Баклан легко поднялся, подошел к конвейеру и торопливо набросал под него несколько сложенных картонных ящиков. Звук стал тише – падая, бутылки приземлялись на пружинящий картон и скатывались по нему на пол. Некоторые из них даже не разбивались.
Шибздик торопливо обдирал с простуженного камуфляжный комбинезон. Пистолет охранника он держал в правой руке. Глаза у него были круглые и стеклянные, как у чучела совы в зоологическом музее.
Простуженный вдруг застонал и приподнял голову.
Шибздик вздрогнул, обеими руками навел на него пистолет и нажал на спусковой крючок. Ничего не произошло, потому что пистолет стоял на предохранителе. Шибздик с безумным видом принялся вертеть пистолет в руках, отыскивая кнопку предохранителя.
Баклан торопливо подскочил к нему, ударил охранника ногой в висок, дал Шибздику пощечину и отобрал у него пистолет.
– Что? – словно разбуженный посреди ночи, встрепенулся Шибздик.
– Ты что делаешь, гад? – яростно процедил Баклан. – Ты же чуть не выстрелил. Через минуту здесь была бы вся банда, а еще через минуту тебя нашпиговали бы свинцом, как окорок чесноком.
Шибздик потряс головой, быстро кивнул несколько раз подряд и снова нагнулся над безжизненным телом охранника, сдирая с него высокие армейские ботинки.
Вскоре они были в гараже. Баклан задвинул за собой засов на ведущей в упаковочный цех двери и торопливо натянул поверх своей рваной испачканной одежды чересчур просторный комбинезон охранника.
Затянув на талии широкий офицерский ремень с кобурой, он с сомнением повертел в руках пропитавшуюся кровью трикотажную маску.
Шибздик был уже у ворот, возясь с хитроумным запором калитки.
– Стой, – сказал ему Баклан. – Не торопись.
Там может быть снайпер.
– А ты откуда знаешь? – Шибздик удивленно оглянулся.
Глаза у него снова начали округляться.
– Я не знаю. Я догадываюсь. Лично я непременно поставил бы снаружи дополнительную охрану.
Не снайпера, так пулеметчика.
– Так что будем делать?
Баклан задумчиво осмотрелся. Шибздик стоял у калитки, вцепившись в запор, и смотрел на него удивленными глазами.
Этот тип с каждой минутой нравился Баклану все меньше. В то же время Баклан чувствовал, как в нем растет спокойная уверенность в собственных силах, словно то, чем он сейчас занимался, было ему не впервой.
Он снова огляделся. Смотреть в гараже было не на что.
Бетонные стены, низкий потолок, тентованный «КамАЗ» с покрытыми пылью бортами…
– Отпирай ворота, – приказал он Шибздику. – Не калитку, а ворота, болван! Отопри, но не открывай.
И сразу в кабину!
Он забрался в кабину, смахнув на пол рассыпавшиеся по сиденью засаленные карты. На приборном щитке лежала рация в кожаном чехле. Она молчала, и Баклан удовлетворенно кивнул – их еще не хватились. Это ненадолго, подумал он. Ключа в замке не было. Он тихо выругался и на всякий случай опустил защитный противосолнечный козырек.
На колени ему посыпались какие-то бумажки, но ключа среди них не оказалось.
«Теряю время», подумал он, но все-таки опустил такой же козырек со стороны пассажира. Шибздик все возился с запорами, лязгая железом и мелко перебирая ногами, словно ему срочно требовалось отлучиться по малой нужде.
«Засранец, – подумал Баклан. – Мозговой центр в обмоченных штанах. Генератор идей. Плохо, если там, снаружи, пулемет. Лучше бы снайпер.»
В бардачке было полно замасленных, затертых на сгибах до черноты накладных и еще каких-то бумажек. Поверх всей этой макулатуры лежали свернутые тряпки, о которые, наверное, вытирали испачканные отработанным машинным маслом руки. Еще в бардачке обнаружились здоровенная кривая отвертка с треснувшей пластмассовой ручкой, полупустая пачка «Примы» и мятый, заношенный в кармане промасленного рабочего комбинезона коробок спичек. Баклан торопливо вывернул все это добро на пол и уже собрался захлопнуть опустевший бардачок, досадуя на себя за даром потраченное время, но тут его шарящие пальцы наткнулись на самом дне бардачка на что-то плоское, отозвавшееся металлическим шорохом, и в следующее мгновение ключ лежал у него на ладони. На головке ключа было оттиснуто «КамАЗ». Баклан вставил ключ в замок зажигания, и тот вошел в прорезь легко и плавно, издав серию негромких щелчков.
Баклан включил зажигание. Стрелки на приборной панели ожили. Топлива в баке оказалось на донышке, но это не имело значения. Баклан вовсе не собирался разъезжать на этой громоздкой фуре по городам и весям. Он повернул ключ, и мощный дизельный двигатель ожил с ревом, который здесь, в тесном замкнутом пространстве, казался просто оглушительным.
Шибздик все еще возился у ворот, раскачивая и дергая заклинивший засов. Баклан высунулся из кабины.
– Со стопора сними! – надсаживаясь, прокричал он, перекрывая рокот двигателя.
Шибздик повернул к нему синевато-белое лицо, испуганно кивнул, отыскал наконец стопор, вынул металлический стерженек из гнезда и откинул засов.
В следующее мгновение он уже карабкался в кабину.
От волнения его нога соскользнула со ступеньки, и он чуть было не упал, но удержался, вцепившись рукой в скобу и зашипев от боли, когда его колено со стуком ударилось о край подножки.
Огромный грузовик медленно тронулся с места, уперся плоской мордой в ворота, навалился на них своей многотонной тяжестью, коротко пробуксовал, потом в воротах что-то лопнуло – видимо, какой-то последний запор, второпях не замеченный Шибздиком, – и тяжелые створки откатились в стороны.
Шибздик поспешно зажмурился и даже прикрыл ладонями лицо, а Баклан, который не мог себе этого позволить, изо всех сил прищурил глаза и зарычал от боли, потому что там, за воротами, было слишком много зелени и солнечного света. Все это наотмашь ударило по глазам, как тяжелый стальной прут, заставив их заслезиться.
Почти ничего не видя, Баклан выжал тугое сцепление, воткнул вторую передачу и дал газ. Он никогда не водил большегрузные трейлеры – ни тентованные, ни бортовые, и, выезжая из бокса, взял слишком малый радиус поворота.
Длинный полуприцеп зацепился за косяк, дерево хрустнуло, лязгнули металлические стойки, и прочный брезент тента с треском поехал по швам. Выматерившись, Баклан посмотрел в боковое зеркало, но не увидел ничего, кроме оголившихся погнутых стоек и развевающегося, как боевое знамя, пыльного блекло-зеленого тента. Он круто вывернул руль, вписываясь в узкий разворот, огибая поросший кустами земляной вал бункера. Справа проплыл грязно-белый параллелепипед какого-то заброшенного одноэтажного строения, сильно напоминавшего казарму. Обогнув земляной вал, они увидели прямую как стрела бетонку, остатки проволочных ворот на ржавой стальной раме и невысокий искусственный холм с бетонным кубом караульного помещения на вершине.
Лежавшая на приборной панели рация захрипела и ожила.
– Эй, уроды, – пренебрегая формальностями, сказала рация, – почему не предупредили, что выпускаете фуру? Эй, кто там! Прием!
– Пригнись, – скомандовал Баклан. Шибздик послушно упал боком на сиденье. Тогда Баклан взял рацию и большим пальцем сдвинул рычажок переговорного устройства. – Пошел в жопу, – сказал он в микрофон, выбросил рацию в окно и дал полный газ. Он не помнил, кем был до плена, но ему казалось, что он уже очень давно не чувствовал себя так хорошо и свободно, как сейчас. Все его боли разом унялись, заглушенные гулявшей по всему телу лошадиной дозой адреналина. Руки уверенно лежали на большом рулевом колесе. Он даже не вздрогнул, когда вслед за приглушенным, едва слышным сквозь рев двигателя щелчком раздался короткий звон и в широком лобовом стекле «КамАЗа» появилось круглое отверстие с крошащимися краями, в которое при желании можно было легко просунуть палец. В дыру потянуло тугим сквозняком. Снайпер выстрелил снова, и пуля ударила в левый нижний угол лобовика, пробив в нем еще одну дыру и покрыв его паутиной трещин. Шибздик, тихо поскуливая, сполз с сиденья на пол, но насыпной холм с бетонным кубом на вершине уже промелькнул слева и скрылся из виду. Теперь их закрывала от снайпера огромная фура с развевающимся позади полуоторванным тентом. Других машин поблизости не было, и Баклан рассмеялся коротким сухим смехом: все оказалось действительно просто, как огурец, и даже еще проще.
– Вылезай оттуда! – повернув голову, крикнул он Шибздику. – Уже все.
– Что, мы уже померли? – выкарабкиваясь из-под приборной панели, осведомился тот.
– Наоборот, – весело ответил ему Баклан, – воскресли.
Он воткнул четвертую передачу и снова дал полный газ, заставив двигатель натужно взреветь и выбросить из выхлопной трубы густое облако черного дыма.
Набирая скорость, тяжелый грузовик помчался вперед – навстречу свободе. Баклан давил на газ, стараясь не думать о том, что ему, собственно, делать с этой свободой, и наслаждаясь самим процессом движения. Шибздик протянул ему прикуренную сигарету, и он принял ее, благодарно кивнув.
