помолчал и добавил: — Я боялся, что ты не дождешься меня. Или подумаешь, что я не приду вовсе. Я тоже этого боялся…
— Я пришла, — сказала Валерия. — И ты тоже пришел.
— В моем распоряжении всего два часа, — сказал Кудрявцев. — Вернее сказать, в нашем с тобой распоряжении всего два часа. Больше никак…
— Тогда мы никуда не пойдем, — сказала Валерия. — Просто посидим на этой скамейке и посмотрим на птиц.
Кудрявцев сел рядом. Какое-то время они молчали, наблюдая за птицами, а затем Валерия спросила:
— Ты скоро уезжаешь, да? Куда-то далеко-далеко?
— Да, — сказал он. — Уезжаю. Завтра. Вернее сказать, улетаю. Далеко-далеко…
— Надолго? — спросила Валерия.
— Как получится. — Кудрявцев пожал плечами.
— Это для тебя опасно? — спросила Валерия.
— Как получится, — повторил Кудрявцев.
Валерия ничего не сказала, лишь вздохнула.
— Ты вот что, — решился Кудрявцев. — Ты дай мне номер своего телефона. Номер своего телефона я дать тебе не могу — только не спрашивай почему. Не могу… А ты мне свой дай. Когда я вернусь, я тебе позвоню.
— Записывай, — сказала Валерия.
— Говори так, я запомню, — улыбнулся Кудрявцев.
— Тогда запоминай…
Запомнить набор из нескольких цифр для спецназовца — пустячное дело. Спецназовцев такому умению обучают, и тот, кто им не овладел, не может считаться спецназовцем.
— Запомнил, — сказал Кудрявцев.
— Не забудешь? — улыбнулась Валерия.
Кудрявцев отрицательно покачал головой.
Они сидели рядышком на скамейке и смотрели на птиц. Разговор у них не клеился. Так часто бывает перед разлукой, когда разлучаться не хочется, но вместе с тем понимаешь, что разлука неизбежна.
Два часа пролетели незаметно. Кудрявцев вздохнул и поднялся со скамьи. Вслед за ним встала и Валерия. Ничего друг другу не говоря, они направились к выходу из зоопарка, затем так же молча прошли по улице и остановились у автобусной остановки.
— Это моя остановка, — сказала Валерия. — Сейчас придет мой автобус, и я уеду…
— А я на такси, — сказал Кудрявцев. — Иначе опоздаю. Я обязательно тебе позвоню, когда вернусь…
— Да, — с задумчивой рассеянностью произнесла женщина. — Конечно… — Она вдруг взглянула Кудрявцеву в глаза, и Кудрявцев не отвел своего взгляда от ее глаз. — Обязательно позвони. Но только я могу и не ответить… Не обижайся, если я не отвечу, и не думай обо мне плохо.
Кудрявцев совсем уже было собрался задать вопрос «почему», но не задал его. У него не было большого опыта в общении с женщинами, но тут он вдруг понял, что не надо задавать Валерии этого вопроса. Потому что это бессмысленный вопрос. Никогда не надо спрашивать женщину «почему», если она говорит «нет». Женское «нет» всегда важнее и осмысленнее, чем мужское «почему». Вот и все.
Подошел автобус, Валерия неловко дотронулась до руки Кудрявцева и села в автобус, который тут же тронулся с места. Кудрявцев задумчиво проводил автобус взглядом и остановил такси.
На следующий день он со своей немногочисленной командой отбыл в Сирию. И вот сейчас, находясь в Сирии и лежа в засаде в ожидании врагов, которые сами себя назвали «неуловимыми каракалами», вспоминал две свои встречи с Валерией и думал, думал… Точнее сказать, не столько думал, сколько пытался понять потаенную суть прощальных слов Валерии. «Позвони мне, но может так статься, что я и не отвечу», — сказала она. Почему она так сказала? Ведь это, по сути, взаимоисключающие слова! В них нет той ясной, черно-белой логики, к которой привык лейтенант спецназа Денис Кудрявцев! В самом деле, если бы Валерия не хотела, чтобы Кудрявцев, вернувшись из Сирии, ей позвонил, то зачем тогда говорить «позвони мне»? Но если она не намерена отвечать на звонок, то для чего тогда Кудрявцеву и звонить? Что же за тайна у этой Валерии?
Ну, ничего. Вот вернется Кудрявцев из Сирии, позвонит Валерии, они встретятся и обязательно во всем разберутся. Он непременно ей позвонит, потому что он этого хочет. Он хочет увидеть Валерию, и это желание сильнее его самого.
Ну, а пока он в Сирии, сейчас ночь, и он вместе с товарищами ждет прихода тех, кто называет себя «неуловимыми каракалами». Придут они сегодня или не придут, неизвестно, но он должен быть готов их встретить так, как нужно. Как и полагается встречать врагов.
Четыре темных человеческих силуэта Кудрявцев скорее не увидел, а почуял. Потом, напрягая зрение, все же увидел. А потом и услышал: эти четверо неизвестных шли, если можно так выразиться, громко. Кем они были — того Кудрявцев, конечно же, не знал. Террористами-разведчиками? Но тогда почему они ступают так шумно и, по сути, не таятся? Конечно, это они могли делать с умыслом, но непонятно было, в чем он заключался. Может, это местные жители? Но что им делать на центральной поселковой площади посреди ночи? Куда они идут, что или кого ищут?
Без сомнения, таинственных ночных путешественников увидели и услышали и другие четверо спецназовцев. В этом Кудрявцев не сомневался. На какое-то мгновение он усомнился в другом — как поступить? Понаблюдать за таинственной четверкой с тем расчетом, что, может быть, вслед за этими четырьмя появятся и другие? Ликвидировать их? Бесшумно и стремительно наброситься на них, взять в плен и выяснить, кто они такие и что им понадобилось ночью на площади?
Принимать решение нужно было мгновенно, и Кудрявцев его принял. Он издал условленный сигнал — будто с крыши торговой лавки вспорхнула потревоженная ночная птица. Сразу же он повторил этот сигнал — будто в темное ночное небо вслед за первой птицей взлетела и вторая. Это означало — ничего пока не предпринимать, наблюдать и ждать повторной команды.
Четыре таинственных человека, услышав шелест крыльев двух потревоженных птиц, на мгновение замерли, кто-то из них негромко произнес несколько слов, и незнакомцы двинулись дальше. Было ясно — они кого-то искали в темноте, но кого и с какой целью?
Пройдя буквально несколько шагов, четыре человека замерли. Кудрявцев, наблюдая за ними из засады, даже невольно удивился такому их нелогичному поведению. Это явно были не разведчики, поскольку разведчики так себя не ведут. Разведчикам полагается вести себя скрытно, а не торчать столбами посреди площади. В ночное небо взлетела еще одна потревоженная птица — это Кудрявцев дал команду своим подчиненным. На языке спецназовцев это означало «брать немедленно и обязательно живьем».
Тотчас же из темноты взметнулись четыре стремительные беззвучные тени — это четверо спецназовцев устремились к четырем замершим посреди площади силуэтам. Кудрявцев по-прежнему оставался в засаде — он прикрывал своих товарищей. Миг — и все четыре человека были повержены и обездвижены, во ртах у
