Разумеется, это не значило, что Нагак до сих пор жив или по крайней мере попадался на глаза людям нынешнего столетия. С другой стороны, последние динозавры вымерли более шестидесяти миллионов лет назад, за пятнадцать миллионов лет до появления первой человекообразной обезьяны, поэтому казалось вполне разумным предположить, что человек никак не мог встретиться с доисторическими чудовищами... разве что некоторым из них удалось каким-то образом выжить.
Разумеется, существовали и другие гипотезы. Нагак мог и не быть динозавром в научном смысле этого слова. Когда Стокуэлл был молод и предпочитал работать в поле, он на собственном опыте убедился в том, как мало известно человеку о жизненных формах, населяющих Землю. Новые виды обнаруживались реже, чем вымирали уже открытые, и тем не менее каждый год приносил замечательные находки. Большинство новооткрытых видов принадлежали к числу «малозаметных» – насекомые, амфибии, рептилии, изредка птица или млекопитающее, и тем не менее то тут, то там появлялось более крупное животное. Так, вплоть до 1912 года никто не верил в драконов с острова Комодо, а первый экземпляр «мифической» кошки Келласа был добыт лишь в 1983 году, и не где-нибудь, а в Шотландии. Доктор Стокуэлл был бы искренне удивлен, если бы на неизведанных просторах джунглей Тасик-Бера не сохранились свои тайны.
Профессор лишь надеялся, что успеет найти разгадку секрета Нагака, даже если ему не суждено поделиться открытием с широкой публикой. Стокуэлл был готов удовольствоваться сознанием того, что он добился своей цели и его последнее напряжение сил было ненапрасным.
Весь день напролет туземцы и их пленники шагали, не останавливаясь ни на минуту. Порой Стокуэллу казалось, что он вот-вот свалится от изнеможения, но всякий раз, когда он спотыкался, кто-нибудь из провожатых принимался колоть его копьем или грубым каменным ножом, пока к профессору не возвращалась энергия и он не устремлялся вперед. Движимый страхом, он время от времени подкреплял свои силы скупым глотком из походной фляжки, но во второй половине дня совсем изголодался, растратив калории, которые нечем было возместить. Желудок профессора рычал, словно запертый в клетке зверь, но окружающие ничего не замечали, и чувство голода постепенно улеглось.
Ближе к вечеру тропинка пошла под уклон, но Стокуэлл решил, что это ему кажется из-за усталости. Согласно топографическим картам, которые он нес с собой, район Тасик-Бера представлял собой заболоченную равнину, плоскую, как стол, лишенную впадин и возвышенностей. Здесь не было гор, а значит, не было и долин. И все же...
Когда над джунглями сгустились сумерки, профессор вдруг понял, что чувства его не обманывают. Тропинку пересек овраг, дно которого постепенно понижалось на расстоянии около сотни ярдов, потом опять шло горизонтально. Деревья, росшие на склонах оврага, смыкались вершинами, закрывая солнечный свет. Профессор то и дело замечал исчезающие хвосты змей, напуганных приближением людей, и ему казалось, что вот-вот на тропу выползет королевская кобра и изготовится к нападению, раздув свой капюшон.
Наблюдая за змеями, Стокуэлл подумал о Рентоне Уорде, и тут же его мысли захлестнули горестные воспоминания о судьбе несчастной Одри Морленд, погибшей в зыбучих песках.
Внезапно среди деревьев замаячил просвет, яркое пятно на фоне мрачной тьмы. Ступив на открытое пространство, которое чуть дальше вновь сменялось густой чащобой, Стокуэлл остановился, не в силах тронуться с места, пока туземцы не подтолкнули его вперед.
Профессору показалось, что он теряет рассудок. Должно быть, жара повлияла на его мозг, иного объяснения не было.
Он моргнул, потом моргнул еще раз, но все оставалось по-прежнему. Зрелище, открывшееся взору Стокуэлла, было вполне реальным, и спутники профессора тоже увидели его. Пайк Чалмерс застыл, словно превратившись в каменный столб, и лишь копья двух пигмеев заставили его двигаться дальше. К этому времени Стокуэлл собрался с силами и зашагал, хотя и не чуял под собой ног. От возбуждения у него закружилась голова, и он едва не лишился чувств от совокупного воздействия жары, голода, усталости и изумления.
Но он продолжал идти.
Идти, направляясь к древнему тайному городу, который вырос из-под земли, словно по мановению волшебной палочки.
* * *
Всякий раз, возвращаясь домой, Кучинг Кангар испытывал радость и облегчение. Он терпеть не мог посещать окружающий мир, но выбора у него не было. Жестокая судьба отметила его лицом и телом, не похожими на облик других членов клана, «нормальными», если говорить на языке людей, незнакомых с народом Кангара, и тем самым предопределила его назначение – служить мостом между Племенем и внешним миром.
В каждом поколении рождались шесть-семь «нормальных» детей, вполне достаточно, чтобы осуществлять необходимую связь с обществом обычных людей. Это было частью плана великого Нагака, но Кучинг Кангар, хотя и сознавал его гениальность, все же тяготился своей особой ролью. С самого рождения обреченный быть одним из чужаков, он всегда чувствовал себя изгоем, а другие дети Племени не позволяли ему забыть об этом. Они непрестанно дразнили Кучинга, забрасывали его камнями, когда он пытался принять участие в общих играх, и совершенно ясно давали понять, что он никогда не будет признан своим. Молодые женщины Племени сторонились его, будто «нормальная» внешность была чем-то ужасным и отвратительным. Еще в молодости Кучинг узнал, что со временем старейшины подберут ему «нормальную» супругу, чтобы не прервался род «странных» людей, – даже если для этого придется выкрасть женщину у чужаков.
Допустить полное и окончательное вымирание «нормальных» было нельзя – они служили единственной связью с внешним миром, откуда Племя черпало золото, серебро, драгоценные камни и жертвы, предназначенные великому Нагаку.
Когда Кучинга Кангара отправляли учиться вместе с обычными людьми, он опасался, что его выведут на чистую воду, заметив в его взгляде и манере держаться что-нибудь, изобличающее принадлежность к Племени. Конечно же, он ошибался. При всей своей образованности люди внешнего мира были донельзя глупы. Они ничего не знали о народе Нагака. Более того, они растили своих детей в убеждении, что драконы есть фантазия, выдумка.
Дураки.
Теперь Кучинг Кангар жил, разрываясь между двумя мирами, одной ногой находясь в Городе, другой – вне его. Получив должным образом оформленный диплом, Кучинг забросил его подальше, научился скрывать свою образованность и вскоре приобрел славу лучшего проводника полуостровной Малайзии. Он был по-своему знаменит среди чужаков, которые являлись в джунгли с оружием и фотоаппаратами, чтобы познавать дикую природу, изучать растения и обычаи аборигенов. Кое-кто из них искал нефть и полезные ископаемые, но Кучингу было все равно. Каждый год определенное число его клиентов пропадали в лесу, но всякий раз их исчезновение сопровождалось обстоятельствами, которые никак не отражались на репутации проводника и не позволяли властям заподозрить его в злом умысле.
Нагак то и дело требовал новых жертв, но внешний мир населяли миллионы доверчивых простаков, и каждый сезон приносил обильный урожай охотников до богатств, романтики и приключений, которые, как они надеялись, ждали их в девственных джунглях. Большинство благополучно возвращались домой, но кто мог упрекнуть Кучинга Кангара, если один из его подопечных исчезал, проглоченный «тиграми», «крокодилами» или «зыбучими песками»? Десять лет охоты на чужаков убедили Кангара в том, что люди внешнего мира обожают трагедию. Гибель знакомых людей делала их собственную жизнь ярче, наполняя ее непонятным удовлетворением.
Вероятно, смерть, пощекотавшая уши и прошедшая стороной, убеждала их в собственной непобедимости, но мысли и побуждения чужаков не интересовали Кучинга. Ему и его Племени было достаточно того, что эти слабоумные по-прежнему лезли на рожон и при этом щедро оплачивали услуги человека, который вел их навстречу смерти.
До сих пор Кучингу не доводилось заманивать в ловушку целую экспедицию, но ведь и группа Стокуэлла была не из обычных. Эти люди искали Нагака – впервые за историю нынешнего поколения чужаки проявили интерес к «примитивным туземным легендам». В последний раз такое случилось за год до рождения Кучинга, когда подразделение британских солдат явилось в джунгли поохотиться на дракона, но их ослепляло собственное неверие, и они были слишком хорошо вооружены, чтобы Племя могло с ними справиться. К тому же солдаты уделяли поискам Нагака куда меньше времени, чем устройству лагерей и тренировкам на выживание. Их проводником был «нормальный» представитель племени, и он позаботился о том, чтобы чужаки не подошли к Городу ближе расстояния дневного перехода.
На памяти Кучинга Город никогда не назывался иначе. Разумеется, Племя не имело собственной летописи, поэтому история Народа передавалась из уст в уста, сохраняемая в памяти «нормальных» и тех, кто был способен достаточно долго удерживать мысли в голове. Город так и назывался «Городом», просто и без прикрас, и состоял из массивных каменных зданий, возведенных в незапамятные времена. Место постройки было выбрано древним пращуром, который первым увидел Нагака и стал поклоняться ему, принося жертвы.
