Тут вот в чем штука... Ведь Арбаевой через спутниковую систему могли позвонить с любого аппарата, прикрывшись моим номером! С любого! Из Гонконга, Амазонии, Боливии, России, Казахстана, Лапландии, Суринама...
– А также Тринидада и Тобаго. Ты права, скорее всего, выставили «завесу». Но звонили притом – из Саратоны.
– Думаешь?
– Чувствую. Интуиция. То-то Данглар не подсуетился...
– В смысле?
– Он ведь тоже видел номер. Но в отличие от меня на него работает целый техотдел. Они наверняка отследили звонок до первой «запутки» и поняли: дальше искать – как иголку в стогу сена.
– Кстати, иголку в сене найти просто. Нужно просто поджечь стог.
Девушка права. Где так много дыма, должен быть и огонь.
– Негуманно, – произнес я, думая о своем.
– Почему это?
– Ведь сколько сгорит мышек, жучков, паучков...
– Если иголочка не простая, а золотая, кто будет брать в расчет паучков?
– Значит, поджечь?
– Да. Негуманно, но – результативно. – Девушка задумалась на мгновение. – А еще – это красиво. Огонь – это всегда красиво.
Огонь – это всегда красиво. Особенно если огонь беглый. Он стелется над степями, он летит над кронами дерев, он врывается в боры и оставляет после себя черную непроглядную гарь... И выжигает дотла – все и вся. Вот только – когда он будет зажжен? И где? И – что за золотая игла ранит сердца алчных?..
Огонь – это красиво. А красота, как сказал классик, спасет мир. Вот только то, что красиво для одних, для других уродливо. Кроме огня. Огонь хорош для всех. Кроме тех, что сгорают. Но они никому ничего не скажут. В этом все дело.
Я помотал головой. Мысли были, как водится, тяжки и философичны. И отчего бы это?
– Ты опять уплыл, Дронов?
– Угу. Как только тебе кажется, что ты начинаешь понимать, что происходит, как тут же перестаешь осознавать, что делается.
– Заумно.
– Еще бы.
– О чем ты думаешь?
– О «чако».
– Об этих таблетках?
– Да. Твой друг...
– Блейк.
– Да, Блейк. Ты сказала, он провел анализ препарата...
– Да.
– Могу я с ним поговорить по телефону?
– Прямо сейчас?
– Да. Появилась мысль.
– Хорошо.
– Вот только... Что, если телефон прослушивается?
– Вряд ли. Сильные мира сего не любят, когда вмешиваются в их частную жизнь.
– Если Данглар знает номер, с которого звонили Арбаевой, с которого ей я к о б ы звонили, – поправился я, глянув на девушку, – он мог получить официальное разрешение.
– Ты не знаешь Саратону так, как знаю ее я, – возразила Бартенева. – Privacy – «священная корова» западного мира. На Саратоне эта корова еще и неприкасаемая.
– Понял. Сейчас в Штатах белый день. Давай потревожим твоего друга.
Бартенева кивнула, набрала номер, сказала собеседнику несколько рекомендательных фраз и передала мне трубку.
– Здравствуйте, мистер Блейк.
– Здравствуйте, сэр.
– Вы проводили анализ препарата, переданного вам Бартеневой?
– Да.
– Что вы можете сказать по существу?
– Препарат составлен из растительных добавок. По химическому составу – алкалоиды различного происхождения.
– Он может вызвать изменение сознания?
– Нет. Действие препарата транквилизирующее и не более того. Но это – очень слабенький транквилизатор, типа валерьянки или пустырника. Подобные продают в любой аптеке безо всякого рецепта.
– Может весь препарат или его составляющие в сочетании с каким-либо общеизвестным веществом – например, с алкоголем, табаком, кофе или чем-либо еще – усилить опьяняющее или транквилизирующее действие?
– Настолько, чтобы вызвать изменение сознания?
– Да.
– Вам откровенно?
– Да.
– «Чако» – пустышка. Обманка. Любой эксперт будет писать в своем заключении по поводу «чако» умные и витиеватые фразы – эксперты вообще таковы, их работа – дать наиболее общее заключение, которое, как правило, можно трактовать и так и эдак, в зависимости от желания, скажем, следователя... Так вот, эксперт будет оперировать латинскими названиями и наименованиями составных частей препарата, но... я вам скажу, как человек, имевший отношение к предмету вашего интереса, я понятно изъясняюсь?
– Вполне.
– Так вот, этот препарат не способен «нокаутировать» даже мышку!
– А какое его количество...
– Любое! Вы можете смело сжевать полторы сотни таблеток с таким же результатом, как если бы вы сжевали полторы дюжины одуванчиков или кленовых листьев. Тот же эффект.
– Я не вполне сведущ в одуванчиках...
– Пустышка, это я вам говорю! Безобидная пустышка. У вас все? Мне нужно работать.
– Успехов, – откликнулся я и положил трубку.
Итак, «чако» – пустышка. А как понимать тогда слова Арбаевой? И – ее состояние? Или под прикрытием «чако» ей дали что-то покрепче? Или – ничего не давали, и ее состояние было изначально запрограммировано кодированием... Но – где и когда ей сумели провести это кодирование? Где и когда сумели провести программирование Даши Бартеневой или Эдгара Сен-Клера, как и десятков юных отпрысков влиятельных семей, покончивших с собой вдали от Саратоны, но непременно – по приезде отсюда, пусть и через значительное время. Где они получили свой яд?
«С гибелью Сен-Клера мир не закончился и свет не померк. И ничего я тебе ни о ком не скажу».
Для того чтобы провести кодирование или программирование человека на определенное действие, нужно, как минимум, его заинтересованное внимание. Лучше, если человек будет в этот момент чем-то искренне взволнован, еще лучше, если эмоции будут положительные и отношение к оператору – благожелательным.
«Один хочет быть Королем, другой – Висельником, третий – Великим Инквизитором, четвертый – Мальчиком для битья, пятая – Принцессой на горошине или Портовой шлюхой, шестой – Поэтом!» – вспомнил я. А потом Людмила стала философствовать. Или она вовсе не философствовала?
«Если мастера отпустят нити, на которых по их воле пляшут толпы на мостовых, маршируют солдаты, вихляются в клубах призрачного дыма телекумиры – человеки рухнут наземь обездвиженными тряпичными куклами».
Не храм, а мастерская... И горе оказаться в этой мастерской куклой.
Внезапно я почувствовал себя очень уставшим. Мне почудилось вдруг, что продираюсь я сквозь липкую паутину в мутном мареве пронизанного лунным светом тумана, и в этом тумане вязнет все, что для меня важно и значимо, а когда я пытаюсь оглядеться и хотя бы понять, как я забрел в такие нежилые места – зрение застилает поволока из того же душного и влажного тумана... А ведь где-то живут люди просто – изо дня в день ходят на работу, вечерами возвращаются домой и тоскуют порой такими вот ночами обо всем несбывшимся в их жизни, но притом не проявляют ни капли отваги для того, чтобы изменить хоть что-то в своем постылом и пустом существовании. И моя жизнь видится им свободной. А мне их – уютной. И то и другое представление – ложно. Но каждый продолжает искать то, чего ему больше всего недостает. И не находит.
Есть и еще одна занимательная штучка. Окружающий нас мир – объективен, но он дробится на миллионы и миллиарды миров, живущих в каждом человеке, и при всей их похожести – каждый мир уникален и неповторим... Но как все люди недовольны своей внешностью, так они недовольны и несоответствием собственных грез миру внешнему... И слабые духом пытаются осуществить, сделать сущим мир своих фантазий, но не через творчество или труд, – они жаждут просто купить его, обменять на серебро и медь... Вот только менялы коварны. И взамен иллюзии воплощения и осуществления забирают душу.
Я помотал головой. Потом поднялся, прошел в ванную, наклонился и подставил голову под ледяную струю. Даша вышла вслед за мной:
– Что с тобой, Дронов? Тебе что, плохо?
– Я запутался в словах.
– Подумаешь.
– Вся муть, что вокруг нас, – от слов. От тех, что ложны. Но в них же следует искать ясность.
– Получится?
– Да. Если ты будешь искренна.
– Я и без того...
– Ты бывала в «Веселом доме»?
Девушка смешалась на минуту, опустила глаза, потом переспросила холодно:
Ознакомительная версия.
