Ознакомительная версия.
Омар был одет по форме, и офицер невольно вытянулся перед подполковником по стойке «смирно». Горецкий, увидев «старого знакомого», бросил на того взгляд, полный ненависти и презрения. «Видишь, как запел! Подлец!» – подумал капитан и отвернулся. Сахатов отправил офицера на катер охраны и отдал поставленным на «Астрахань» местным специалистам распоряжение немедленно выходить в море.
Горецкого и Нигматуллина под конвоем отвели в капитанскую рубку. Сахатов остался на палубе. Он старался хорохориться и далее, чтобы, не дай бог, никому не напомнить побитого кота. А именно побитым драным котом он себя ощущал после общения с русскими морскими спецназовцами. Однако перед подчиненными и лицами из смежного ведомства ему хотелось представать все тем же грозным подполковником МГБ, так любившим устраивать разносы за всякие недоработки. Насколько это получалось, он никак не мог адекватно оценить. В каждом взгляде и движении бойцов Омару виделись подвох или насмешка. Ему трудно было отделаться от мысли, что все вокруг знают о его работе на русских. Его бросало в дрожь, когда он представлял, что все эти солдаты на самом деле охраняют не русских моряков, а стерегут его. Стерегут, чтобы в подходящий момент сказать: «Ваша карта бита», надеть наручники и под присмотром катера береговой охраны отконвоировать на «Черные скалы» в качестве арестованного.
Подполковник все же усилием воли отгонял от себя дурные и вместе с тем шальные мысли. Ему следовало думать лишь о том, как помочь русским спецназовцам, и ни о чем другом. Катер неспешно двигался в открытое море. На востоке из-за гор выползало кроваво-красное солнце. Сахатов время от времени поглядывал на часы. Неминуемо приближался час «икс». Вот-вот должны были появиться русские морские спецназовцы. Их-то он и пытался разглядеть среди морских волн. Однако безрезультатно. Омар даже засомневался, не случилось ли какого-нибудь прокола, и группа русских не прибудет. Эти сомнения вызвали в нем настоящий ужас. Ведь без русского спецназа эта вылазка в открытое море осталась бы лишь пустой морской прогулкой. Ведь кто-кто, а господин подполковник МГБ знал, что никакого следственного эксперимента на «Астрахани» никто проводить не собирался, никаких показаний с приборов снимать тоже на самом деле не планировалось. И если бы Боцман и его напарники не прибыли на судно, гэбист бы оказался в двусмысленном положении перед своими подчиненными и начальством.
«Где же эти русские?» – нервничал Сахатов и окинул взором палубу, где в нескольких местах были выставлены посты бойцов спецназа МГБ. Катер охраны шел чуть поодаль с левого борта «Астрахани». Так, как и было предписано инструктажем, который был проведен накануне лично Омаром. Это было существенным моментом в задуманной русскими операции. Ведь их появление никто не должен был засечь.
Подполковник услышал негромкий свист за бортом и с облегчением вздохнул: наконец-то он дождался появления русских морских спецназовцев. Не желая привлекать внимания со стороны постовых, начальник незаметно посмотрел за борт. Русские в аквалангистском снаряжении были в воде и ждали от новоявленного агента сигнала. Сахатов кивнул и пошел по постам. Спецназовцы МГБ вытягивались по стойке «смирно». Сахатов с весьма неумелой отеческой улыбкой стал подходить к бойцам и отправлять их «на усиление» охраны кают с русскими моряками.
Через несколько минут все посты были сняты. Агент тут же поспешил доложить русским десантникам, что путь свободен. Из воды тут же полетела вверх веревка с якорем-кошкой, которая удачно зацепилась за фальшборт. Саблин, Сабурова и Зиганиди друг за другом поднялись на палубу.
– Действуй, как договаривались. И смотри, не высовывайся потом. А то ведь ненароком пристрелит кто-нибудь, – бросил суетящемуся подполковнику Боцман.
– Хорошо. Я вас не подведу. Сделаю все, как договаривались, – не говорил, заливался соловьем Сахатов. – А для себя я укромное местечко давно подготовил. В гальюне. И щит спецназовский туда приволок, чтобы через дверь не подстрелили.
– Ты у нас продуманный игрок, – ухмыльнулся Виталий и следом за товарищами шмыгнул под брезент спасательных шлюпок.
Омар, отправившийся было на нижнюю палубу, остановился на полдороге. Его внимание привлекла огромная самоходная баржа. Она неспешно шла с юга. Определить однозначно направление ее движения было невозможно. По крайней мере, у гэбиста это не получалось. И лишь по грузу, который даже издалека трудно было не заметить, он понял, что это за баржа. С последним фрагментом к памятнику Отцу нации. Видя скульптурную громадину знакомого профиля, Сахатов поежился. Все, что он сейчас делал или собирался сделать через несколько секунд, никак не увязывалось с верностью президенту республики. Малейшая оплошность – и срыв запланированной русскими операции мог оказаться для господина подполковника плачевным. Сам он наверняка не знал, но давным-давно слышал, что Отец нации не прочь расправляться с предателями лично, расстреливая таковых в подвале службы собственной охраны. Мысль об этом подвале бросила агента в холодный пот. Он резко отвернулся от баржи и побрел намеченным путем.
Открыв двери, ведшие на нижнюю палубу, Омар прокричал:
– На верхней палубе посторонние! Пять человек ко мне в помощь!
– Есть, пять человек на помощь! – отозвались спецназовцы МГБ и бегом двинулись наверх.
Когда пятерка оказалась на палубе, он рукой указал направление. Пока спецназовцы, передергивая затворы, спешили обезвредить посторонних, Сахатов сиганул на нижнюю палубу и со всех ног помчался к гальюну. Пара бойцов, ставшая свидетелями этого, едва сдержала смех. «Обделался, что ли?» – спрашивали они шепотом друг у друга и пожимали плечами. Омар же тем временем закрылся в гальюне, снял подвешенный к потолку спецназовский щит и приставил его к дверям. Сверху на унитаз он положил какую-то крышку, которую тоже припас заранее. После чего гэбист уселся на нее и невольно попытался нащупать в кобуре пистолет. Но напрасно – пистолет, как он ни уговаривал Боцмана, русские спецназовцы так и не вернули. Приходилось рассчитывать только на крепость дверей и бронированные свойства щита.
Пятерка спецназовцев, отправившаяся на нейтрализацию посторонних, к своему удивлению, никого лишнего на верхней палубе не увидела.
– Ну, где тут кто? – недовольно спросил один.
– Наверное, русские что-то хитрят. Как увидим кого, начнем сразу стрелять. Нечего русским хозяйничать на нашей земле и на нашем море, – отреагировал другой, оглядываясь по сторонам. Его внимание привлекла баржа с отлитым скульптурным изображением Отца нации. Он зазевался, и тут же бесшумный выстрел, произведенный Саблиным, уложил его на палубу. Его товарищи бросились в разные стороны и сами легли на палубу, чтобы перестать быть откровенными мишенями для неизвестных им лиц. Один из них то ли интуитивно, то ли успев заметить боковым зрением, откуда стреляли в его друга, стал целиться в брезент, который накрывал шлюпки. Поколебавшись пару секунд, он нажал на спусковой крючок и выпустил несколько очередей. Пули наделали дыр в брезенте и ударились о борт каждой из лодок. Но никакого другого шума, вроде стонов или причитаний раненых, оттуда не последовало. Зато юркая тень вынырнула откуда-то справа и отправила в сторону стрелявшего спецназовца несколько пуль из пистолета с глушителем. Тот вжался в палубу, продолжая с силой сжимать автомат.
Оставшиеся трое спецназовцев МГБ видели, что товарищи убиты, но не знали, как обезвредить невидимого противника. Перекинувшись несколькими фразами, они на счет «три» одновременно открыли огонь по брезенту. Полагали, что их погибший друг стрелял туда неспроста. Однако выбор цели в данном случае был ошибочным. Русских бойцов там не было. Они давно рассредоточились за пределами своего недавнего укрытия. Боцман находился с одной стороны, а Коля и Катя – с другой. Через несколько мгновений они прицельными выстрелами уничтожили спецназовцев МГБ. Забрав оружие, русские бойцы быстро разошлись в разные стороны. Делалось все с таким расчетом, чтобы не попадаться на глаза головорезам с катера береговой охраны, который все еще не спешил сокращать расстояние между судами, следуя предписаниям инструкции.
Горецкий и Нигматуллин, как и приставленные к ним спецы, прекрасно слышали выстрелы. Разбираться, что и как, было довольно опасно. Поэтому они оставались в рубке, продолжая вести катер к шельфу. Не высовывался и их единственный охранник. Он почему-то был уверен, что во время следственного эксперимента ничего неординарного не случится. Выстрелы на палубе стали для него будто громом среди ясного неба. Бедолага сначала засуетился, полагая, что стреляют именно в него. Один из специалистов тогда заметил, что рубка по поручению подполковника Сахатова укреплена элементами брони и оснащена пуленепробиваемыми стеклами. Поэтому перестрелка на палубе теоретически не могла причинить вреда тем, кто находился внутри рубки.
Ознакомительная версия.
