Да! О главном! Кем же я работаю у Вадика? Блин, сам забыл. Ага! Вспомнил! В трудовой книжке записано: «Заместитель генерального директора по вопросам общего консультирования персонала в области гуманитарных и системных исследований». Понятно, да? Кто не въехал, я не виноват. Расширяйте кругозор, совершенствуйтесь в познании окружающей действительности. Одно могу сказать с полной уверенностью: работа адская. Ну да я уже говорил.
А пробки! Под Медным всадником конь заржал. Ой, нет. Это сзади кто-то кому-то вмазал. ЗИЛ-130 на «Запорожец» наехал. Ему можно. У него рожа шире. В нашей жизни вообще все так. Тот прав, у кого больше прав. А у «Запорожца» какие права? Сплошные обязанности. ЗИЛ на борту двери и рамы красного дерева везет. На дачу крутому хозяину. Значит, сам тоже крутой. А в «Запорожце» за рулем мужик красноносый и тетка — булка сдобная. С голодухи, наверное, распухла.
Ну наконец! То есть в конце концов. Приехал. Вот он, офис. И «мере» Вадика припаркован. И хероватина длиннющая рядом стоит, никелем сверкает. «Кадиллак» называется. На восемь человек пассажиров. С кондиционером, спутниковым телефоном, телевизором и баром-холодильником. Убогость, короче. Значит, гости в конторе. Кого принесло? Вынесем.
Чего-то я раздухарился. Не к добру это. А кто от меня добра ждет, добром и подавится. Не, ну правда, кого надуло?
Вот они — восемь негритят из «кадиллака». И негритиха с ними — девятая. Негритята черные. Лица кавказской национальности называются. А негритиха — белая. Может, она, конечно, розовая. Я к ней под юбку не заглядывал. Пока что. Но — блондинка. Правда, крашеная. А ноги! Стройные! Длинные! Эх!
Негритята засекли, что я, как вошел, так на ее ноги и загляделся, и давай зубами скрипеть. А хера ли скрипеть, кариес наживать? Бабу вашу я не уволоку. У меня Сашка есть. А у Сашки такое есть, что я ни на какие ноги не променяю.
Значит, так. Захожу в кабинет Вадика. Шеф за столом сидит. Тише воды, ниже травы. Валерьянку пьет.
Негритиха в кресле расселась. Тоже пьет. Виски из Вадикиного бара.
Негритята у окон и дверей стоят в почетном карауле. Жаль у меня огорода нет. Отменные пугала.
А негритиха мне кого-то напоминает. Сначала я подумал, что шлюху с Невского. Но потом решил, что Вадик не станет средь бела дня к себе дешевку приглашать. Да еще с такой свитой. И где уличной шалаве таких страшилищ набрать? У девочек на Невском голубые сутенеры и приличная охрана. Не то что эти говноеды. Никак мне не вспомнить, кого ж она мне напоминает? Садюга и тварь — к гадалке не ходи.
— Вадим Марксович! — говорю я. — По вашему приказанию прибыл!
И как бы не замечаю тусовку черную. А тот, который возле окна стоит, на индюка похож из-за носа своего, скривился так и говорит:
— Ты что, здесь приказываешь? — и на Вадика смотрит.
Понял я, что дело плохо. Присел на стульчик у рабочего стола шефа, и скромно так сижу, жду указаний.
— Что случилось, Вадим Марксович? — для порядка спрашиваю.
— Вот, — говорит Вадик. — У ребят претензии. Я по сторонам огляделся. Ослеп я, что ли? Не вижу никаких ребят. Быки тупоголовые — да. А ребят, как выразился шеф, в упор не наблюдаю.
— Какие претензии?
— Говорят, что я им водку подвальную двинул в прошлом месяце.
— А водяра путевая была? — Это я у него спрашиваю, потому что в качестве водки разбираюсь, только когда сам пью. А продает ее Вадик. Мое же дело — сами знаете, гуманитарные и системные исследования.
— Да вроде… — неуверенно отвечает шеф. Негритиха как сидела, так и сидит. Лыбится и виски потягивает. Дура набитая. Это виски Вадику из Китая для гостей прислали. Его там из фекалий пекинесов перегоняют. А она пьет. Значит, к вечеру надо в морге столик бронировать. Нынче там, как раньше в авиакассах с билетами на Сочи. Напряженка. Может, подсказать? «А может, не надо?» — говорит мне мой внутренний голос. Он у меня страх какой мудрый.
— Так «вроде» или путевая? — спрашиваю у Вадика.
А он в ответ, зараза, пожимает плечами. Ладно. Беру базар на себя.
— Ребята, — обращаюсь к делегации, — давайте жить дружно.
— Слушай, Леопольд! — подает голос негритиха. — Тебя кто-нибудь о чем-нибудь спрашивал? Ты лучше говорильник свой к этому придурку разверни. Я жду еще пять минут. Потом — мошонку наизнанку.
— Вадим Марксович, — разворачиваю «говорильник» к «придурку». — Чего она ждет пять минут?
— Денег, — отвечает Вадик.
— И много? — Я засовываю руку во внутренний карман куртки, словно хочу достать оттуда бумажник с бабками, и пока руку не вынимаю.
— За всю партию паленой водки плюс двадцать пять процентов штрафных санкций за невыполнение условий договора, — заученно трындит шеф.
— И сколько это в баксах?
— Двести пятьдесят тысяч плюс шестьдесят две пятьсот.
— До фига! — округляю глаза.
Интересно, поверят они или нет, что я за такими деньгами в карман полез?
Не поверили. Как только я руку за пазуху сунул, «индюк» в своей правой руке ствол нарисовал и затворную раму передернул. Урод!
Я спокойно авторучку достаю, со стола шефа листок бумаги беру и писать начинаю. Записывать — так точнее. Потому что писать (как вы наверняка подумали) в критических ситуациях я завязал еще в Афгане. Когда закончил, бумажку негритихе протянул.
— Что это? — спрашивает она.
— Сертификат качества, — отвечаю. У быков глаза кровью налились. На шеях вены вздулись. Ноздри ходуном заходили. И все они дружным стадом на меня двинули. Дался я им! Коррида. А я кто? Тореадор? Не угадали. Я очень вежливый и спокойный. Потому и предупредил:
— Осторожно, дегенераты!
Встал быстрехонько со стульчика, на котором сидел, и перевернул его. Теперь признаюсь, что не случайно я сразу же на тот стульчик сел, как только вошел в кабинет. К днищу сиденья еще с полгода назад мною собственноручно были привязаны две интересные штучки. Картонная коробка с надписью «ARIEL» и часы, какие используют в вертолетах, подводных лодках, танках и прочей военной технике. От коробки к часам и обратно спиралями тянулись разноцветные провода. Один проводок — красный и самый толстый из всех — я зацепил мизинцем и натянул.
Быки остановились на полпути как вкопанные. Негритиха уронила нижнюю челюсть на свою плоскую грудь и забыла привести ее в обратное положение. Вадик болезненно застонал.
— Щас как ж-жахнет! — пообещал я. — И паленую водку будут пить наши друзья на наших поминках!
— Стой! — пришла немного в себя негритиха. — Не надо горячиться. Давай все спокойно обсудим. Я вижу, ты парень серьезный. К чему глупости?
— Стою, — ответил я.
А куда мне деваться? Они не в курсе. А я-то знаю, что вся эта сложная конструкция не взрывное устройство, а самое обыкновенное отстирывающее средство и будильник! Пугач для такого вот случая. На лохов рассчитанный. Иногда срабатывает.
Смотрю — гости замешкались. Секунд на пять. Потом из картонной коробки (некачественно заклеивают, болваны!) посыпался на пол стиральный порошок — продукция компании Procter & Gamble — херня редкая, да к тому ж вонючая, падла! Зато отстирывает хорошо. Я пробовал. Вадик однажды чехлы в «БМВ» свекольным салатом облевал.
Как только порошок на пол просыпался, негритиха носом подергала и как взвизгнет:
— Взять его!
Тут негритятам все до балды стало. Команда получена — надо выполнять. Бросились они на меня, глупые, как на младенца. Без разведки, без страховки. Нельзя ж меня так недооценивать!
Тот, который «индюк», сам дыню свою под кулак подставил. Второй очень удобно сбоку находился, и профиль его мне больно понравился. Враз пяткой нокаутировал. У него аж сопли из носа брызнули. Весь стол Вадику испоганил. Я думал, Вадик сердиться станет. А он ничего. Сидит себе. Только слегка побледнел и онемел. Третий бык с лету в пах получил и сложился пополам со словами искренней благодарности.
— Недоделки! — снова взвизгнула негритиха. На коленях у нее сумочка лежала кожаная. Она шустренько так из сумочки крохотный никелированный пистолетик достала. Пока я негритятами занимался, ее из поля зрения выпустил.
А пистолетик в ее руке негромко так сказал:
— Пук!
И еще два раза:
— Пук! Пук!
Ну, думаю, в этой блестящей пукалке еще на два «пука» осталось. Рванул к белокурой негритихе, дабы оградить ее от греха смертного. Убить же может как не фиг делать. А потом всю жизнь прощение у Бога вымаливать.
У быков, похоже, стволов больше не было. «Индюк», как только по балде от меня схлопотал, волыну свою выронил. Она под книжный шкаф залетела — не вытащить. А больше никто из них пушки не доставал.
Ну, лечу я к даме. А наперерез мне целых два бычонка — отряд заграждения, ёшь-тридрить! Я с перепугу голову наклонил, словно козел бодливый, и в живот одному — бум! С изюминкой вышло. Бедолага впечатался в пенал со стеклянными дверцами. Там Вадик миллион толстых папок с бумагами хранил. Вот этими папками отлетевшего дурня и засыпало. А они, папки эти, ох, нелегкие, я вам скажу! Одной пыли — с тонну.
