Пробежав глазами текст, Перекатников нацарапал ритуальную фразу.
– Я свободен?
– Да. Ты свободен, ты ничей. Запомнил, что делать, если брат объявится или кто-то из этих?
– Я обязательно позвоню.
– Хотелось бы надеяться. Один раз уже кто-то пообещал.
– И еще. За угон «мерседеса» – нам ничего не будет?
– Ничего вам за угон не будет, так что прятаться никакого смысла нет.
– Спасибо.
Родионов вздохнул. При живом-то Чугунском перспектива этого дела выглядела крайне туманной, а с его смертью возможность доказать хоть какой-то преступный умысел в действиях как братьев, так и непосредственных исполнителей начисто пропадала. Допустим, черт с ними, с Перекатниковыми, не такие уж они криминальные личности, чтобы стремиться всеми силами доставить им неприятности, но по делу Казначеева с подельником лишний эпизод никак бы не помешал. Несмотря на кажущуюся очевидность и простоту дела, с доказательствами могли возникнуть проблемы. Расчитывать на выводы экспертов особо не стоит, подозреваемые проживали в этой квартире и потому их следы на самых законных основаниях могут быть где угодно. Вероятно, пистолет они уже выкинули, а из похищенного оставили только деньги, которые, как известно, не пахнут. Их задержание – вопрос времени, прав был в телеинтервью дорогой начальник Сиволапов, но что потом? Могут пойти в полный отказ, заготовив какое-нибудь сносное алиби, или просто тупо молчать. Литовченко удалось разговорить, но через какое-то время он может взять слова обратно, намереваясь рассчитаться с обидчиками своими, далекими от гуманизма, методами. Остается Перекатников, который вроде бы не при делах. Единственный независимый свидетель – но его можно подкупом или элементарным запугиванием склонить к нужным показаниям. Или просто закопать…
Из кабинета они вышли вместе. Родионов направился в другой конец коридора, проведать Сазонова, а Николай спустился на первый этаж, миновал постового, окинувшего его крайне подозрительным взглядом, и долго сидел в своей машине, не запуская двигатель.
Когда он наконец поехал, следом за ним устремилась неприметная замызганная иномарка с подручными Санитара.
– Долго еще пасти его будем? – риторически вопросил один из боевиков.
– Потерпи. Я думаю, что скоро развлечемся…
* * *
Дача Ольги Ивановой находилась в шестидесяти километрах от города. Место было живописным – спокойная чистая речка, нетронутый лес, изумительный воздух, – но начисто Богом забытым. От полустанка, где электрички останавливались три раза в сутки, больше часа топали пешком по разбитому проселку. Минула полночь,когда вошли в поселок.
– На мою деревню похоже, – вздохнул Семен.
Свет горел только в нескольких домах. Почуяв их появление, собаки поднимали лай, но никого из людей они не встретили и к месту назначения добрались, вероятно, незамеченными.
– Не самая шикарная фазенда, – высказался Артем и представил, как эта хибара будет смотреться при дневном свете.
Некрашеный бревенчатый дом давно покосился, часть фундамента глубоко ушла в землю, половина окон была заколочена листами фанеры. Заросший сорняками участок опоясывала шаткая ограда из гнилого штакетника, с двух сторон, в отдалении, виднелись силуэты еще более запущенных строений, с третьей, сразу за какими-то кустами, начинался спуск к реке, в темной медленной воде которой отражалась луна.
– Бабушкино наследство, – сказал Валентин извиняющимся тоном. – Зато никто здесь искать не станет, можно пересидеть смутное время… В последней фразе слышался и вопрос: вы меня пощадите?
– Это верно, – Казначей похлопал бизнесмена по плечу. – Пересидим как-нибудь.
– Тем более что хозяйка еще с Кипра не вернулась. Да и не поедет она сюда, до конца лета тут делать нечего, а если и припрется, я найду, что сказать, – закончил ободренный Валентин.
Ключей у него, конечно, не было, но хлипкий навесной замок удалось легко сорвать подвернувшейся железякой. Дверная коробка перекосилась и пришлось повозиться, чтобы попасть внутрь но дальше пошло веселее.
Две комнаты и чердак оказались сухими, кровля – прочной, свет горел, а под грудой тряпья отыскался приличный радиоприемник, который Казначей водрузил на середину стола.
– По какой волне городские сплетни передают?
– Да везде…
– Ты на время посмотри, не умничай. – Он занялся настройкой, пропуская музыку и останавливаясь там, где слышал голос ведущего. – Блин, когда не надо – постоянно трещат…
Найти так ничего и не удалось; махнув рукой, Казначей довольствовался каким-то «блатняком», убавил громкость и скомандовал:
– Девочки, за работу! Очень есть хочется. На вокзале, в ожидании электрички, они успели затариться продовольствием. Перекатников разогрел на плитке две банки тушенки, нарезал сыр и колбасу, заварил чай – но к еде никто не притронулся, только Казначей разворошил вилкой говядину и подцепил несколько консервированных фасолин.
Молчали. Тишину нарушало лишь бормотанье радио, да периодический стук горлышка бутылки по краям стаканов. Пили без тостов; каждый думал о своем, но мысли у всех были одинаково невеселые.
– Прорвемся как-нибудь, – сказал Казначей, сворачивая пробку на второй литровке; посуда была разномастной, и наливать поровну не получалось, но он следил за тем, чтобы Перекатникову доставалось больше других.
– Куда прорываться? – вздохнул Семен, на которого алкоголь, казалось, не действовал вовсе. – Ну почему все так получается?
Первой ушла спать Вера. Ничего не говоря, встала из-за стола и скрылась в соседней комнате, плотно затворив дверь. Фролов поглядел ей вслед, но залил в себя еще граммов триста, прежде чем присоединиться к девушке. Перед тем, как уйти, прихватил из рюкзака поллитровку «Перцовки».
– Спокойной ночи.
Артем налил Перекатникову полный стакан:
– Пей.
– А ты?
– Пей, тебе говорят!
Валентин поперхнулся, но водку проглотил. Загасил пожар в горле лимонадом и вопросительно посмотрел на Казначея:
– Боишься, что я убегу?
– А кто тебя знает? Держи еще. Тебе – приятно, нам – спокойно. Пей!
Перекатников вырубился неожиданно. Плечи поникли, и он врезался головой в стол, но боли не ощутил, повертелся и задремал, тревожно сопя.
Казначей не уснул до утра, сидел и думал; время прошло незаметно. Из соседней комнаты Доносились возня и Веркины стоны. Он первый раз слышал голос сестры в такой ситуации – когда жили в ее квартире, она как-то сдерживалась, – и это казалось символичным. Какие между ними могут быть условности после всего что произошло?
Ограбить убитых предложил, конечно, Казначей. Фролов, придурок деревенский, был готов бежать из квартиры в чем мать родила, бросив даже свои вещи. Артем с трудом его удержал: сделанного не воротишь, уж коли так вышло, надо пользоваться ситуацией. Улов оказался богатым – около двух тысяч долларов и кое-что из золотишка. Перекатников, которого Семен в горячке чуть не пристрелил, пришелся кстати: лучшего убежища, чем это, они бы найти не смогли. Машину бросили недалеко от вокзала; рано или поздно ее найдут, но что это даст сыщикам? Следовало избавиться от оружия, но Семен заупрямился. После короткого спора пистолет с гранатой вручили Вере, и она молча спрятала арсенал в сумочке. На электричке доехали спокойно, ни милицейских патрулей, ни подозрительных пассажиров не повстречалось. Со стороны, Артем отдавал себе в этом отчет, их компания смотрелась колоритно, но опять-таки, что с того? Опера никак не смогут опросить всех пассажиров всех поездов, отошедших с вокзала в период между убийством и окончанием движения, и вычислить станцию, на которой они сошли.
За ближайшие несколько дней Артем был спокоен. Никто их не тронет, можно привести нервы в порядок и подумать о будущем.
Ситуация, что и говорить, хреновая. Но ведь считается, что безвыходных не бывает?
Бежать из города глупо. Личности их известны, в конце концов найдут, где бы ни прятался, или крыша съедет от вечного страха. Деньги есть, и раздобыть поддельные документы, наверное, можнo но связями в этой области Артем не обладал, а искать новые контакты – самоубийство. Остается готовиться к встрече с милицией. Они, конечно, свяжут нападение на магазин с убийством бандитов, но чем станут доказывать? В себе Казначей —был уверен, но смогут ли остальные выдержать на допросах? Опера сумеют запудрить мозги и добиться нужных слов даже от опытного человека; что ж говорить об этой троице? Разве что Верка проявит характер, да и беседуют с бабами легче… Верка! А ведь из-за нее в сущности все так получилось. Семен, конечно, поступил по-мужски, но каков результат? Ничего бы с ней не случилось, могла б терпеть и получать удовольствие, а там, глядишь, и с бандитами удалось бы договориться.
