Йоханн мягко вздыхает.
– Эмма, видишь теперь, до чего доводят привязанности?
С этими словами он разворачивается и идет в сторону главного корпуса.
* * *
– Привет, Эмма! Как дела?
Я вздрагиваю от неожиданности, когда меня вдруг окликает незаметно подошедший Фрэнк. Руки у него в карманах, голова набычена, куцая бороденка указывает на узкую куриную грудь.
– Ты не против, если я к тебе присоединюсь?
Тянет возразить, добавить, что мне нравится сидеть в одиночку на берегу реки, наблюдая за бесконечно текущей, вихрящейся водой, но вместо этого я киваю. В отличие от нашей четверки, он приехал сюда сам по себе и, насколько я могу судить, не обзавелся очень уж большим числом друзей. Его попытки вступить в приятельские отношения со мной можно назвать в лучшем случае неуклюжими – хотя, если на то пошло, меня при виде него просто передергивает, – но кто я такая, чтобы осуждать человека, если у него недоразвиты навыки общения?
– Да, пожалуйста, – говорю я. – Как дела?
– Ум за разум заходит.
– Вы про кремацию? – киваю я подбородком на кучку золы.
– Да… и не только.
– Понимаю, понимаю.
– Правда?
– Конечно. – Глаза у него все-таки чудноватые: как-то чересчур близко посажены, а зрачки точно черные булавочные головки; должно быть, из-за яркого света. – Я и не думала, что столкнусь с такими вещами.
– Согласен. Казалось бы, только что сидел за письменным столом, глядел в компьютер – и вдруг такое…
– Так вы, значит, компьютерами занимались? До приезда сюда?
– Ну-у… в общем, я был банкиром. В крупном городе. Да-да, знаю, знаю. – Он вскидывает обе руки, словно признает вину. – Никому не говори, ладно? А то меня отдадут на съедение маоистам.
Я усмехаюсь.
– До этого вряд ли дойдет, хотя на вашем месте я бы остерегалась проговориться Линне. Она ведь воинствующий член Социалистической рабочей партии… По крайней мере, была в универе.
– А-а, так вот откуда вы друг друга знаете…
– Ну да. Мы все четверо там и познакомились. С Дейзи я встретилась еще на ориентационном занятии. Всех первокурсников загнали в актовый зал, а когда собрание закончилось, на выходе началась такая давка, что я потеряла свою соседку по общежитию. Стою, озираюсь, и тут меня пихает в бок стильная длинноволосая блондинка и говорит: «Меня от очередей тошнит. Давай под столами пролезем? Вот там пожарный выход». Ну, мы и пролезли. А сигнализация возьми да сработай. В итоге эвакуировали все здание.
– Да-а, это как раз в духе Дейзи.
– Вы не представляете, на что она способна!
– Было бы интересно послушать как-нибудь при случае… – Он надламывает бровь. – Ну, а те двое? Линна и Ал, если не ошибаюсь?
– Линна с Дейзи ходили на одни и те же лекции по социологии, а что касается Ал, они с Линной были соседками по общежитию. Короче, они втроем быстро сдружились, а потом Дейзи познакомила их со мной.
– Угу, – понятливо кивает Фрэнк. – С тех пор вы неразлучны.
– Да как вам сказать… Живем-то все в Лондоне, однако я чаще всего встречаюсь с Дейзи. Не то что раньше.
– А что так?
– Наверное, повзрослели. Переросли друг друга. – Поверить не могу, что я все это рассказываю полнейшему незнакомцу, ведь дружба вещь очень личная, но, как ни странно, на сердце отчего-то становится легче.
– Слыхала пословицу: «Один друг навеки, другой на сезон – есть в нашей жизни на все свой резон»? Вот я порой и думаю, а что, если поактивней приглашать новых людей к себе в знакомые? – С этими словами Фрэнк чуточку придвигается ко мне.
Я тут же – и вполне демонстративно – отодвигаюсь на добрые полметра и кидаю взгляд назад. Площадка для йоги совершенно пуста, никого нет ни в огороде, ни в плодовом саду. На хоздворе, правда, вовсю блеют козы, но и возле них никто не вьется.
– Приятно было с вами пообщаться, Фрэнк, а сейчас мне надо идти. Народ, наверное, уже озадачился, куда я пропала…
– А кстати! – Он касается моего локтя. – Ты, случайно, не знаешь, где Паула? Такая рыженькая, кругленькая, ухаживает за козами?
Паула… Та самая, про которую говорили Айзек с Черой, когда я подслушивала под дверями. Черу, помнится, беспокоило, как бы та не ляпнула нам чего лишнего, а Айзек заверил ее, что после некоего детокса поводов для волнений уже не будет. Конечно, я могла бы сообщить об этом Фрэнку, но есть в нем что-то настораживающее.
– Паула? Ну да, я ее помню, хотя сегодня вроде бы не видела…
– Получается, она пропала. – Фрэнк до того цепко хватается за мое предплечье, что я даже подпрыгиваю. – Не первый день ее ищу. Нигде нет.
– Фрэнк! – Я показываю на собственную руку.
– Извини. – Он разжимает пальцы, однако и не думает отодвинуться. – Кого ни спрошу, всякий раз одно и то же: «Вы просто разминулись. Паула только что была здесь». Или: «Попробуйте заглянуть в библиотеку, она наверняка там». Ты вообще когда последний раз ее видела? Подумай хорошенько. Этой ночью она была в спальне? А утром?
– Не знаю. – Я встаю и делаю несколько шагов вспять, поближе к предполагаемой безопасности комплекса. – Сегодня вечером посмотрю повнимательней, но я уверена, что с ней всё в порядке. Наверное, она даже будет польщена, когда узна… Ай, вы что?!
Фрэнк бесцеремонно дергает меня за запястье, вынуждая припустить трусцой следом. Он размашисто шагает вдоль берега, бормоча на ходу:
– Ты должна пойти со мной. Если Паула в коммуне, она заперта в одной из тех хижин. Это единственное место, куда я еще не заглядывал.
– Да поняла я, поняла… – Я упираюсь пятками в грунт, пытаясь затормозить, однако на ногах у меня шлепки, которые всего лишь скользят по влажной глине. – Да отпустите же! Я сама пойду, не надо меня тащ…
– Э, нет, – круто разворачивается Фрэнк. – Я не слепой! Заметил, как ты пялилась на главный корпус. Удрать захотела, да? Решила, что я с приветом? Ну, признавайся, так?
– Да нет же, клянусь, я…
– А-а! На работе тоже, как зайду кофе взять, сразу вижу: стоят дурехи-секретарши, бухгалтеры всякие – и обо мне сплетничают, ржут за моей спиной. «Наш псих» – ведь вот какое прозвище придумали! Думают, я не в курсе! Но я ведь не глухой, и у меня тоже есть чувства!
– Конечно, есть! Я вас очень понимаю! – Я стараюсь не обращать внимания, до чего отчаянно у меня бьется сердце, пока я борюсь с его рукой. Вот если б удалось отжать хоть один палец, хватка ослабнет, и тогда…
– Как же, понимает она… – Фрэнк упорно тащит меня к мостику. – Нет у тебя чувств. Тех самых, настоящих, обращенных к настоящим людям. Разве я не видел, как ты нос воротила, когда я всего-то выказывал свое дружелюбие? А взять, как ты прямо стелешься перед Айзеком или Йоханном? Лишь оттого, что у них высокий рост и смазливая физиономия? Я думал, что ты не такая, Эмма, не такая… Когда ты встала на том собрании, чтобы возразить Айзеку, мне показалось, что уж с тобой-то я могу найти общий язык, что я могу тобой восхищаться… как Паулой… А после вчерашней ночи, когда ты так и заискивала перед Йоханном… Ну еще бы! Какой самец! Здоровый, высоченный… Ах, Йоханн!..
Пока он бормочет, волоча меня за собой, будто мешок с картошкой, я отчаянно озираюсь кругом в поисках хоть какого-нибудь оружия. От погребального костра осталась пара досок, но они все обгоревшие, рассыпятся в руках. Тянусь было к веткам, что нависли над головой, но пальцы хватают лишь воздух: слишком высоко.
– На помощь! – кричу я, когда мы оказываемся возле одной из хижин. – Кто-нибудь! Да помогите же!
Я валюсь на колени, весом всего тела выдергивая руку, и на четвереньках ползу обратно к мосту. Мужская длань хватает меня за шиворот футболки и вздергивает.
– Прекрати! – орет Фрэнк, стискивая меня сзади и пришпиливая обе руки к бокам. – Хватит истерить! Мне просто нужна твоя помощь!
– Спасите! – опять начинаю голосить я. – Спа… – Ладонь зажимает мне рот.
Фрэнк трется щекой о мою щеку, щетиной царапая кожу. Остро пахнет чужим потом.
– Успокойся, Эмма! Просто успокойся. Я ничего тебе не сделаю. Мне всего-то нужна твоя помощь, я ищу Паулу. – Сейчас его речь размеренна, он словно вдавливает свои слова мне в ухо. – Когда я ее найду… когда мы ее найдем… ты поможешь мне противостоять Айзеку. Он к тебе прислушается.
