Внутри было довольно просторно и чисто, стояли какие-то сундуки. Войлочные коврики, лежанки, керосиновая лампа горит в уголке, на чем-то вроде круглого половичка стоит откупоренная бутылка водки, похлебка дымится в мисках – полная идиллия вкупе с релаксацией…
«Хан» сидел возле этого дастархана, а шофер как раз примащивался к Гейше, не утруждая себя особенными изысками а-ля «Кама-с-вечера»: попросту поставил ее на четвереньки, спустил с нее джинсы до колен, извлек собственный агрегат и готовился пустить его в дело.
Тут и адмирал Мазур завернул на огонек, извольте любить и жаловать…
Без преувеличения, его внезапное появление посреди этого уютного и патриархального бардачка произвело, выражаясь штампами, эффект разорвавшейся бомбы. «Хан» так и сидел, разинув рот, зажав бутылку в руке, шофер застыл в нелепой позе со спущенными до щиколоток портками, одна Гейша, расположенная к Мазуру… гм, спиной, изменения в декорациях попросту еще не заметила.
Не теряя времени, он метнулся к шоферу, мимоходом в секунду вырубил его, сверху вниз, ребром ладони припечатал по затылку вскинувшемуся молодому, лежавшему до того в углу с видом заинтересованного зрителя. И напоследок занялся «патриархом», с коим разделался столь же стремительно. Тихонько окликнул:
– Эй, долго будешь стоять? Штаны натяни!
Гейша, оставаясь в той же позиции, повернула к нему голову… и глаза у нее стали на пол-лица.
Мазур прекрасно понимал, какая это для нее неожиданность, а потому, не тратя времени на уговоры и ободрения, сорвал с пояса веревку и принялся сноровисто отрезать нужные куски, которыми вязал вырубленных по рукам и ногам.
Тем временем оклемавшаяся монгольская пленница вскочила-таки, судорожно натягивая джинсы. Мазур нагнулся и одним движением рассек спутывавший ее нижние конечности ремень. Высунувшись наружу, негромко свистнул.
Несколькими секундами позже в юрту ворвался Лаврик, с одного взгляда оценил обстановку, прикрикнул шепотом:
– Чего вы возитесь? Ноги в руки!
Гейша все еще столбом стояла посреди юрты с непонятным выражением лица – то ли в обморок падать собралась, то ли добросовестно пыталась проснуться. Не теряя времени, Мазур воспользовался самым испытанным средством: залепил ей оглушительную пощечину, схватил за руку и поволок наружу.
Пробегая мимо растяжки, наподдал под нее ногой. Неподалеку, под днищем машины, послышался резкий хлопок – сработал запал от гранаты, и тут же вспыхнул бензин, растекаясь из-под днища змеистыми пылающими ручейками. Этак и рванет скоро…
– Шевелись! – заорал Мазур ей в ухо, волоча за собой.
Под ноги ему кинулась собака, наконец-то сообразившая, что происходящее в стойбище далеко от нормального коловращения жизни. Отшвырнув ее пинком, Мазур кинулся вверх по склону, к темным деревьям, буквально гоня перед собой девушку, – она в довольно хорошем темпе чесала впереди, до сих пор не осознав во всей полноте происшедшее, но, очевидно, повинуясь зову природных инстинктов, советовавших в этой ситуации переставлять ноги как можно быстрее. Лаврик несся следом, сзади захлебывались истерическим лаем обе псины, но в погоню благоразумно не спешили, пронзительно заржала лошадь…
Бах! Бах! Бах!
Выстрелы из карабина – четвертый, пятый… Пауза. Мазур услышал лишь одну пулю, прожужжавшую слева, не так уж далеко. Наддал.
И тут позади взорвался «уазик», громко, качественно озарив всполохами равнину и опушку. Выстрелов больше не было, лишь раздавались истошные вопли, определенно женские. «Пожалуй, – мимолетно подумал Мазур, держа нужный темп дыхания, – все было проделано с должным изяществом, кто-нибудь может сработать и лучше, но тут уж чем богаты…»
– Эй!
Он не сразу сообразил, что к чему – а сообразив, кинулся назад. Гейша последовала за ним, держась возле самого бока, – ну да, для нее сейчас Мазур был единственным светом в окошке, не опамятовалась толком, стерва…
Лаврик сидел на земле, обеими руками задрав штанину на левой ноге. Они уже перевалили гребень, и заметить света в стойбище не могли, так что Мазур решился на пару секунд включить фонарик.
То, что он увидел, оптимизма не прибавляло – из ноги повыше щиколотки толчками выбивалась темная в электрическом свете кровь. Ну да, выстрелы…
– Сиди спокойно, – шепотом рявкнул Мазур, выхватив из набедренного кармана перевязочный пакет. – Что?
– Кость, кажется, – напряженным, звенящим голосом сказал Самарин. – Ступить не могу…
– Угораздило ж тебя… – ворчал Мазур, проворно накладывая тугую повязку. – Ну-ка, попробуй…
Опираясь на его плечо, Лаврик попробовал встать, осторожно выпрямился, прыгнул вперед на здоровой ноге, попробовал ступить на раненую… Взвыл сквозь зубы, изо всех сил стараясь стонать как можно тише. Прошептал:
– Точно, кость… Не могу…
– А на одной? – безжалостно спросил Мазур.
– Пытаюсь, пытаюсь… Кольни…
Сорвав с тюбика-шприца прозрачный колпачок, Мазур проворно вкатил ему обезболивающего, секунду подумав, выхватил второй тюбик и ввел дозу уже иного препарата, способного заставить человека какое-то время прытко передвигаться даже со сломанной ногой. Потом, конечно, Лаврика будет бить дикий отходняк, но нет другого выхода… Подтолкнул Гейшу поближе:
– Поддерживай его! Надо отсюда убираться побыстрее!
– Я не смогу… – протянула она жалобно. – Сил нет, почти не кормили.
Двумя пальцами извлекши из аптечки таблетку, Мазур сунул ей в рот, задрал голову, зажал нос. Она инстинктивно сглотнула. Ничего, сейчас будет ей прилив сил…
– Ну! Вперед!
Они двинулись в темную чащобу – в основном Лаврика поддерживала Гейша, временами помогал и Мазур, но он главным образом был занят тем, что бдительно прикрывал отход.
– С-сука… – сквозь зубы выдохнул Лаврик, пытавшийся шустро переставлять ноги, насколько это было возможно. – Это ж одна из баб, больше некому… Узнает кто, позору не оберешься…
– Значит, такое уж твое невезение, – хмыкнул Мазур. – Поймать ночью одну шальную пулю из пяти. Ничего, нам и помирать не в диковинку, кто ж знал, что у баб тоже есть в вигваме ружье… Ети ее…
«Стареем, – подумал он хмуро. – Хрен бы мы поймали шальную пулю, будь помоложе».
– Слушайте, – прерывающимся шепотом сказала Гейша, старательно подпирая Лаврика, мало напоминавшего пушинку. – Кто вы такие, собственно говоря?
«Ага, начала понемногу приходить в себя. А это плохо, до дацана километра три, не меньше…»
– Ускоренная помощь, – сказал Мазур. – Юные сурки-благодетели… Потом будете задавать вопросы, прелесть моя, а пока что – шагом марш…
Погони он не ждал – кому за ними гнаться, собственно? Монгольской погранохраны поблизости явно нет, да и не станет она ночью лезть без приказа на сопредельную территорию. Обитатели стойбища мало похожи на куперовских индейцев и тоже не кинутся по темени вдогонку за столь резким противником. Но если эта обормотка что-то нехорошее заподозрит и начнет брыкаться, ситуация, и без того невеселая, еще более осложнится…
– А все-таки?
«Плохо иметь дело с профессионалами, – подумал Мазур. – Очень уж быстро приходят в себя даже после нешуточных житейских передряг».
– Я же говорю, Вера, ускоренная помощь, – сказал он насколько мог беззаботнее. – Ваш спутник добрался до лагеря, и Никольский послал нас на выручку. Мы, как бы поделикатнее выразиться, из той же системки…
Она остановилась, повернулась к нему, в голосе звучало именно то, чего он опасался:
– Черт, я только сейчас… Почему же вы не забрали из ямы…
Лаврик отпустил ее плечо, схватился за ближайшее дерево и тихонько распорядился:
– Кирилл, кончай спектакль, чревато…
– Понял, – сказал Мазур.
И с разворота, не особенно сильно, но качественно заехал Гейше в солнечное сплетение.
Глава шестая
Компания была небольшая…
Ожесточенно работали пушки последнего оставшегося в порту эсминца, и броневики неуклюже крутились совсем близко, и даже сопливому лейтенанту ясно было, что позицию более не удержать, что пора отступать к кораблю. И чья-то рожа выдвинулась неизвестно откуда, исполненная гаденького азарта…
Его все же сморила зыбкая утренняя дрема. Броневики моментально растворились в невозвратном прошлом, но рожа осталась – это раненый, сволочь такая, подобрался к Мазуру и осторожненько, кончиками пальцев, пытался расстегнуть кобуру, но, не зная секрета застежки, лопухнулся, заставил чутко вскинуться…
Не особенно и изощряясь, Мазур попросту врезал ему носком высокого ботинка под дых, и тот отлетел, плюхнулся в мусор, на раненый бок, сдавленно взвыл.
– Ах ты ж, сука, – сказал Мазур, выпрямляясь. – Я на тебя для того тратил хорошие лекарства, чтобы ты за казенное оружие хватался?! Как волка ни корми…
Раненый лежал в нелепой позе и инстинктивно прикрывался блудливыми рученьками, резонно ожидая чего-нибудь вроде хорошего пинка.
