вообще слушал, не анализируя сказанное. Медсестра, между тем, продолжала.
– Бросила я благодаря одной женщине, пожилой уже, с которой на зоне познакомилась. Она чем-то на мою директрису была похожа, потому я и прикипела к ней душой. Вместе с ней мы освободились. Я-то весь срок как положено, от звонка до звонка, отсидела, а её по амнистии отпустили. Рак у неё обнаружили. Домой умирать и отправили. Дом у неё в деревне был. Маленький, страшненький, но жить можно. У меня самой и такого-то не было. Не могла я её бросить. Из родных у неё никого не было.
Ей врачи не больше полугода жизни обещали. Приехали, значит, мы с ней в её домик, стала я за ней ухаживать. На её маленькую пенсию вдвоём и жили. Само собой, огород подмогой был. Я ещё на уколах стала подрабатывать, тут моё сестринское образование и пригодилось. Не поверишь, она у меня почти три года прожила вместо отпущенных врачами полгода. Видать, хорошо я за ней ухаживала.
…Свой дом она ещё при жизни на меня переписала. Так я к честной жизни и вернулась. С работой-то тяжело было, с моим прошлым директора не особо рвались меня на работу принимать. А на что было жить? Как в тюрьму опять не попала, до сих пор понять не могу. Бог меня спас и привёл сначала в ПТУ, что в Лесном. Поди, слышал о таком? – медсестра, вопрошая, повернула голову к Лёне, но он боялся даже шевельнуться, не то что говорить. Не дождавшись ответа, женщина продолжила, вновь отвернувшись к окну.
– Там работала, потом вот сюда пригласили. Здесь я с Анатоличем и познакомилась… О сыночке своём я всегда помнила. Не было ночи, чтобы, его вспоминая, не рыдала. Сильно мучилась. Сейчас думаю, что в поисках его по свету-то и моталась .... А как ты у нас появился, что-то во мне надломилось, затрепетало, словно ангел на плечо сел. Так легко на сердце стало. Счастьем обдало! На сыночка моего ты похож, у него шрам должен быть: грыжу ему вырезали.
Лёня от неожиданности чуть было не упал с табуретки. У него был шрам. Действительно, отец рассказывал, что в детстве ему вырезали грыжу.
– И его тоже Лёнечкой звали. А отца – мужа моего – Александром.
Лёня от неожиданности услышанного перестал даже дышать, а медсестра, между тем, повернула к нему лицо и нежно так, ласково стала на него смотреть.
– Такая же фотография, на которой ты изображен с родителями, и которую носишь с собой, и у меня тоже есть, – сказав это, медсестра просунула руку под подушку и достала снимок. – Мы с мужем только две их и заказали. Одну ему, одну мне. Больше никому мы и не нужны были.
– Если хочешь, посмотри. Точь-в-точь такая, – она протянула ему фотографию, но Лёня не протянул руки, чтобы взять её.
Установилась гнетущая тишина. Лёня был в полной растерянности. С лица градом стекал пот. Женщина, рассказывающая о себе такие жуткие вещи, – его мать! Он ожидал чего угодно, но это известие повергло его в шок. Конечно же, все обстоятельства, о которых она говорила, действительно совпадали с теми, о которых рассказывал отец. Скорее всего, это было правдой. Он приблизительно знал историю жизни его родителей, но одно дело знать и всё-таки надеяться, пусть глубоко в душе, на существовании чего-то светлого, хорошего в образе матери. Но когда вот так, из первых уст, тебе открывается беспощадная, жестокая правда, не оставляющая ни малейшей надежды на лучшее, – это уже чересчур. На смену страху к Лёне пришло разочарование. Ещё фотографию мне суёт! Нужна она мне!
– Что ты молчишь, Лёнечка, не хочешь такой матери, как я? – женщина с надеждой смотрела на доктора, опустив руку с фотографией.
– Ну почему? – единственно, что смог пробормотать он, изо всех сил стараясь не выдать ни голосом, ни выражением лица своего полнейшего разочарования.
Клавдия Петровна оказалась мудрой женщиной. Она нутром почувствовала, что Лёне нужно время, чтобы всё осмыслить, потому она быстро перевела разговор на другую тему.
– Я, конечно, поговорю, с Анатоличем. Можешь не переживать, милый. Напиши на листочке свой номер и давай свою симку.
– Ой, спасибо, Клавдия Пе…, – Лёня осёкся.
Женщина сделала вид, что не заметила его смущения.
– На-ка, – она из-под матраса вытащила телефон и протянула его Лёне, – сам вставь, что надо, и подготовь его к работе.
Лёня провозился с телефоном минут пятнадцать, пока он окончательно не заработал.
– Всё. Я и номер сюда ввёл. Так что осталось только позвонить, – и он протянул женщине телефон. – Я пойду?
– Иди, милый, иди.
Оставшуюся часть ночи Лёня уже не уснул. То, что Клавдия Петровна – его мать, верилось с трудом, хотя он знал, что родители познакомились на зоне. Отец служил священником, мама была заключённой. Всё это он знал, но, как оказалось, не был готов обрести мать после стольких лет разлуки, да ещё такую мать.
– Сверни, Анатолич, отлить надо, – Фердоус оглянулся к ребятам, которые сидели на заднем сиденье.
– Сейчас небольшой лесок будет, можете выйти и справить нужду, больше остановок не будет.
Анатолич съехал с дороги и остановил машину на обочине. Через каких-то тридцать метров начинался лес, не так чтобы густые заросли, но самый настоящий. Чуть дальше виднелась просёлочная дорога, ведущая в этот лес, но до неё водитель не доехал
– Грязь наверняка, нам проблемы не нужны. Вы с ребятами сами спуститесь, я вас здесь подожду, – Анатолич первым вышел из машины и закурил.
Не в правилах Фердоуса было прилюдно справлять нужду, да и ноги хотелось размять, потому он с удовольствием вышел из машины, позвав за собой ребят, спустился с дороги вниз и направился к лесу. "Сейчас самое то", – подумал Анатолич, доставая телефон. Он быстро набрал номер, по которому его попросила позвонить медсестра Клава, моля Бога, чтобы на том конце сразу же взяли трубку. Так оно и произошло.
– Алло, я вас слушаю, – послышалось на линии.
– Серая "Cемёрка" движется в Москву со стороны Новоозерска. Запишите номер машины.
– Диктуйте.
– МКО 307, – Анатолич, не договорив, прервал разговор, – он увидел бегущего к нему Фердоуса.
– Сволочь, просёк! – и он изо всей силы кинул телефон в ряд грязных сугробов, которых было достаточно на обочине дороги.
Теперь найти телефон не представлялось возможным. Анатолич облегчённо вздохнул, хотя где-то в глубине души чувствовал, что это конец.
В кабинет подполковника Сергея Борисовича Герасимова влетел
