Фридрих Незнанский - Дорогие девушки

Ознакомительная версия.

Вероника вбежала в воду и сразу нырнула. Потом вынырнула и с хохотом стала брызгать на Виктора водой. Он рычал, как зверь, передергивал могучими плечами, но никак не решался войти в воду.

— Ну, давай! — звала его Вероника. — Не будь таким трусишкой!

— Что-то мне не хочется, — сказал Виктор, поеживаясь. — Вода холодная.

— Ничего не холодная. Это только кажется. Иди ко мне!

Она стояла по пояс в воде, голая, и протягивала к Виктору руки.

Наблюдать за этим из кустов было почти невмоготу.

«Иди же к ней, кретин, — подумал он, скрипя зубами. — Иди, придурок! Если б только она звала меня — я бы ни секунды не раздумывал».

И Виктор пошел. Сперва нехотя зашел по колено, а потом вдруг с гоготом рухнул в воду, поднял целую кучу брызг.

Потом они купались и смеялись. Им было очень хорошо.

А он смотрел на них из кустов и тосковал. О, Господи, что это была за тоска. Чтобы хоть как-то погасить пылающий в душе огонь, он даже укусил себя за руку, сильно, до крови.

Наконец, им надоело купаться. А может, они просто замерзли. Все-таки была ночь, да и ветерок поднялся — не то чтобы холодный, но и не слишком теплый.

Виктор и Вероника выбрались из воды — голые, мокрые, красивые. Что ни говори, а фигура у Виктора была великолепна. Широченные плечи, сильный живот, мускулистые руки. Про Веронику и говорить не стоило. Она была прекрасна, ослепительно прекрасна даже в темноте. Ее тело мерцало, словно внутри ее тела горел маленький голубоватый фонарик.

«Когда-нибудь и я стану таким, как Виктор», — подумал он вдруг. И это была не праздная мысль. На полу в его комнате, в Москве, уже несколько лет пылились отцовские гантели, а на стене висел пружинный эспандер, к которому за все эти годы он ни разу так и не прикоснулся. Но теперь-то все будет по-другому. Теперь он собой займется.

Он мысленно подставил свою голову к телу Виктора и блаженно улыбнулся. Ну, погодите… Будет и на моей улице праздник.

Между тем Виктор и Вероника легли на траву и стали целоваться. Их поцелуи становились все неистовее. Они стали кататься по траве, как два диких зверя.

Он уже видел один раз, как они это делают. Две ночи назад. Но и теперь наблюдал за ними, не отрываясь. Рука сама собой спустилась к джинсам. Он хрипло задышал, помогая себе рукой.

Кончил он раньше, чем они. Вытер руку о траву и снова уставился на Веронику и Виктора. Вероника стала громко охать, почти кричать, а Виктор зажимал ей ладонью рот и хрипло говорил:

— Тише… Тише…

Но она не хотела тише. Наоборот, она кричала и охала все громче и громче. Виктор убрал руку с ее губ, видимо, теперь ему стало все равно. Потому что он сам стал охать.

Наконец, тело Вероники выгнулось дугой и она тихонько взвыла. А несколько секунд спустя, они расцепила объятия. Потом они лежали молча, глядя на небо. Распростертое на траве девичье тело было прекрасно. Грудь Вероники часто-часто вздымалась. Она лежала бесстыже — раскинув ноги и разбросав в стороны руки.

Он продолжал за ними наблюдать и снова начал возбуждаться. Он потянул было руку к ширинке, но вдруг заметил, что рука его сжимает конец сучковатой палки. Он посмотрел на палку удивленно, словно не мог взять в толк, откуда она взялась?

Виктор достал из кармана брюк сигареты и зажигалку и закурил. Сделал несколько затяжек и передал сигарету Веронике. Она тоже затянулась. Повернулась и посмотрела на Виктора.

— Это было здорово, — сказала она.

Виктор хмыкнул. Потом повернулся к Виктории и спросил:

— Ты не замерзла?

— Нет, — ответила она. — Наоборот, жарко.

Потом они молча курили, передавая сигарету друг другу и пуская дым в небо. Наконец, Виктор отшвырнул окурок в сторону, перевернулся на живот и стал целовать Веронику — ключицы, грудь, живот. Она обхватила голову Виктора руками и прижала ее к животу.

«Как это, должно быть, хорошо, — думал он, наблюдая за парой из кустов и все больше возбуждаясь. Он даже задрожал от любовной истомы.

Виктор и Вероника снова занялись ЭТИМ.

Смотреть на них не было больше никаких сил. Он сам не заметил, как оказался на ногах. Теперь он стоял открыто, не таясь, тяжело дыша и сжимая в руке сучковатую палку.

Виктор и Вероника, поглощенные ласками, не замечали его. Тогда он пошел к ним, по-прежнему сжимая в руке палку. Он обошел их по кругу и зашел со стороны реки. Так ему было лучше их видно. Остановившись метрах в трех, он стоял и смотрел, как они занимаются любовью. Занимаются громко, неистово. Он видел, как вздымаются мышцы на спине Виктора, видел раскинутые ноги Вероники — стройные, белые, соблазнительные.

От возбуждения он почти не сознавал, что делает. Правая рука сжимала палку, а левая расстегнула ширинку брюк. Он стал мастурбировать, хрипло дыша и не сводя глаз с извивающейся на траве пары.

— Витя! — крикнула вдруг Вероника.

Виктор не отреагировал.

— Витя! Там кто-то стоит! Под деревом!

Она попыталась сбросить Виктора с себя, но он по-прежнему ничего не соображал, двигая белой задницей и хрипло бормоча что-то себе под нос.

— Витя! — завопила Вероника, с ужасом глядя на темную фигуру, нависшую над ними. На этот раз Виктор услышал. Он быстро поднял голову и обернулся. Но было уже поздно.

Тяжелый конец палки обрушился ему на голову. Виктор скатился с Вероники, не успев даже застонать.

Девушка принялась кричать, не сводя с него расширенных от ужаса глаз и пытаясь отползти назад. Тогда он снова взмахнул палкой. Вероника прижала ладони к лицу, как это делают дети, и затихла. Он постоял несколько секунд с поднятой палкой, но так и не решился ударить.

— Не бойся, — сказал он. — Я тебя не трону.

Вероника убрала ладони с лица. Он стоял и смотрел на ее обнаженное тело. А она смотрела на его живот. Тогда он проследил за ее взглядом и увидел, что так и не застегнул ширинку брюк.

Он усмехнулся и спросил:

— Тебе нравится?

Девушка молчала.

Внезапно ему в голову пришла отличная идея.

— Я сделаю с тобой то, что со мной сделал твой парень! — торжествующе произнес он. — Он унизил меня, а я унижу тебя. Хотя какое тут унижение? Тебе ведь, наверно, понравится. Ты ведь это любишь, правда, сучка?

— Я тебя знаю, — прошептала она вдруг. — Ты из соседнего отряда.

Он вдруг смутился. До сих пор он не думал, что делать дальше, потом — когда все будет позади. Но ведь она может его узнать. Она может его выдать, и тогда…

— Ты еще можешь уйти, — сказала она твердо, взяв себя в руки и почти не дрожа. — Ты пока ничего не сделал.

— Правда? — осклабился он.

— Да. Ты всего лишь ударил Виктора. Он придет в себя и даже не сможет вспомнить, что произошло. Витя не видел твоего лица.

Он подумал и кивнул:

— Ты права. — Ему в голову пришла новая идея, еще лучше прежней, и он улыбнулся. — Ты не только красивая, но и очень умная.

— Ты можешь уйти, — повторила она. — Я никому не расскажу о том, что здесь произошло. Честное слово!

— Я знаю, что не расскажешь.

Он замахнулся и ударил ее палкой по лицу. Потом еще раз. И еще. Потом стал бить — методично, сильно, превращая это красивое лицо в кровавую кашу, равняя его с землей. Остановился он лишь тогда, когда от лица девушки ничего не осталось, кроме темного бесформенного комка с торчащими волосами.

И тогда на смену пьянящему восторгу пришел страх.

— Господи, что ж я сделал, — прошептал он в ужасе и выронил палку из разжавшихся пальцев.

Однако чувствовал он не только ужас. В нем снова просыпалось возбуждение. Дикое, неудержимое. Ему казалось, что внизу живота заработал огненный вулкан. С минуту он стоял, глядя на голое мертвое тело девушки, потом воровато оглянулся, скользнул взглядом по неподвижному телу Виктора, облизнул губы и опустился пред девушкой на колени, на ходу приспуская брюки.

Через минуту все было кончено. Он снова поднялся на ноги и надел брюки. Он уже знал, что будет делать дальше, и нисколько не волновался. Приведя одежду в порядок, он поднял палку и подошел к Виктору. Тот уже начал постанывать, постепенно приходя в себя.

Он присел перед Виктором на корточки и вложил палку ему в руку. Потом поднялся, бросил прощальный взгляд на тело девушки, повернулся и, сгорбившись, по-волчьи тихо, нырнул в кусты. Внутри него все ликовало.

Дорога в лагерь заняла не больше десяти минут.

Когда он входил в корпус, все спали. Невидимой и неслышной тенью проскользнул он к своей постели и быстро, не скрипнув ни одной пружиной, забрался под одеяло.

Лежа в постели, он улыбнулся. Пожалуй, это был самый лучший день в его недолгой пятнадцатилетней жизни. Это был праздник!

Эта песенка весь день вертелась у него в голове, пока он готовился к «делу». Теперь все было готово.

Ознакомительная версия.