– Ты думаешь, это что-то даст? – пожал плечом Проскуров.
– Мне кажется, Петя многое знает об этом человеке. Только не отдает себе отчета.
* * *
О смерти матери Пете не сказали. Китайгородцев попросил повременить, поскольку после известия о случившемся с мальчишкой уже не поговоришь.
Петя смотрел волчонком.
– Тебя развели как лоха, а ты повелся, – сказал Китайгородцев беззлобно и даже сочувствующе.
Петя глянул зло.
– Нет никакой девушки по имени Swiss’да, – сказал Китайгородцев.
Петя дернул плечом.
– Мы уже проверили, – соврал Китайгородцев. – Сведения точные. Это мужик.
Петя посмотрел недоверчиво.
– А знаешь, что за мужик? – спросил Китайгородцев и выложил на стол бумажный лист.
Это был полный список уродов, собственноручно составленный Петей. У мальчишки даже вопроса не возникло, как эта бумага к Китайгородцеву попала. Сидел молча и завороженно смотрел, как скользит по списку палец собеседника.
– Вот! – сказал Китайгородцев, и его палец замер.
Петя всмотрелся.
Хахаль.
– Хахаль? – сильно удивился Петя.
На кого угодно мог подумать, мол, но чтобы хахаль…
– Да, – сказал Китайгородцев.
– А зачем? – все больше удивлялся Петя, и вот такого, удивленного, его можно было брать голыми руками.
Потому что он уже поверил. И не пытался перечить и протестовать.
– Есть интерес у человека, – туманно пояснил Китайгородцев.
– Какой?
– Работаем над этим, – сказал Китайгородцев. – Ты мне скажи: что ты о нем знаешь?
– Ничего.
– Совсем?
– Ага.
– Может, его вовсе нет? – неискренне заколебался Китайгородцев.
– Он есть!
– Откуда знаешь?
– Догадываюсь.
– Для догадок должна быть какая-то причина, – подсказал Китайгородцев. – Не бывает, чтобы подозрения – совсем без повода. Что-то такое должно произойти, после чего человек начнет задумываться. Вот смотри – ты говоришь, что хахаль. Именно хахаль, а не подруга новая и не родственник. Правильно?
– Ну!
– Так почему хахаль?
– Ну видно же! – сказал Петя. – Уходит и не говорит куда. А возвращается – настроение у нее зашибись. Аж песни напевает. Ну, в смысле, мать.
– А уходит – как часто? – быстро спросил Китайгородцев.
– По воскресеньям.
– Только по воскресеньям?
– Да.
– Ну это еще не значит, что хахаль, согласись, – провокационно засомневался Китайгородцев, понуждая собеседника вспомнить что-нибудь еще.
И тот на удочку попался.
– А еще звонит! – сказал Петя мрачно.
– Хахаль?
– Ну! Звонит и дышит в трубку!
– Так ты его голоса ни разу и не слышал?
– Не слышал.
Кто бы сомневался.
– А если мать подходит к телефону – он с нею разговаривает, и я знаю, что это он.
– А если нет? – продолжал дразнить мальчишку Китайгородцев.
– Ну как же это нет? – сердился Петя. – Только что дышал в трубку, потом сразу новый звонок, мать подошла – есть разговор.
– А как ты думаешь, он старше или младше твоей матери?
– Откуда же мне знать? – искренне удивился Петя.
– Понимаешь, иногда по косвенным признакам можно определить. Если мама твоя, к примеру, вдруг стала покупать какие-то лекарства, которых ты в доме никогда прежде не видел, и эти лекарства не для тебя и не для нее – тогда вполне возможно, что она ухаживает за человеком пожилым. А если она собой занялась, прическа новая, одежда молодежная… Она не стриглась в последнее время, кстати?
– Нет.
– И вообще ничего такого ты не заметил?
– Нет.
Можно считать, что одного с нею возраста мужчина. Или чуть старше.
– Еще она могла тебе вопросы задавать какие-то, – сказал Китайгородцев. – Или не вопросы, а просто что-то говорить. Ну, например: «Следующим летом мы поедем в Крым». Или: «Зимой будем учиться на горных лыжах кататься». То есть планы строить.
– Не было такого.
– Может, спрашивала тебя о чем-то? «Петя, ботинки ЕККО – это круто?» – женским голосом спросил Китайгородцев.
Петя засмеялся и замотал головой. И перестал смеяться.
– Машина! – сказал он.
– Какая?!
– «Субару».
– Что – «Субару»?
– Она меня спросила: «Это хорошая машина?»
– А почему спросила?
– Я не знаю.
– Давно это было?
– Ну в прошлом, может быть, году.
– А ты ей что ответил?
– «Субару» – это круто.
– А еще про какие-нибудь машины она тебя расспрашивала? – торопился Китайгородцев.
– Нет.
– Точно?
– Точно.
Он одного возраста с Проскуровой. Он занят все дни недели, кроме воскресенья. Он ездит на «Субару». И он в курсе всех дел семьи.
Алексей Алексеевич, черти бы тебя побрали!!!
Или это просто совпадение?
* * *
Оставив Петю под присмотром охранника из «Барбакана», Китайгородцев помчался к Проскурову. Тот беседовал с Хамзой.
– Сергей Алексеевич! – выпалил с порога Китайгородцев. – Где сейчас Котелков?!
– Он у себя, – сказал Проскуров.
– К нему пошел Баранов, – добавил Хамза.
– Зачем? – спросил Китайгородцев.
– Факс забрать. В «Барбакан» из милиции прислали фоторобот, я их просил. Из «Барбакана» переслали мне. А факс здесь – у Котелкова в кабинете. А что случилось?
– Это он! – сказал Китайгородцев.
– Кто?
– Котелков!
Тут они поняли.
– Не может быть! – пробормотал Проскуров.
Китайгородцев на его слова не обратил внимания.
– Я в дом! – сказал Хамзе. – Поднимайте охрану!
Последние слова выкрикнул уже на бегу. Добежал до проскуровского дома, переступил порог и замер, вслушиваясь в звуки. А звуков не было. Совсем. Пустой дом. Здесь только Котелков. Баранов. И больше никого. Направился к кабинету Котелкова, стараясь ступать бесшумно. Дверь была закрыта. Замер и прислушался. Ни звука. Повернул ручку. Дверь легко открылась. На полу кабинета лежал Баранов. Китайгородцев из кобуры достал свой пистолет, передернул затвор, досылая в патронник патрон, и только после этого переступил через порог.
В кабинете Котелкова не было. Китайгородцев склонился над Барановым. Вместо глаза – страшная рана. Скорее всего, это травматический пистолет. Котелков в упор выстрелил Баранову в лицо и убил его наповал. Резиновая пуля угодила в глазницу и разрушила мозг. И здесь же, на полу, лежал листок полученного факса. Очень похоже Котелков на фотоработе получился. Приметливые соседи оказались, точно описали внешность человека, который по воскресеньям наведывался в квартиру на восьмом этаже.
Дом по-прежнему был беззвучен.
А ведь он вряд ли в доме, осенило Китайгородцева. Дом – это западня. Он не дурак, он это понимает и постарается покинуть дом как можно скорее.
И не через центральный вход!
Китайгородцев уже знал, куда бежать. Вниз, где вспомогательные службы. Там черный ход.
Он бросился вниз по лестнице, пробежал через кухню. Дверь черного хода приоткрыта. Он не ошибся. Выбежал из дома и остановился. Лужайки, деревья, кустарник, и никого не видно. Уехать он не мог. Хамза сыграл тревогу, и ни одну машину за ворота сейчас не выпустят. Значит, где-то рядом Котелков.
Китайгородцев пошел через лужайку, озираясь по сторонам. Охранник. Слева. Далеко. Наверняка Котелков не там. Принять правее. А вот тут следы. Примятая трава на стриженом газоне. Китайгородцев прибавил шаг, потом побежал. Он уже понял. В той стороне забор, а за забором не смежный участок, а дорога. Добежал до забора. Не мог Котелков здесь через забор перемахнуть. Высоко. Еще правее, где вольер. На крышу вольера, с крыши на забор… А все же высоко! Китайгородцев прыгнул. Обошлось. Дорога. С двух сторон забор. Налево или направо по дороге? Направо – там дома и там тупик, вспоминал лихорадочно Китайгородцев. Дорога упирается в чьи-то ворота. Налево – трасса. Он побежал налево. Заборы. Заборы. Справа нет забора. Провал. Гастарбайтеры роют траншею.
– Мужик тут пробегал? – крикнул им запыхавшийся Китайгородцев.
– Нет, – ответили ему.
Он побежал дальше.
То есть как это не пробегал?!
Остановился.
Не может быть!
Бросился обратно.
Они не могли его не видеть!
Работяги обмерли, когда Китайгородцев вернулся. Смотрели со страхом. У него в руке был пистолет.
– Всем на землю! – крикнул Китайгородцев. – Лежать!
Ему не нравилось, что у них в руках лопаты и ломы.
Они подчинились.
Путь к траншее был открыт. Но Китайгородцев не торопился заглянуть в нее.
– Он в траншее? – громко спросил, ни к кому конкретно не обращаясь.
Один из работяг поднял голову и закивал.
– Кто-нибудь из ваших есть внизу?
Мужичок замотал головой. Нет. Один там Котелков.
Китайгородцев поднял с земли чью-то ветровку, скомкал ее и швырнул в траншею. Испуганно хлюпнул торопливый выстрел.
– Урод! – зло сказал Китайгородцев.
Он разрядил бы в Котелкова всю обойму. А нельзя. Потому и злился.
Проскуров уехал в Муром. Вместе с семьей. Даже Петю с собой взял. Тот не в восторге был, конечно, но подчинился. А когда отец подарил ему водный мотоцикл, мальчишка немного оттаял. Но все равно норовил время проводить с Китайгородцевым, а не с остальными. Китайгородцев все видел, но не пытался учить Петю уму-разуму и в его отношения с отцом никак не вмешивался. Время вылечит, если сможет.
