Ознакомительная версия.
Дверь медленно поворачивалась без малейшего скрипа.
Наши нервы были напряжены до предела. Мы в упор смотрели на расширяющуюся темную щель…
Лично я ожидал увидеть кого угодно: толпу вооруженных престарелых фрицев с перекошенными от злости рожами, заспанного часового и даже уродливого монстра, похожего на гигантскую землеройку. Но то, что открывалось нашему взору, – буквально повергло в легкий шок.
Из темного помещения в коридор вышел высокий седобородый старец. Обрамленное белыми волосами лицо было неестественно приподнято, словно его обладатель вслушивался в каждый шорох. На худом теле запачканное брезентовое рубище, в левой руке пара солдатских котелков, доверху наполненных какой-то дрянью, в правой – палка. Но более всего поражали глаза. Точнее, их отсутствие – пустые глазницы, чернеющие под кустистыми белыми бровями.
Выйдя и затворив за собой дверь, старик безошибочно определил нужное направление и, постукивая своим посохом, зашаркал по каменному полу в сторону искусственного водоема.
Мы безмолвно проводили тощую и слегка сутулую фигуру…
Не сдержав эмоций, Маринин вскочил и, вытянув руку, собрался поделиться впечатлением, но я зажал его рот и кивнул на старика.
Отойдя шагов на тридцать, он остановился посреди коридора, седая голова повернулась вбок…
– Запомни, – шепнул я в самое ухо старлея, – у слепых людей великолепно развит слух. Усек?
Тот трижды кивнул. А пространство коридора вновь наполнилось звуками тяжелых шаркающих шагов и однообразным постукиванием палки…
Архипелаг Земля Франца-Иосифа,остров Земля АлександрыБаренцево мореНесколько дней назад
Сразу после завтрака состоялось назначенное построение моряков, трех врачей и парочки оставшихся в живых инженеров. Ради торжественного момента над правым причалом горели все лампы, а тротуар блестел после тщательной уборки.
Мор встал перед строем. Окинув взглядом пожилых, старых, а подчас и совсем дряхлых мужчин, он на мгновение задумался…
В начале сороковых Гитлер обмолвился: «У меня есть реакционная армия, национал-социалистические военно-воздушные силы и христианский флот». Тогда он удивительно точно подметил настрой и черты основных родов войск. А сейчас в этих людях – оборванных, полуголодных, обросших и дурно пахнущих – не осталось ничего христианского. Более того, вот уже много лет их существование в подскальной базе было подчинено простым животным инстинктам: хорошо и вкусно питаться, чтобы выжить и проснуться через шесть лет, а проснуться для того, чтобы снова искать вкусную пищу.
Мор начал говорить о нехватке продуктов, о необходимости пополнить складские запасы, о готовности экипажа и подлодки к очередному походу…
Толпа была счастлива услышать от легендарного командира, пустившего на дно не один десяток судов, известие о скором выходе в море. Отовсюду неслись одобрительные выкрики.
– Итак, ровно через полчаса подлодка U-3519 покинет базу и отправится на свободную охоту, – громко говорил Мор. – Сколько она продлится, мне неизвестно. Но я абсолютно уверен в одном: мы будем охотиться до тех пор, пока не улыбнется удача. И мы обязательно вернемся сюда с хорошей добычей!..
Последние слова потонули в овациях.
Стоявший на правом фланге Нойманн улыбнулся: кажется, у людей появилась надежда сытно прожить последние дни перед очередным шестилетним небытием. Да, будущее здесь оценивалось не годами, а короткими промежутками в несколько недель. Максимум – в два-три месяца.
Закончив пламенную речь, Мор скомандовал экипажу забрать личные вещи и занять места в подлодке согласно штатному расписанию. Матросы и унтер-офицеры потянулись к сходням, офицеры поднимались на борт последними.
Профессор пожал Хайнцу ладонь, пожелал удачи.
Инженеры подняли многотонную задвижку, освободив путь в тоннель. Лишь после этого над рубкой исчезла белая командирская фуражка.
Внутри корпуса загудели электромоторы, зашипел воздух, выпускаемый из балластных цистерн. Субмарина качнула рубкой, опустила нос, следом корму и быстро превратилась в длинную тень в хорошо освещенном водоеме.
Гребные винты ожили, подняв со дна муть, и тень медленно двинулась в сторону тоннеля…
Всеобщую радость от стартовавшего боевого похода омрачила маленькая неприятность – ближе к выходу из тоннеля лодка прочертила легким корпусом по каменным обводам.
– Черт! – выругался Мор, услышав неприятный скрежет.
– Считаешь, мы опять обрушили стену? – отозвался старший помощник Кляйн.
Командир хотело было ответить, да голос потонул в беспорядочном грохоте – по корпусу стучали падающие каменные глыбы.
– Придется по возвращении ложиться на дно и расчищать тоннель, – сломал он в сердцах карандаш.
Да, работа предстояла нелегкая. Впервые экипаж столкнулся с подобной проблемой восемнадцать лет назад, когда лодка, также на выходе, приложилась рубкой о край грота. Тогда обрушилось несколько тонн скальной породы, и подводникам пришлось заниматься расчисткой несколько дней. И вот снова неудача.
– Ладно, расчистим, – криво улыбнулся Рудольф Кляйн. – Лишь бы вернуться с хорошим уловом…
Шесть лет назад после долгой и безуспешной охоты экипажу U-3519 посчастливилось подкараулить роскошное круизное судно недалеко от Шпицбергена. Офицеры Кляйн и Ланге пытались отговорить командира от рискованной затеи атаковать огромный корабль, но тот оставался непреклонен – запасы продуктов к тому моменту закончились. Хорошенько прицелившись, он пустил торпеду точно в балластный бак, лишив лайнер хода и посадив его на отмель. Расчет оказался верен: никому из находящихся на борту и в голову не пришла мысль о торпедной атаке, пассажиров и экипаж оперативно эвакуировали, а корабль оставили на ночь без присмотра в притопленном положении. Этим «серые волки» и воспользовались, основательно опустошив кладовые и топливные танки.
Часто вспоминая о той удаче, Хайнц решил начать охоту с осмотра окрестностей Шпицбергена. Была еще одна причина: восточные острова данного архипелага были ближе любой другой суши…
Целую неделю субмарина курсировала вдоль южных границ архипелага в надежде перехватить судно, идущее с материка с запасами провианта. Пару раз на горизонте появлялись крохотные рыбацкие траулеры. Рассматривая их в окуляр перископа, Мор крепко ругался и приказывал не менять курса.
– Я не буду тратить торпеды на подобную мелочь, – отвечал он на вопросительные взгляды подчиненных.
– Хайнц, хорошее питание почти закончилось; я приказал коку урезать норму, – подошел вплотную старший помощник Кляйн. – С завтрашнего дня на гарнир у нас опять маринованные водоросли.
– Знаю! – отрезал Мор. – Будем искать приличную цель!..
На десятый день корветтен-капитан приказал повернуть на юг. Но и здесь – у берегов Норвегии – их ждало разочарование: те же мелкие рыболовные катера вперемежку с кораблями береговой охраны.
– Уходим отсюда! – рявкнул Мор, в очередной раз приметив в перископ военное судно.
– Куда рассчитать курс, герр капитан? – спросил штурман.
– На восточное побережье Новой Земли.
Семнадцать дней патрулирования Баренцева моря и его архипелагов ничего не дали.
«Чертова Россия! Что у них там происходит? – часами вертелся Мор вокруг командного перископа. – В былые годы хотя бы изредка встречались старые калоши, а теперь словно все вымерло. Кто же из нас выиграл войну?…»
А следующий, восемнадцатый, день ознаменовался чрезвычайным происшествием. Качественной пищи, выдаваемой команде в нормальном количестве, хватило ровно на неделю боевого похода. Еще четверо суток кок растягивал остатки роскоши, сдабривая их отварными или маринованными водорослями, прихваченными с базы. А всю последнюю неделю люди питались исключительно морской растительностью.
Накануне, находясь у северной оконечности Новой Земли, Мор осматривал в перископ горизонт и заметил большой военный корабль. На всякий случай сыграли тревогу, легли на дно и заглушили электромоторы.
Но их все-таки заметили – гидроакустик определял шумы рыскающего противолодочного корабля на протяжении целых двенадцати часов. Все сидели как мыши, разговаривали шепотом и старались не двигаться.
И вдруг в центральном посту прогремела автоматная очередь, буквально разорвавшая гробовую тишину. Кто-то вскрикнул от боли, одна из пуль щелкнула по перископу над головой Мора. Падая в сторону, он выхватывал пистолет, ища того, кто стрелял…
Целью оказался торпедист Эрих Вебер, помилованный когда-то и не расстрелянный вместе с Альбертом Шлоссером. С перекошенной физиономией и обезумевшими глазами он стоял у кормовой переборки центрального поста, мычал что-то нечленораздельное, держал в своих огромных ручищах автомат и поливал все вокруг пулями.
Ознакомительная версия.
