Я только сел в машину и выехал вслед за Романом на дорогу, когда зазвонил мобильник. Как я и предполагал, звонила жена. Она и без того запозднилась сегодня.
– Привет... Как у вас дела?
– У нас дела лучше, чем у других, но могли быть и еще лучше. Собак считает, что прогулки обязаны быть круглосуточными... Вы там как, в городской пыли? Не задыхаетесь?
– Задыхаемся. Тебе сегодня утром из Москвы звонили, с прежней службы. Я дала номер мобилы...
– Да, мне дозвонились, спасибо...
– Ты за рулем?
– Да...
Жена не любила, когда я разговариваю за рулем. Среагировала и сейчас.
– Тогда прощаюсь... Завтра позвоню... Не скучайте, мы скоро...
– Пока... Дщери привет от меня и собака... Я ее целую, а Берсерк лижет в нос...
Мне пришлось догонять другого Берсерка, который не заметил, видимо, что я за разговором отстал. Но я хорошо дорогу запомнил и быстро сориентировался, куда двигать. Через несколько кварталов впереди показалась его машина. Но мне для этого пришлось километров на сорок превысить предельно допустимую для города скорость движения. Правда, при этом я заметил, что меня несколько раз тоже обгоняли. Наверное, в Москве существуют собственные, столичные правила дорожного движения, а я в провинции отстал от жизни и ничего про них не слышал.
Роман первым свернул в знакомый двор. И встал там, где ночевала моя машина с собаком. Я пристроился рядом.
– Берсерка с собой берите, – предложил Роман. – Сварим ему кашу с костями, дома и поест... Что бегать.
– Тогда мы сначала погуляем.
* * *
Собачья площадка располагалась в другом конце двора. Там, за забором, уже гуляли две собаки. Сука ротвейлера и какой-то мелкий, кажется, из чистокровных дворян, кобелек. Мы вошли за калитку, я приветственно кивнул двум пожилым женщинам, разговаривающим на другой стороне площадки – хозяйкам собак. Берсерк, естественно, как галантный кавалер, сразу поспешил представиться суке, что очень не понравилось кобельку, и тот всячески выражал свое недовольство. И даже несколько раз с лаем прыгал в сторону моего волкодава, рискуя проскочить у того под брюхом, но тут же отпрыгивал в обратную сторону. Чем алабай хорош – он благороден и не любит обижать маленьких. Он их старается не замечать и не слышит их лай. Маленьких, как обычно, это задевает еще больше, и они из кожи вон лезут, чтобы доказать, что тоже относятся не к кошкам. Суке ротвейлера мой собак явно пришелся по вкусу, и она приглашала его поиграть, приседая на передние лапы и прыгая то в одну, то в другую сторону. Берсерк игру принял с удовольствием, а мелкий кобелек все лез к ним под ноги, мешая и надеясь сорвать собачью радость от игры. И получилось так, что на всем бегу кобелек попал под лапу Берсерку. А лапа у него чуть больше по размеру, чем мой кулак. Визг поднялся такой, будто на площадке резали стаю собак. Кобелек убежал к хозяйке и спрятался за ее толстые ноги. Мне стало неудобно за неуклюжесть Берсерка, я приложил в виде извинения ладонь к груди и подозвал собака, показывая поводок – пора идти. Но покинуть новую подругу даже ради хозяина сразу – это было выше сил алабая. Тогда я вышел за калитку и пошел из двора вон. Забор у площадки невысокий, чуть выше полутора метров. Я даже не оглянулся, когда услышал за собой топот. Берсерк перемахнул забор и устремился за мной. А за забором поскуливала, с просьбой оглянуться, сука ротвейлера. Вот такая она бывает, любовь с первого взгляда...
Я прицепил поводок к ошейнику и вытер Берсерку морду. Ротвейлер – собака не самая слюнявая, но все же мой алабай оказался весь в чужой слюне.
* * *
Поводок я отстегнул уже на лестничной площадке перед дверью, как делал обычно дома у себя в Тамбове. Берсерк все равно не полезет в квартиру первым. Дома он привык к тому, что порой, когда погода, как говорят, не летная, ему приходится мыть после прогулки лапы, и потому всегда терпеливо ждет перед дверью, пока не вынесут ведро или не пригласят его войти, если мытье не требуется. Я позвонил и стал ждать, когда откроется дверь, на всякий случай все же придерживая рукой морду собака.
Изменение ситуации я понял по тому, как стала открываться дверь. Во-первых, замок сначала начал поворачиваться не в ту сторону, чего хозяин квартиры, Роман то есть, в трезвом виде допустить бы не мог. Я уже начал готовиться. А потом, во-вторых, когда замок открылся, дверь начала распахиваться так стремительно, что невольно захотелось сделать шаг в сторону. Может быть, кто-то и надеялся ударить меня дверью. Хотя, едва ли... Скорее всего, меня хотели заставить сдвинуться влево от распахивающейся двери. Но я, оставив собака слева, сам сдвинулся вправо и чуть назад, чтобы от двери увернуться. Я даже не думал о том, зачем и как стоит действовать, а просто автоматически начал действовать правильно, не забыв еще отработанные до уровня безусловных рефлексов приемы поведения в экстремальной ситуации. И поступил я правильно, потому что сразу же из дверного проема высунулась рука, а в ней – пистолет с глушителем. Но рука устремилась не туда, где я стоял, а туда, куда я должен был бы сдвинуться по логике. Мне осталось только поднять захваченную кисть противника чуть выше своей головы. А все остальное молча сделал Берсерк. Он всегда, даже с собаками, дерется молча, и на людей бросается молча – это характерная черта алабая. Лаем волкодавы только пугают... А атакуют всерьез без истерики и без страха, чуть не с улыбкой обнажая клыки.
Если собак дома в игре, случается, перекусывает одним движением челюстей черенок от метлы, можно догадаться, что случится с человеческой рукой от такой собачьей забавы. Берсерк ухватился прямо за локоть, там, где проходят нервы, и резко повернул голову. А я ударил одновременно по круговой траектории своим локтем в приблизившееся ко мне и уже исказившееся от боли и ужаса лицо человека в черном. Удар пришелся точно в челюсть. И даже боль от страшной, должно быть, раны в локте не заставила убийцу закричать. Он начал падать мешком на пол, но я не стал ждать полного падения, перехватил вываливающийся из руки пистолет «вальтер» и одновременно с шагом ударил коленом туда, куда мог попасть. А попасть в этот момент я мог уже только в лицо. Осталось лишь пожелать упавшему приятных сновидений, но я и этого не сделал, шагнув в квартиру, Берсерк, спеша на выручку другому Берсерку, уже перепрыгнул через тело и так же молча ворвался в комнату. Вот оттуда крик раздался. Я боялся, что раздастся выстрел, но атака мощного пса была настолько стремительной, что человеческая реакция была не в состоянии успеть за этим движением. Когда я вбежал в комнату, то увидел, как с пола поднимается Роман Берсерк, а на полу лежит, раскинув руки, второй человек в черном. Горло было разорвано, из него хлестала кровь, а сам испуганный человек даже руку не смел поднять из опасения, что пес в нее вцепится. Я остановился, и только тогда увидел еще несколько ранений на руке. За секунду-полторы Берсерк успел рвануть зубами, по крайней мере, четыре раза.
Роман подобрал отлетевший в сторону пистолет.
– Белая молния... – сказал он. – Никогда не думал, что собака может быть такой быстрой... Этого козла перевязать надо. Командир, уберите Берсерка.
– Пойдем в ту комнату, дружище... Ты молодец, ты хороший, Берсерк хороший...
С чувством выполненного долга собак прошествовал во вторую комнату. Психика у алабая такая устойчивая, что даже после свирепой драки он слушается команды хозяина. Простая немецкая или восточноевропейская овчарка еще долго бы показывала плоды своего труда, гордясь собой и содеянным. Алабай же – боец-трудяга, считает победу естественным явлением. Работа сделана, о чем еще можно говорить...
Роман уже принес с кухни бинты. Рану на горле обрабатывать не стал, просто наложил на нее тампоны и примотал бинтом. На руки вообще бинтов не хватило.
– Что будем делать, командир? – спросил Роман.
– Пусть твой крестник капитан Стаднюк решает, что с ними делать... – Я достал трубку мобильника и набрал номер.
* * *
Время суток выбрано было, судя по всему, удачное. Стаднюк приехал с бригадой через двадцать минут – дороги позволяли двигаться без задержек. Тем более с включенными мигалками...
Менты бинты нашли. Я их загодя предупредил по телефону, что в квартире море крови и требуется перевязка раненым. Их перевязали, но допрашивать на месте не стали. Мне даже показалось, что капитан Стаднюк специально приказал отправить их в управление, мстя за то, что ему не показали второй файл из ноутбука.
– Пистолеты такие же, как при убийстве Влада Краковского... Тоже, видимо, одна партия. Проверьте номера... Запросите Интерпол...
– Сделаем... Чем вы их били? Такие раны... – спросил старший лейтенант Яковенко.
– Я только оттолкнул одного... – ответил я, позевывая. – Остальное сделал он... Вы только не шевелитесь, пусть он вас по очереди обнюхает...
Не дожидаясь согласия, я распахнул дверь, и в комнату величественно вошел герой дня. Берсерк ничуть не смущался присутствия посторонних и незнакомых ему людей. Понюхал Стаднюка, Яковенко и сел, прижавшись боком к моей левой ноге.
