легко. К третьему дню Алекс уже научился неплохо кататься, по крайней мере, ему удавалось съезжать по трассам для начинающих. Сейчас ему нужен сноуборд. Ну а за неимением сойдёт и гладильная доска.
Он взял две грелки для рук и разорвал упаковки, потом быстро размазал серую шпатлёвку по металлической поверхности. Алекс надеялся, что сделал всё правильно. Гладильная доска показалась ему слишком широкой. Он знал, что чем длиннее сноуборд, тем быстрее он может ехать, но если сделать его слишком длинным, то он не справится с управлением. Гладильная доска была плоской. Без изгиба впереди – или, как правильно говорить, на носу, – он полетит вверх тормашками, наткнувшись на первый же корень или бугорок. Но с этим он уже ничего не мог поделать. Послышалось шипение, и в воздух снова поднялся дым: шпатлёвка разъедала металл, придавая ему форму, которую хотел Алекс. Примерно половина гладильной доски отвалилась. Осторожно, чтобы не обжечь руки ещё горячим металлом, Алекс приподнял другую сторону. Она доставала ему почти до груди, заострённая с одного конца и изогнутая с другого. Идеально.
Потом он сжёг остатками шпатлёвки подставку, оставив торчать только сантиметров шесть. Он знал, что на сноуборде можно нормально кататься только с хорошими креплениями, а у него не было вообще ничего – ни ботинок, ни ремней, ни высоких креплений, поддерживающих пятку. Придётся импровизировать. Пока металл охлаждался, он оторвал от простыни две полоски ткани и засунул их в лыжный костюм. Придётся привязать одну из кроссовок к тому, что осталось от подставки гладильной доски. Конструкция была дико опасной. Если он упадёт, то вывихнет ступню.
Но он был уже почти готов. Алекс быстро застегнул лыжный костюм. Смитерс сказал, что он пуленепробиваемый, и это сейчас явно пригодится. Он повесил на шею очки. Окно ещё так и не отремонтировали. Он выбросил в него гладильную доску, потом выпрыгнул и сам.
Луна не светила. Алекс нащупал кнопку, спрятанную в очках, и нажал её. Он услышал тихий гул, с которым активировалась спрятанная батарейка; склон горы вдруг осветился зловещим зелёным светом, и Алекс увидел деревья и заброшенный трамплин.
Он отнёс гладильную доску к краю склона и привязал её к ноге. Потом осторожно принял правильную стойку: правая нога под наклоном сорок градусов, левая – двадцать. Стойка «гуфи» – так называл её инструктор. При нормальной стойке впереди ставят левую ногу. Но сейчас не время беспокоиться о технике. Алекс стоял на месте, раздумывая, что же делать дальше. Он катался только по зелёным и синим трассам – этими цветами обозначали спуски соответственно для новичков и среднего уровня. Якоб рассказал ему, что до самого низа здесь идёт чёрная трасса – для экспертов. Перед его глазами клубились зелёные облачка замерзавшего дыхания. У него получится? Доверяет ли он себе?
Позади зазвенел тревожный колокол. По всей академии зажёгся свет. Алекс оттолкнулся и поехал вниз, набирая скорость с каждой секундой. Решение уже приняли за него. Теперь, что бы ни случилось, назад уже дороги нет.
Доктор Гриф, одетый в длинный серебряный халат, стоял возле открытого окна в комнате Алекса. Миссис Стелленбосх тоже была в халате – из розового шёлка, до странности отвратительно сидевшем на её мускулистом теле. Позади стояли трое охранников, ожидая указаний.
– Кто обыскивал мальчика? – спросил доктор Гриф. Ему уже показали дверь камеры с круглой дыркой, прожжённой в замке.
Никто из охранников не ответил, но они заметно побледнели.
– С этим вопросом мы разберёмся утром, – продолжил доктор Гриф. – Сейчас важно только одно: мы должны найти и убить его.
– Он, наверное, идёт пешком под гору! – сказала миссис Стелленбосх. – У него нет лыж. Далеко ему не уйти. Дождёмся утра и заберём его на вертолёте.
– Мне кажется, мальчик куда изобретательнее, чем мы думали. – Доктор Гриф поднял с пола остатки гладильной доски. – Видите? Он сделал какие-то импровизированные санки или тобогган. Так…
Он принял решение. Миссис Стелленбосх обрадовалась, вновь увидев уверенность в его глазах.
– Два человека на снегоходах отправятся в погоню за ним. Немедленно!
Один из охранников тут же выбежал из комнаты.
– А как насчёт заставы у подножия горы? – спросила миссис Стелленбосх.
– В самом деле, – улыбнулся доктор Гриф. Он постоянно держал охранника и водителя у подножия последнего спуска, – специально на случай, если кто-нибудь попытается сбежать из академии на лыжах. Эта мера предосторожности сейчас оказалась весьма кстати. – Алекс Райдер спустится в Валле-де-Фер. На чём бы он ни ехал вниз, он всё равно не сможет пересечь железную дорогу. А там его уже будет ждать пулемётчик. Если он и сумеет добраться так далеко, он станет очень лёгкой мишенью.
– Пр-р-рекрасно, – проворковала миссис Стелленбосх.
– Я, конечно, с радостью посмотрел бы, как он умирает. Но – да. У этого мальчишки Райдера нет никакой надежды. А мы можем идти дальше спать.
Алекс был словно на краю космоса и летел навстречу верной смерти. На жаргоне сноубордистов он «ловил воздух» – то есть взлетел с земли. На каждые десять метров, что он продвигался вперёд, склон уходил на пять метров вниз. Весь мир, казалось, крутился вокруг него. Ветер хлестал в лицо. А потом он как-то сумел приземлиться на следующем участке склона и понёсся вниз, направляя гладильную доску как можно дальше от «Пойнт-Блана». Он нёсся с ужасающей скоростью, деревья и нагромождения камней проносились мимо размытыми зелёными пятнами в очках ночного видения. В каком-то смысле крутой склон даже облегчал ему задачу. В какой-то момент Алекс попытался приземлиться на плоском участке склона – «столешнице», – чтобы немного замедлить ход. Он так сильно грохнулся о землю, что чуть не потерял сознание и следующие метров двадцать катился почти вслепую.
Гладильная доска дрожала и тряслась как сумасшедшая, и Алексу приходилось напрягать все силы, чтобы хоть как-то повернуть. Он пытался следовать естественной трассе, но на склоне было слишком много препятствий. Больше всего он боялся растаявшего снега. Если доска на такой скорости приземлится в грязь, то он слетит с неё и разобьётся насмерть. И он отлично понимал: чем ниже он спускается, тем сильнее эта опасность.
Но он ехал вниз уже пять минут и за это время упал всего два раза – оба раза в глубокие сугробы, которые смягчили падение. Сколько ещё ехать? Он попытался вспомнить, что сказал ему Якоб Шпринтц, но на такой скорости думать было невозможно. Алекс прилагал все сознательные усилия просто для того, чтобы остаться в вертикальном положении.
Он добрался до небольшого ровного участка и, воткнув край доски в снег, остановился. Склон перед ним казался почти отвесным. Он не решался посмотреть
