— Кто может признать?
— Суд?
— Прекрасно! Я с удовольствием встречусь с дядей в суде. Я многое могу рассказать о нем. Пусть все узнают, на что он пошел ради денег!
Марго деловито пододвигает договор и сует дяде ручку.
— На каждой странице? — уточняет она у нотариуса.
— Да.
— Слышь, ты! Давай подписывай!
— В конце фамилия, имя, отчество полностью, — напоминает нотариус.
Я давлю на дядю взглядом. Он подписывает.
— Теперь вы. — Нотариус уже вошел в привычную роль. — На всех экземплярах. Третий для регистрационной палаты.
Я с трудом нахожу нужные места и ставлю свою подпись. В груди пустота, в голове колющая боль. Рука двигается тяжело.
Марго убирает договора в папку.
— Это еще не всё. — Нотариус растерянно смотрит на свои обездвиженные руки. — Я обязан заверить подписи сторон и внести документ в реестр.
Вот черт! Я перестарался с нотариусом! Как же вернуть подвижность его руке? Ждать? Это долго и рискованно. Неизвестно на что он решится, когда полностью придет в себя. Да и «серая мышь» что-то начинает подозревать. Остается одно — попытаться применить свои способности наоборот. Для этого опять надо напрячься, представить глиняную копию нотариуса и «полюбить» его правую руку, дать ей свободу.
— Вы правша? — уточняю я.
— Да.
— Сейчас, сейчас…
Я закрываю глаза. А вот и нотариус. Я вижу его образ целиком, но концентрируюсь только на руке. Я знаю, что надо сделать. Но где взять силы? Я опустошен.
— Ты сможешь, — подбадривает на ухо всё понимающая Марина. — Ты сделаешь их.
Я концентрирую остатки энергии, напрягаюсь и распахиваю веки. Я смотрю на правую руку нотариуса и снимаю паралич.
— Подай ему документы, — шепчу я Марго и откидываюсь на спинку стула.
Я слышу энергичные росчерки шариковой ручки по бумаге и чмокающие оттиски печати, но не в силах их увидеть. От боли и усталости глаза закрываются, я впадаю в прострацию и не замечаю, как теряю сознание.
Николай Самаров вложил в папку с уголовным делом очередной протокол осмотра места происшествия и акты экспертизы. Четвертое ограбление за месяц, к которому причастен шестнадцатилетний Парализатор. По документам из интерната он Павел Соломатин. На самом деле Павел Алексеевич Соломин. Бывший подросток из благополучной семьи, который стал инвалидом. Вчерашний колясочник, сумевший встать на ноги. Нынешний преступник, которого не желают брать живым оперативники.
Следователь захлопнул папку, взглянул на часы и набрал телефон технического отдела.
— Майор юстиции Самаров. Сегодня я передал вам постановление судьи. Прошло три часа восемнадцать минут. Я желаю знать результат.
— Пока приняли, подшили, оприходовали, — забухтел инженер, отхлебывая чай. — А какой у вас вопрос?
— Отслеживание мобильного телефона, — едва сдерживая раздражение, процедил Самаров.
— А-а, проследить номерок. Так заходите, смотрите.
— Я хочу видеть это в своем кабинете.
— Как скажете. Напомните вашу фамилию?
— Следователь Са-ма-ров! Так понятно?
— Сейчас подключу доступ вашего компа. Буквально минутку, — засуетился инженер. По дисплею забегал курсор, открывающий то одну, то другую программу. Затем дисплей вернулся к первоначальному виду. — Вот так. Видите в правом верхнем углу новый значок? Это наша программа. Стартуйте и любуйтесь. Как пользоваться знаете?
— Абонент сейчас в сети? — не терпелось узнать Самарову.
Но инженер уже положил трубку. Следователь дождался загрузки программы и увидел мигающий индикатор.
Есть! Телефон подключен!
Самаров укрупнил карту. Так. Юго-запад район, проспект Вернадского. Тот самый торговый центр, который принадлежал погибшему Алексею Соломину, отцу Парализатора. Индикатор не двигается. Телефон там! Значит, в торговом центре находится Марина Андреева, а с ней, возможно, и Павел Соломатин. Даже если девушка одна, она может вывести на Парализатора.
Самаров прикинул: поручить задержание оперативникам? Нет, с этими ребятами у него сейчас разные цели. Надо ехать самому. Взять с собой оружие? Пока спустишься в подвал, получишь пистолет, патроны, распишешься, мальчишка или его подружка могут ускользнуть. Нельзя терять ни минуты!
Он снова позвонил в технический отдел.
— Это Самаров. Вы может подключить меня так, чтобы я следил за телефоном из машины?
— Мобильная версия? Нет ничего невозможного. А какой у вас телефон?
Самаров назвал модель трубки.
— Ух, ты! А я думал они только в музее.
— Мой мобильный работает!
— К сожалению, не получится. Заведите смартфон или планшетник.
— Но мне надо знать о перемещениях объекта.
— Звоните. Подскажем.
Николай Самаров сжал губы, застегнул пиджак на все пуговицы и спустился к машине.
Планшетник им подавай! О технике начальство должно заботиться. После трагедии с Сергеем жена потеряла работу и вынуждена сидеть с сыном. Его зарплата почти целиком уходит на содержание ребенка-инвалида. Говорят, надо оформить пенсию по инвалидности. Но слово пенсия применительно к четырнадцатилетнему мальчику звучит так дико, что у Самарова не поднимались руки, чтобы начать оформление документов. Это воспринималось супругами как окончательное признание поражения, расписка в беспомощности. А они с женой верят в лучшее. И сейчас угасающая вера получила дополнительный толчок.
Он должен, просто обязан увидеть и поговорить с Павлом Соломатиным. Пусть тот будет хоть самым опасным преступником, но юноша встал с коляски. Встал после двух с половиной лет инвалидности, и сейчас ходит! Он знает какую-то тайну. Он последняя надежда на чудо.
Самаров припарковался перед громадой торгового центра на проспекте Вернадского. Позвонил инженеру и сообщил свой адрес.
— Тот мобильный все еще здесь? — с надеждой спросил он.
— Да, без движения.
— Как я его найду? Здесь крупный торговый центр.
— Это проблема. Не возражаете, если я и ваш номер поставлю на слежку?
— Зачем?
— Тогда я смогу навести вас на объект.
— Подключайте.
Минут через пять Николай Самаров покинул машину. Он прижимал телефон к уху и шел согласно инструкциям.
— Обходите здание справа… Так, расстояние сокращается… Не удаляйтесь! Сигнал внутри здания… Правильно, вы приближаетесь. Вы где-то рядом с сигналом. Десять-двадцать метров! Что вы видите?
Самаров посмотрел перед собой. И увидел то, на что никак не рассчитывал.
— Я знаю, где он. Спасибо.
Следователь убрал трубку и пожалел, что в кармане нет пистолета.
— Паша! Пашка! — Приглушенные слова едва пробиваются ко мне сквозь матовое вязкое облако. — Вставай! Нам надо идти.
Я разлепляю непослушные веки. Щека покоится на полированном столе. Я всё еще в кабинете нотариуса, доходит до меня.
— Поднимайся, Пашенька!
Глаза скашиваются вверх. Надо мной обеспокоенная Марго. Она трясет меня и пытается приподнять со стола. Ей это удается, но я как мешок оседаю на стуле. Руки, как плети, голова трещит, меня придавила огромная усталость. Я опустошен бесконечными сеансами парализации. Передо мной дядя, сбоку нотариус. Они уже не кажутся беспомощными, оба словно затаились, изучают меня и ждут своего часа.
Черт возьми, время сейчас на их стороне! Если они придут в себя первыми, то…
Я перехватываю жуткий взгляд дяди. Он уставился на договор дарения, заверенный нотариусом. Согласно ему я стал обладателем торгового центра. Это сулит ежемесячный доход, на который мы с Марго сможем не только безбедно жить, но и помогать нашим в интернате. Правда, предстоит еще зарегистрировать право собственности в государственном реестре, но это готов сделать Никита. Он настоящий друг!
Марго замечает алчный взгляд дяди. Девушка прячет документы под кофточку.
Надо же! Она умница, а идиот! Ей нужен рюкзак. Как я раньше не допер, что с одной рукой невозможно нести что-нибудь и одновременно приводить меня в чувство.
Марго становится за моей спиной, просовывает руку мне подмышку и пытается поднять. Вот дерьмо! Каким же тяжелым становится человек, когда тело его не слушается! Приподнявшись сантиметров на десять, я плюхаюсь обратно в стул. Разгоряченная щека Марго больше не прижимается ко мне, тяжелое дыхание девушки оставило влажный след на подбородке.
— Еще минутку и я смогу, — шепчу я и стискиваю зубы. Я жду, когда головная боль устанет меня терзать. Для окончательной победы мы должны уйти.
— Быстрее, Паша, — просит Марго, садясь рядом. — Что для тебя сделать? Воды?
Я плавно закрываю веки.
— Воды! — кричит Марго и выбегает из комнаты.
Она возвращается с пластиковым стаканчиком. Холодная жидкость втекает в мои приоткрытые губы и приятно охлаждает горло.
