Первое, что он сделал, – это выучил номер телефона и сжёг обрывок бумаги. Затем он лёг на кровать и стал думать. То, что ему сказал Коля, ввергло его в шок. Мысли, одна смелее другой, рождались в его мозгу, но он гнал их прочь, чтобы не сподвигнуть себя на какие-то действия. Он боялся своим неосторожным поступком навредить Коле. Слишком ещё свежо было воспоминание о собственном необдуманном поведении в кабинете подполковника. Полежав ещё некоторое время, он немного успокоился, решив для себя, что сделает только то, что доверил ему Коля. Лёня ещё лежал некоторое время на кровати, обдумывая, с какой стороны подойти к выполнению этой просьбы. Пока задача казалась ему невыполнимой. Ничто не приходило на ум. Его охватило отчаяние, и даже страх, что он не справится с поручением и подведёт Колю. Прошло больше двадцати минут, как вдруг он наконец-то вспомнил о медсестре. Больше обратиться ему было не к кому. То, как она пару раз выручала его, не оставило в душе сомнения, что она на его стороне. Лёня встал и, подойдя к её комнате, потихонечку постучал в дверь. Женщина спала чутко, потому на стук ответила тут же:
– Кто тут?
– Клавдия Петровна, это я, Лёня. Можно войти?
– Да, конечно.
Лёня робко переступил порог комнаты. За пять месяцев он был здесь впервые, раньше как-то не приходилось. Комнатка медсестры была такая же, как у него, но помимо кровати и буржуйки, на стене висело большое зеркало, и рядышком с ним стоял маленький столик с дамскими принадлежностями, а в углу был виден платяной шкаф. Медсестра сидела на кровати, спиной опираясь на подушку.
– Проходи, Лёня, садись на табуретку. Свет включать не будем, луна полная – нам для безопасности хватит и её света.
– Да, конечно, – доктор послушно прошёл и сел на табурет.
Лёня мялся, не зная с чего начать, потом нерешительно спросил.
– Как там, интересно, Сергей, Коля?
– Тяжело парням, что и говорить! Такого рода травмы вряд ли бесследно пройдут для организма. Совсем ещё дети, по сути.
– Неизвестно, что с ними всеми будет?
– А что будет? Ничего хорошего.
– Клавдия Петровна, я что к вам пришёл? – Лёня наконец-то решился перейти к делу. – Как мне показалось, вы дружны с Анатоличем, вернее с Владимиром Анатоличем, – извините, если ошибся.
– Да, мы давнишние приятели. Можешь, как все, его просто Анатоличем звать, ничего страшного. Он и сам своё имя забыл, хотя очень хороший человек. Судьба у него тяжёлая. Перебила я тебя, что ты хотел?
– Я хотел у вас спросить: Анатолич развозит ребят по местам несения службы? Вы не знаете?
– И он тоже. Обычно командир свою группу везёт, а группу Фердоуса -Анатолич. Не знаю, как в этот раз, но раньше так было.
– Клавдия Петровна, у меня к вам просьба. Не мог бы Анатолич как-нибудь – при удобном случае – позвонить по одному номеру и сообщить марку и номер машины, на которой повезут группу Фердоуса? Он наверняка знать будет. Ничего другого говорить не надо. Кто возьмёт трубку, тому просто сказать марку и номер. Всё. Телефон Артиста у вас есть, а симку и номер я дам.
Некоторое время медсестра молчала. Лёня не знал, что и думать. Наконец Клавдия Петровна тихо заговорила, глядя в окно.
– Лёнь, а ты знаешь, что помимо медсестринских, у меня в лагере были и другие обязанности. А именно: я должна была входить в доверие к ребятам, которые приходили в санчасть, узнавать их планы по поводу побегов или какие другие, а потом доносить начальству. Но, правду сказать, я ни разу не донесла, не взяла на себя подобный грех – спас Бог. Но вот другие грехи у меня в жизни были, и много.
Я ведь родилась непутёвой, бестолковой, словно бы червоточина во мне была всегда. Прежде, чем попасть сюда, я два срока отсидела в колонии строгого режима, в общей сумме больше десяти лет. … Два раза – и оба за убийство.
Лёня молча слушал, не зная, что сказать, и как себя вести. Информация, исходящая от женщины, становилась всё более устрашающей.
– Я ведь круглая сирота. В детдоме до семнадцати лет прожила. Пока была жива директриса, всё у меня хорошо было. Она меня заставила медучилище закончить. Всё говорила: " Ты, Клава, главное – с прямой дороги не сходи", – выходит, поняла она мою сущность. Всё учиться меня заставляла. "Училище закончишь, в институт поступай", – как сейчас помню её слова… Жаль, прожила она не долго. Царствие ей небесное! Как умерла, покатилась я с горки. Слава Богу, хоть училище при ней успела закончить. …Замуж вышла. Неважный муж мне попался: бил нещадно. Я была на сносях, уже должна была скоро родить, так он меня так избил, что из нас двоих – меня и ребёночка – только я и выжила. Этого я мужу простить не смогла. Как оклемалась, так и …зарубила его. Во сне. Мне четыре года дали. …Судьи пожалели. Сказали, что в состоянии аффекта. Когда это всё произошло, мне всего двадцать было. Вроде бы только начало, а уже убийство, тюрьма. Там такая школа жизни – мало не покажется. Хорошо, я детдомовская, иначе не выжила бы. В тюрьме я познакомилась с одним священником. Уж не знаю, что он во мне нашёл. Я-то, понятно, потянулась к нему – чистому, светлому. Любовь у нас с ним была. Сыночка я ему родила. Он терпеливо ждал, когда меня выпустят. Ну, выпустили, стали мы с ним жить при церкви. Всё бы хорошо, но червоточина моя не давала мне покоя. Себя не достойной его чувствовала. Не раз говорила ему, чтобы бросил меня. Нет, ни в какую! Люблю, говорит, и всё у нас будет хорошо… Такой добрый был!..
А потом друзья мои, с зоны, меня на одно дело позвали. Мне бы отказаться: ведь семья была, жизнь налаживалась… Но нет, пошла. При ограблении ювелирного магазина кто-то из наших, охранника убил. Почему-то на меня подумали, а я не отказывалась. Думала тогда: и хорошо. Что я могу своему сыночку дать? Да и мужу жизнь загублю. А мой священник сыночка забрал и уехал. Ни весточки, ничего о себе ни разу так и не сообщил.
Как вышла из зоны, мне тогда тридцать семь стукнуло, решила с криминальным прошлым завязать. Спросишь, с чего это вдруг? Не бросала, не бросала, а тут на тебе!
Женщина, вроде как от имени Лёни, задала себе вопрос, но Лёня никаких вопросов задавать и не собирался. Он
