Ознакомительная версия.
– ...и кот, – добавил Фокин. – А раньше были еще вторая обезьяна по прозвищу Папа Зю... ее Наполеон мочил вовсю, и Илюха ее отдал каким-то знакомым... и еще какая-то собака. Она то ли сдохла, то ли сбежала.
Фокин имел в виду одноглазого эрдельтерьера по кличке Кутузов, который в полном соответствии с историческими параллелями не на жизнь, а на смерть враждовал с хвостатым Наполеоном. Впрочем, на редкость проворный и ушлый Наполеон изменил-таки ход истории (как мы помним, исторический Наполеон Кутузову проиграл, правда, с треском разбив его при Аустерлице) и выжил Кутузова из квартиры Ильи почти тем же манером, что и Папу Зю.
– Вы любите животных? – дежурно спросила Полина.
– Не я люблю животных, а мой брат Илья, – ответил Свиридов. – А я животных, наоборот, отстреливаю.
Полина взмахнула длинными ресницами:
– Простите... вы охотник?
Сидящий рядом с ней Фокин засмеялся:
– Угу... охотник. Охотник на тараканов. Я всегда говорил, что он их нарочно разводит, чтобы было по кому стрелять.
– Ладно, – сказал Свиридов, – сейчас принесу с кухни все, что надо. Одну минуту.
Как только он вышел, Полина посмотрела на Афанасия и хмуро произнесла:
– Что-то не похож он на человека, о котором ты мне говорил. По твоим рассказам, он просто супермен какой-то, а тут – обычный мужик. По тараканам стреляет. Гм... детство чистой воды. И зоопарк этот... Хотя, конечно, красивый, ничего не ска...
– Не бурчи, Поля, – перебил ее Фокин. – Я знаю, о чем говорю. Этот, как ты выразилась, впадающий в детство охотник на тараканов – самый совершенный боец, какого я когда-либо знал. А знал я их, как ты сама понимаешь, немало. Впрочем, это легко может подтвердить твой брат. Он ведь точно так же, как и я, был штатной единицей «Капеллы». А там были только лучшие. Элитные офицеры спецназа ГРУ. А ты говоришь – обычный мужик. Какой же он должен быть? С двумя херами, что ли?
Этот грубоватый юмор Фокина вызвал у Полины только легкую улыбку и чуть недоуменное пожимание хрупкими изящными плечами.
Фокину всегда нравились узкие женские плечи...
* * *
Афанасий говорил Полине правду.
И в то же самое время он многого недоговаривал.
Фокин сказал о том, что он и Свиридов в самом деле являлись бывшими офицерами секретнейшего спецотдела ГРУ под звучным наименованием «Капелла». И о том, что ныне Владимир Свиридов пребывал в отставке и пробавлялся случайными заработками.
Он упоминал о том, что Илья, работающий в сфере модельного бизнеса, иногда привлекал к этому своего брата, обладающего идеальной фигурой, хотя Владимир был слишком ленив, чтобы закрепиться на определенном поприще и терпеливо, кропотливо и упорно взбираться по карьерной лестнице, обеспечить себе солидный счет в банке, спокойное и безбедное житье на закате лет и снискать всеобщие почет и уважение.
Но Фокин не сказал, что у его друга было свое поприще, свой род занятий.
Потому как этот самый род занятий Свиридова характеризовался одним выразительным и все более народным словом – «киллер».
Причем киллер высочайшего класса, работающий только по особым заказам.
А отчего бы ему, этому классу, не быть высоким после обучения в высшей школе ГРУ Генштаба и последующей многолетней учебы, стажировки и работы в уже упоминавшемся элитном отделе Главного разведывательного управления под красивым музыкальным названием «Капелла».
«Музыканты», разучивающие «романсы» в этом отделе под руководством опытнейшего «дирижера», матерого волка внешней разведки полковника Платонова, считались самыми совершенными и непревзойденными убийцами на территории всего бывшего Союза. Четырнадцать человек, четырнадцать офицеров ГРУ в звании от лейтенанта до капитана.
Государственные киллеры.
Они выполняли заказы государственных спецслужб до расформирования отдела «Капелла» в 1993 году в связи с реформированием силовых структур России и невозможностью дальнейшего финансирования этой элитной группы офицеров, обходившихся ох как недешево. После этого экс-капелловцы в полном составе направились в Чечню, где выполняли специальные поручения диверсионного плана.
Надо отметить, не без успеха, в отличие от общей картины событий на чеченском фронте.
После ранения Свиридов оставил военную службу, но ненадолго. Обстоятельства сложились так, что он вынужден был продолжать зарабатывать себе на жизнь кровью и смертью других людей.
Смерть не желала отпускать своего верного и безотказного служителя.
Но неверным будет утверждать, что после многих лет Владимир превратился в некое живое подобие терминатора, косящее все на своем пути и несущее ужас и гибель. Очень красноречиво по этому поводу выражался его старый друг Афанасий Фокин, ныне принявший сан и служащий литургии в соборе (он чистосердечно полагал, что это может искупить грехи его бурной и кровавой молодости). Он частенько называл Свиридова не иначе, как Робин Гудом. Правда, без привнесения той мессианско-освободительской наивности, которыми в контексте современности окутана личность легендарного шотландца, героя сотен баллад.
В свою очередь Владимир именовал Фокина братом Туком – монахом-забулдыгой, постоянным спутником Робин Гуда. Надо сказать, что Афанасий, принявший в связи с возведением в сан имя отца Велимира, куда больше смахивал на Тука, чем Свиридов на Робина.
* * *
В тот момент, когда Афанасий произносил свою заключительную фразу – про гипотетическую необычность анатомии Свиридова, в частности его мочеполовой системы (это про «мужика с двумя херами»), – в комнату вошли одновременно Илья в приличных брюках и рубашке и Владимир с подносом, на котором стояли бутылка водки «Кристалл», бутылка джин-тоника, ваза со льдом, пакет яблочного сока и ваза с апельсинами и грушами.
– Сойдет? – спросил он, ставя поднос на столик.
– Сойдет, – ухмыльнулся Фокин. – Наливай, Володька. За встречу.
Пока Владимир наливал, Илья усиленно пялился на Полину. При этом он, как весьма прожженный женолюб – несмотря на свои двадцать три года, – смотрел сквозь приспущенные ресницы, что делало его взгляды почти незаметными.
Та в самом деле была красива, несмотря на то что ее черты нельзя было назвать классическими, но вот глаза... Большие, необычного разреза, чуть раскосые, эти глаза были словно подернуты мутноватой зеленой дымкой – как два омута спокойной и холодной воды, в которых за налетом ряски таится притягательная, жуткая, слепая бездна. И если она открывается, то не отпускает уже никогда.
Опасные глаза.
Женщин с подобной внешностью и глазами, словно подернутыми влажной пеленой, обычно называют довольно пошло – роковыми.
Впрочем, во внешности «роковой» спутницы Фокина не глаза интересовали Илюху. Его взгляд довольно откровенно блуждал по ее высокой груди, обтянутой тонкой блузкой, и длинным ногам в узкой, выше колен, юбке.
«Да, – рассуждал про себя Илья, – этот Фокин всегда умел выбирать настоящих самок».
Поговорив несколько минут о несущественных вещах, вспомнив мелочи, обсуждение которых всегда предшествует важным разговорам, Афанасий предложил тост за дружбу, а потом, почесав за ухом, произнес:
– Вообще, Владимир, мы приехали к тебе не просто так.
– Да я уж понял, – негромко отозвался Свиридов. – Ну, говори, что у тебя там.
– У меня сегодня... машине крыло поцарапали, – неожиданно сказал Фокин и одним коротким движением выплеснул содержимое бокала в свою глотку. Потом закурил сигарету (точнее, сигариллу – маленькую сигару) «Captain Black» и, глубоко, неумело затянувшись и выпустив струйку дыма, перекинул ее из одного угла рта в другой, только потом добавил:
– А мусор с меня штраф взял... сука.
Свиридов прекрасно знал, что Фокин курит только тогда, когда волнуется. Ну, и когда примет огромную дозу спиртного...
Сейчас Афанасий был абсолютно трезв. И потому все эти терзания сигареты могли свидетельствовать только об одном: начиная говорить о каком-то важном для него деле, Фокин чувствовал себя не в своей тарелке.
Владимир быстро посмотрел на спокойную Полину, а потом сказал:
– Знаешь, Афоня, ты мне напоминаешь жену Шурика из «Иван Васильевич меняет профессию». Она там говорила: я должна сообщить тебе ужасную новость. Дескать, у меня сегодня в кафе увели перчатки... и еще я полюбила другого. Так что давай сразу... без всяких этих предисловий и пропедевтик.
– Лучше я скажу, – проговорила Полина. – Дело в том, что еще неделю назад я могла считать себя самой счастливой женщиной на свете. У меня была замечательная семья, достаток в доме, сбалансированная жизнь... наконец, любимый человек, – она выразительно посмотрела на Афанасия, – и вдруг в один прекрасный день все это рухнуло, как по взмаху волшебной палочки...
Она налила себе водки и, не добавив ни джин-тоника, ни льда, выпила одним глотком, смешно поморщилась и тут же продолжила: – Дело в том, что неделю тому назад убили моего отца, Валерия Знаменского, одного из самых известных предпринимателей Нижнего. А убили отца, Володя, на похоронах его компаньона, Ивана Андреевича Кириллова. Они были совладельцами фирмы «Элизеум» и банка «Астрал». Очень мощной финансовой структуры. И вот теперь эта структура фактически обезглавлена. Если не считать того, что сейчас делами управляет мой брат, Роман Знаменский. Вам должно быть знакомо это имя, Володя...
Ознакомительная версия.
