Ознакомительная версия.
— Вообще-то, тишину я тоже люблю, — попробовал он исправить ситуацию. — Я наслаждаюсь тишиной, а посторонние звуки меня раздражают. Слышишь?
Ответа не последовало. Он понял, что врал слишком неубедительно, и снова поморщился. «Ну ничего, — сказал он себе. — Ничего, пусть помолчит». А вслух произнес, стараясь, чтобы голос звучал мягко и доброжелательно:
— Ну, ладно, помолчи. Набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся. Впереди у нас много работы, очень много. Если что-нибудь понадобится, дай знать. Я рядом. Знаешь песню?
Дай мне этот день,
Дай мне эту ночь,
Дай мне хоть один шанс, ты не уснешь,
Пока я рядом…
Он пропел это очень тихо и с чувством. Потом еще немного постоял в дверях — уходить страшно не хотелось. Однако всему свое время. Сейчас нужно заняться приготовлениями. Он сделал над собой усилие и вышел из спальни.
На кухне он для начала сварил себе крепкого кофе. После обеда его всегда клонило в сон, но спать было нельзя. Слишком много работы, слишком много.
Он выпил две чашки крепкого, сладкого кофе. Потом выкурил сигарету. Вообще-то, он не курил, но перед работой всегда выкуривал одну хорошую сигарету. Это было похоже на ритуал, а он с детства уважал ритуалы.
Дымя сигаретой, он посмотрел в окно. Погода за окном стояла тихая, безветренная, на небе — ни облачка. Глядя в окно, он вспомнил, как лет двадцать назад сидел вот также в грязном сарае и смотрел в маленькое окошко. Сидел, как загнанный зверек. По лицу его текли слезы, а он тер их рукой, растирал по опухшему лицу.
Вдруг за спиной у него скрипнула дверь. Он вздрогнул и притих, побоялся даже оглядываться. Кто-то тихо подошел к нему сзади (он слышал, как скрипнули доски под ногой незваного гостя).
— Эй! — окликнул его тихий голос. — Эй, ты живой?
— Живой, — ответил он, потому что боялся не ответить, и тут же съежился, ожидая удара. Никогда не знаешь, что лучше, — ответить или промолчать. Ударить могут и за то, и за другое.
Однако на этот раз удара не последовало. Последовал вопрос.
— Чего ты здесь сидишь?
Теперь он узнал голос спрашивающего. Это был Виктор, самый сильный мальчик в отряде. Добродушного Виктора можно было не бояться.
И тем не менее, прежде чем ответить, он на всякий случай вжал голову в плечи. Голос его прозвучал тонко и слабо:
— Просто так.
— Чего просто так?
— Просто так сижу.
Виктор помолчал, потом сплюнул себе под ноги и небрежно поинтересовался:
— Плохо тебе здесь, да?
— Почему? Хорошо.
— Чего ж хорошего, когда тебя каждый день лупцуют?
— Я привык, — тихо и безропотно ответил он.
— Привык? Да разве ж к такому можно привыкнуть?
— Не знаю. Я привык.
Виктор снова помолчал, что-то обдумывая.
— Знаешь что, — снова заговорил он, — ты не должен себя так вести. У тебя всегда такой вид… такой, что не хочешь ударить — а ударишь. Почему ты всегда смотришь в землю?
— Не знаю.
— Смотреть надо прямо и ходить прямо, а не так, как ты. Знаешь, как ты ходишь?
Он качнул головой и тихо ответил:
— Нет.
— Как крыса! — сказал Виктор. — Вот, посмотри!
Он обернулся и с испугом посмотрел на Виктора, все еще ожидая побоев. Виктор скрючился, ссутулился, опустив руки почти до земли, и нелепо заковылял по сараю, все время испуганно оглядываясь назад.
— Видишь? Вот так ты и ходишь.
Виктор улыбнулся ему, и он улыбнулся Виктору в ответ.
— Ого! А ты, оказывается, и улыбаться умеешь!
Он тут же стер улыбку с губ и испуганно проговорил:
— Я не хотел.
— Да ладно тебе, не бойся. Просто я никогда раньше не видел, как ты улыбаешься. У тебя все время такое кислое лицо. — Виктор помолчал, с брезгливым интересом разглядывая своего собеседника, так обычно дети разглядывают какое-нибудь странное насекомое, нестрашное, но противное.
Пауза затянулась. Глядя на Виктора, он снова почувствовал страх. После таких пауз всегда следовало что-нибудь страшное, какое-нибудь особо изощренное издевательство.
— Ладно, не парься, — сказал, наконец, Виктор. — Я вижу, ты пацан хороший. Не знаю, за что тебя остальные не любят. Может, ты сделал им какую-нибудь гадость?
Он покачал головой и слабо проговорил:
— Нет, не делал.
— Тогда за что?
— Я не знаю.
Виктор подумал и сказал:
— Наверно, ты просто не умеешь себя поставить. Такое бывает. Как себя сразу поставишь, так к тебе потом и будут относиться.
«А ведь действительно, — подумал он. — Виктор прав. Мне нужно было в самом начале с кем-нибудь подраться. Пусть даже меня бы побили, это не имеет значения. Надо было показать, что я пацан, что я могу за себя постоять. Если бы показал, меня бы сразу зауважали. И стали бы издеваться над кем-нибудь другим. А меня бы оставили в покое».
— Слушай, — снова заговорил Виктор, — а хочешь я тебе помогу?
Он не поверил своим ушам. Сам Виктор предложил ему помощь! Все-таки есть на свете хорошие люди. А Виктор понравился ему с самого начала. Да-да, понравился. Виктор один над ним не издевался. Не дразнил, не бил, не пытался унизить. Виктор просто не замечал его существования, как слон не замечает существования какого-нибудь крота.
— Ну? Чего ты молчишь? Так хочешь или нет?
— Я… Конечно, хочу.
— Молодец. Знаешь, как я сделаю?
— Как?
— Я скажу всем, что ты мой друг, и они от тебя отстанут. Как тебе такая идея? Согласен?
— Я?
Виктор засмеялся.
— Ну не я же!
— Я… согласен, — кивнул он, улыбаясь от счастья и не веря своим ушам. — Я согласен с тобой дружить.
— Вот и хорошо. Знаешь, почему я так делаю?
Он покачал головой:
— Нет.
— Потому что люди должны помогать друг другу. Это написано в Библии. Знаешь, что такое Библия?
— Да. Это такие рассказы… старинные… Про Бога… Для стариков.
— «Для стариков», — передразнил Виктор. — Вот и видно, что ты деревня. Библия не только для стариков, она для всех. В ней написано, как люди должны жить. Приедешь домой — прочитай, понял?
— Угу.
— Вот и молодец. Там написано, что человек должен относиться к другому человеку так, как хочет, чтобы к нему самому относились. Например, если человек не хочет, чтобы его били, он сам не должен никого бить. Понимаешь?
— Да. Я не бью.
— И правильно делаешь, — одобрительно кивнул Виктор. — Ты, я вижу, толковый пацан. Ну, держи пять!
Виктор протянул ему руку, и он пугливо ее пожал.
— Кто же так жмет? — засмеялся Виктор. — Жать нужно сильно, по-мужски. Ну-ка, попробуй еще раз!
Он снова пожал, на этот раз чуть сильнее.
— Вот, это уже другое дело. Теперь мы друзья. Скажи это вслух!
— Мы друзья, — послушно повторил он, не веря своему счастью.
— Верно, — кивнул Виктор. — Мы друзья, а друзья должны всегда помогать друг другу и приходить друг другу на помощь. Если ты меня о чем-нибудь попросишь, я обязательно это сделаю, понял?
— Понял. И я. Я тоже сделаю, — с чувством сказал он и чуть не заплакал от благодарности. Теперь у него есть друг. И не просто друг, а самый классный друг на свете!
Виктор весело прищурился:
— Что сделаешь?
— Все!
— Все, что я попрошу?
Он кивнул:
— Да. Все, что попросишь!
— Дай-ка подумаю… — Виктор задумчиво почесал ногтем нос. — Нет, мне тебя просить не о чем. Хотя… Есть одна вещь. Так, мелочь. Если хочешь, я попрошу кого-нибудь другого.
— Нет! Попроси меня!
— А ты точно сделаешь?
Он кивнул:
— Да!
— Не врешь?
— Не вру.
Виктор смотрел на него с сомнением.
— Даже не знаю… Ну хорошо. Дай слово, что сделаешь то, о чем я попрошу.
— Даю слово!
— Поклянись жизнью матери.
— Клянусь!
Виктор строго сдвинул брови и серьезно произнес:
— Запомни: это страшная клятва. Ее нельзя нарушать, иначе твоя мама умрет. Ты это понимаешь?
— Да.
— Ну хорошо. Тогда давай — расстегни мне штаны.
Виктор стоял перед ним во весь рост, а он сидел на каком-то старом ящике, изумленно глядя на Виктора снизу вверх.
— Как это? — запинаясь, переспросил он, не веря своим ушам.
Виктор добродушно улыбнулся:
— Просто. Как себе расстегиваешь.
— Зачем?
— Кажется, у меня там клещ. А сам я все равно ничего не увижу. Ты ведь не хочешь, чтобы клещ пил мою кровь?
Он покачал головой:
— Нет.
— Тогда действуй.
Он протянул руку и, стараясь не смотреть, расстегнул Виктору молнию на ширинке и тут же отдернул руку.
— Молодец, — похвалил Виктор. — Теперь давай дальше.
— Что дальше? — понизив голос от ужаса, спросил он.
— Дальше смотри! Клещ ведь не ползает по трусам, он впивается в кожу. Давай, посмотри, не бойся.
— Но я не…
Ознакомительная версия.
