– Мансана а сула бе та на! Куивало батака а мансанита суба! Ба та, ла та, ша та, карава матаба туа! Чу, ба та, ла та! Хуту ба лу киту...
Это была высокопробная матерщина, подробно исследовавшая генеалогию старосты и обнаружившая в ней массу позорных обстоятельств. А также обещание оторвать к чертовой матери кое-что важное.
Ну, в конце концов, настоящие сотруднички Лесного корпуса тоже не церемонились бы со старостой захолустной деревушки, находись они при исполнении...
Старосту, сразу видно, п р о н я л о. Закрепляя успех, Мазур добавил:
– Кавуту ба ла матари! Ну, вспомнил английский?
Староста закивал и проговорил на приличном английском:
– Вспомнил, как тут не вспомнишь... Руки подними, падаль!
Мазур так и не успел ничего предпринять – и Анка тоже. Во всех шести окнах барака – без рам и стекол – возникли недружелюбные рожи, направили внутрь автоматы. Сзади знакомо лязгнуло – это передернул затвор «Калашникова» тот самый худой юнец в желтой майке и домотканых по колено портках. Староста, уже не выглядевший сонным байбаком, проворно извлек из стола старомодный, но ухоженный револьвер британского производства и, вытянув перед собой обеими руками, нацелился Мазуру в живот.
– Руки вверх, говорю! – заорал он на том же вполне приличном английском. – Кому говорю?
Мазур медленно поднял руки, успев подумать, что давненько уж так не прокалывался: но ведь три часа наблюдали, типичнейшее сонное царство, дыра дырой... Сзади послышались едва различимые шаги, в затылок уперлось нечто твердое, которое могло оказаться исключительно дулом автомата – и подросток проворно выдернул у Мазура из кобуры револьвер, а из ножен – кинжал. То же самое проделал с Анкой. Живенько отбежал, не дожидаясь неприятных сюрпризов.
Проворно выскочив из-за стола, староста распорядился:
– Пошли к двери, оба! Кругом!
Под прицелом стольких дул не особенно и поспоришь... Мазур вышел первым – а перед ним пятился державший его на прицеле юнец. Следом шла Анка. Орал староста:
– В соседний дом, живенько!
Соседний барак оказался чуточку ухоженнее – разделен на несколько комнаток. Староста орал:
– Направо! Руки не опускать!
Мазур вошел в комнатку, где за пустым колченогим столом восседал на стуле здоровенный детина в пятнистом комбинезоне и синем берете. На рукаве у него красовалась чистенькая сине-красная повязка с какими-то буквами, а на берете – здоровенная, не без старания изготовленная кокарда желтого металла. Ни к повязке, ни к кокарде Мазур особенно не приглядывался – ровным счетом ничего интересного, один из тех вечных, как тараканы запечные, национальных фронтов, чье наличие и неистребимость привели президента Кавулу к черной меланхолии и твердому решению драпануть из страны с набитыми карманами...
Вокруг столпилась целая орава, упершись в разные участки организма автоматными дулами. Держались они несуетливо, совершенно спокойно, и вот именно это Мазуру и не нравилось: народ, сразу видно, бывалый, с таким труднее работать, предпочел бы начинающих сопляков, и стрелять не умеющих прицельно, и неуклюжих, как морж на суше...
Верзила разглядывал их, выпуская дым в потолок. Что-то скомандовал на своем, непонятном – и Мазуру быстренько обшарили карманы, кинули на стол ламинированную карточку, рядом – Анкину.
– Лесной корпус... – протянул верзила, ухмыляясь так, будто настроился с самого начала не верить ни единому слову пленных. – И что же вы здесь делаете, судари мои?
Мазур добросовестно ответил:
– Изучаем район. Для устройства нового заповедника. А с кем, собственно...
– Капитан Батаги, – сказал верзила. – Начальник контрразведки округа Патриотического фронта.
Мазур подумал, что угадал неправильно – не национальный фронт, а патриотический... плевать, хрен редьки не слаще.
Качаясь на поскрипывающем стуле, капитан протянул:
– А на самом деле? Паршивая маскировочка, откровенно говоря... Моментально колется.
Мазур с видом оскорбленной невинности пожал плечами:
– Да какая там маскировка? Мы действительно из Лесного корпуса…
– Голубчик, – задушевно сказал капитан. – Ты бы уважительнее относился к оппоненту, что ли... Что ты дурака валяешь? – он поднял пятерню с тремя оттопыренными пальцами. – Три часа! Три часа с небольшим ты со своей девкой торчал в кустах и вел наблюдение за деревней... Мы вас срисовали моментально, мои ребята знают толк... Да и деревня целиком и полностью н а ш а, не по принуждению, по убеждениям, местные тоже вас засекли быстренько, они хорошие охотники, разбираются... Это что, так предписано уставом Лесного корпуса – прежде чем войти в деревню с мирными целями, три часа в кустах торчать?
«Подсек, сволочь», – сердито подумал Мазур.
– У нас сломалась машина, – сказал он, отчаянно пытаясь сохранить лицо. – В нас, когда мы пошли пешком, стреляли какие-то люди, и я решил поосторожнее...
– Где машина? Какой марки? Покажешь точное место на карте? Я моментально пошлю ребят, и, если там есть такая машина, я перед тобой лично извинюсь... – он достал из нагрудного кармана мятую карту, развернул, кинул перед собой на стол. – Ну? В Лесном корпусе прекрасно умеют читать карты, покажи быстренько...
Снова прокол. Нетрудно ткнуть пальцем наугад, чтобы выиграть время... ну, а если ничего не выиграешь? Укажешь на место, где заведомо не может оказаться никакой машины?
Мазур угрюмо молчал.
– Ну вот видишь, совершенно ты не подготовился к коварным вопросам, – констатировал капитан. – Района не знаешь, сразу видно. На вертолете забрасывали? Без предварительного ознакомления с территорией? Узнаю бездарей из пятого управления – только там, кроме кучи черных дуралеев, отирается еще уйма болванов белых... Послушай, родной, давай не будем тратить время? Быстренько сам все выложишь, и нам время сэкономишь, и себе – здоровье...
«Так вот оно что, – подумал Мазур, – деревня-ловушка... ну, вообще-то с чем-то похожим сталкивались, только на другом континенте... Четверо вокруг, капитан пятый, еще староста... Вообще-то ничего сложного, но снаружи – неизвестное количество... Ах, как не хочется в очередной раз влезать в пошлую перестрелку... Но миром-то не разойтись? П р а в д у им ни за что не скажешь – в э т о м случае проживешь еще меньше, чем разоблаченный агент контрразведки. Два килограмма алмазов – вещь притягательная, тут лишних свидетелей не оставляют по определению».
Он покосился влево – один из автоматчиков выкрутил Анке руки за спину, а второй с видом тонкого эстета поглаживал по бедру. Анка смотрела вперед, сжав губы.
Перехватив взгляд Мазура, капитан ухмыльнулся, но тут же стал серьезным:
– Ну так как, говорить будем?
– Мы – из Лесного корпуса, – сказал Мазур.
Капитан протарахтел что-то по-своему. Один из его людей оттеснил Мазура в угол, упершись дулом автомата в кадык, а двое принялись за Анку, неторопливо, переглядываясь и посмеиваясь, стали расстегивать на ней рубашку. Она дернулась, но тут же получила кулаком под ложечку, обмякла, ее подхватили под руки и так же неспешно стали сдирать все остальное, голую поставили на колени, заломив руки.
«Ну, этим вы меня, ребята, не проймете, откровенно-то говоря, – подумал Мазур. – Честное слово, не особенно и колышет. Наоборот, чем больше вас на глупости отвлечется, тем проще».
Короткая команда капитана – и трое его обормотов поволокли девушку в соседнюю комнатушку, слышно было, как ее шумно свалили на пол, и сразу же началась азартная возня. Мазур стоял на прежнем месте, старательно прокручивая в уме возможности и варианты.
Капитан вразвалочку подошел к нему, отодвинув автоматчика, приблизил лицо и долго, пытливо всматривался.
– Не пронимает, а? – спросил он наконец. – Ясно, что это не твоя женщина, у тебя, паршивца, в глазах ни малейшего чувства... Ну ладно, пусть ребятишки развлекутся пока, проще будет с ней беседовать по душам... Слушай, белая твоя морда... У меня совершенно нет времени, ты понимаешь? Там, в лесу, – он ткнул большим пальцем куда-то за спину, – стоит автоколонна. Мне пора ее вести... в назначенное место, но я не рискую: в окрестностях шатаются десантники, я еще не собрал точных сведений о силах противника, а тут еще и вы объявились... Одно ясно: меня взяли на мушку. Но я не могу потерять колонну, я обязан ее провести в сроки и без потерь...
В соседней комнатушке Анка отчаянно завопила, нисколечко не притворяясь, там с ней явно вытворяли нечто вовсе уж несусветное. Послышался жизнерадостный хохот в три глотки, громкие непонятные реплики, возня возобновилась, Анкины крики сменились невнятными стонами, перешли в глухое мычание, словно ей зажали рот. Мазур, глядя через плечо капитана, с радостью отметил, что и единственный оставшийся здесь автоматчик, и староста увлеченно наблюдают за происходящим, заглядывая внутрь.
– У меня совершенно нет времени, – сказал капитан, – а потому я сейчас, не отвлекаясь на психологические поединки, засуну тебе яйца в дверь да и начну дверь прикрывать. Если перегну палку, есть еще девка, не может же быть, чтобы она ничего не знала... А если распустишь язык, очень может оказаться, я тебя зачислю в официальные пленные. Заложники – такая штука, которая всегда пригодится, белые особенно. Так что у тебя есть шанс. Используй его быстренько, ты ж не дурак, достаточно пожил...
