от вагона, затем еще в несколько тычков откатил обугленное тело в траву, чтобы запах и стоны умирающего человека не мешали его командиру дальше пьянствовать.
От жуткой сцены у Глеба, казалось, остановилось дыхание, волосы встали дыбом. Живого человека, русскую красивую женщину на его глазах уродовали и убивали, а он ничего не мог поделать. Внутри все сжималось от ярости, в глазах потемнело от дикого желания накинуться и голыми руками убивать озверевших фашистов. Разведчик понимал сейчас Дениску Савельева, который бросился на убийцу своей первой учительницы, не раздумывая о последствиях. Шубину сейчас хотелось выпрямиться во весь рост и открыть огонь по пьяным офицерам, поджечь штабной поезд, чтобы они также мучались от боли и кричали в последние минуты жизни.
Глеб вдруг понял, что не может просто так уйти, оставить состав со штабными чинами и вернуться к своим. Он должен отомстить за эту безымянную, замученную извергами женщину, за погибшую дочь Кузьмы Дерябина, за всех женщин, детей, стариков, которые невинно пострадали от постройки цитадели в этом районе. Ради реализации плана уничтожили деревни и поселки с последними оставшимися в живых жителями.
Шубин воевал уже много лет, видел множество смертей, но погибнуть, когда у тебя в руках винтовка, когда ты можешь ответить врагу ответным огнем или ударом кулака – это одно. А вот такая смерть слабого и абсолютно беззащитного существа, которое не может защитить себя, его задела до глубины души, всколыхнула накопленную за годы войны ненависть к фашистам. Женщину, дарящую любовь и жизнь, ту, что пожертвовала своей честью ради спасения ребенка, на его глазах раздавили, унизили, предали страшной и мучительной смерти. И для этих офицеров это было обычным поступком, они делали это десятки, тысячи раз. Убивали, насиловали, калечили тех, кто не мог им ответить на равных.
Гитлер в своем безумии отправлял в кровавую бойню миллионы людей, награждал орденами тех, кто был самым бесчеловечным, жестоким. Смертельная война стала для его приспешников, для штабных крыс фюрера местом наживы. Они праздновали и веселились на чужих могилах, посередине истерзанной страны.
Глеб понял – вот эти штабные чиновники, ухоженные, сытые офицеры и есть истинные виновники творящегося ужаса. Они исполняют волю безумного фюрера, отдают приказы о наступлении, отправляют на смерть обычных людей, которые из страха перед мучительной смертью в руках гестапо боятся отказаться или дезертировать. По их приказу умирают миллионы невинных, беззащитных советских людей. И тогда он внезапно решил, что должен действовать без разрешения командования – взорвать бронепоезд теми зарядами, что ждали в партизанском тайнике своего часа. Как Коля Воробьев, как юный партизан Макар Савельев, разведчик не мог пройти мимо немецких чудовищ, пирующих рядом с убитой ими женщиной.
Шубин поднялся и бросился обратно к тому месту, где не так давно оставил свою находку. Разведчик понимал, что нарушает приказ командира как можно быстрее покинуть квадрат, где будет проходить воздушная атака. Но у него не было времени, чтобы передать срочную телефонограмму в штаб и сообщить о своем замысле. Хотя в душе разведчик был уверен, что генерал Ростов его поймет. Он ни секунды не сомневался в своем решении, это займет немного времени – перетащить к насыпи шашки и взрыватель, установить заряды, натянуть проволоку и крутануть ручку. В вагонах творится вакханалия, никто и не заметит, как он снимет всех часовых. Состав из-за бесконечных разгрузок прибывающего оружия надолго застрял на подъезде к станции, поэтому у него хватит времени на то, чтобы организовать диверсию.
Огромное желание отомстить придало капитану силы, он бросился бежать, не скрываясь и не оглядываясь по сторонам. Ночная темнота стала ему прикрытием, немногочисленная охрана бродила лишь у оживленных вагонов, с завистью разглядывая, как внутри продолжается пирушка военных главного армейского штаба.
Глеб нашел место тайника, сорвал платочек Маши с ветки и сунул себе на удачу во внутренний карман. Ящик с шашками хотя и был тяжелым, но силы придавала мысль о том, как сейчас это логово зверей, жрущих и веселящихся рядом с замученными ими людьми, взлетит красным факелом вверх.
Вернувшись к замершему в поле составу, Шубин сбросил ящик вниз, для начала ему нужно расправиться с часовыми. Он лег в траву и пополз к поезду. Избавиться от охранников не составит труда, ведь на нем до сих пор форма немецкого лейтенанта. Постовые даже не заподозрят ничего, когда к ним подойдет незнакомый офицер в измятой грязной форме. Главное, чтобы ни один из них не успел закричать и позвать на помощь, а значит, бить надо в горло, так, чтобы агония заканчивалась в несколько секунд.
Разведчик ползком обогнул весь состав, выждал момент, когда часовой пошел вдоль вагона спиной к нему, и перебрался на другую сторону насыпи. За вагонами двигаться было проще, шум из открытых окон перекрывал все звуки. Шубин прислушивался к обрывкам слов и смеха, про себя изумляясь: только что заживо сожгли беззащитную женщину и продолжают свое веселье как ни в чем не бывало. Как же фашисты далеки от людей, их даже зверями нельзя назвать, ведь у животных нет такой безумной жестокости.
Разведчик выбрал свою первую цель – возле крайнего вагона топтался нерешительно постовой; он, вытянув шею, прислушался к звукам внутри вагонов, оглянулся и потом отошел подальше. С облегчением опустился на траву, явно желая передохнуть хотя бы пять минут от своей трудовой вахты. Только он опустился и вытянул ноги, которые гудели от усталости, как сбоку зашуршали шаги. Молодой стрелок едва успел повернуть голову и с удивлением отметить, что не все офицеры в штабном вагоне пьяны в стельку, остался один, который еще держится на ногах. Вдруг сильная рука зажала ему рот, шею обожгло острой болью. Советский разведчик одним взмахом отточенного клинка рассек горло охранника и тут же оттянул его за воротник подальше от насыпи в траву, чтобы никто не наткнулся в темноте на тело. У него всего час, чтобы расправиться по очереди со всеми постовыми, а дальше действовать будет проще.
За вторым Шубину пришлось долго охотиться. Нервный охранник долго прохаживался вдоль своего вагона, бубня под нос ругательства. От усталости и жары он был в крайнем раздражении, то и дело останавливался, чтобы пнуть камешек или обшивку. Наконец Глеб понял, как надо действовать. Он сноровисто взобрался на толстый железный канат между вагонами, и когда немец оказался совсем рядом, ухватил его за волосы. Рывок на себя, удар в горло, и обмякший труп повис на сцепке. Разведчик перевалил мертвое тело так, чтобы оно скрылось под днищем вагона – второй готов.
