У Карни вырвался злой смешок.
— Ты мне еще будешь говорить, как плохо. За последние четыре дня мы конфисковали пять с половиной килограммов кокаина в одном только аэропорту Хитроу. А это значит, что как минимум двадцать пять килограммов прошли мимо нас. А сегодня утром убрали труп с самолета авиакомпании «Индиа эйрлайнз». Внутри у него оказалось героина на двести тысяч фунтов стерлингов, упакованного в презервативы. В пути один порвался. Можно сказать, что он схватил кайф напоследок.
— Боже, а я-то думал, что эти штуки предохраняют от всяких случайностей, — притворно удивился Мэннерз.
— Нечего над этим смеяться, Гарри, — осадил его Карни. — Создается впечатление, будто мы здесь в осаде. Аэропорты в провинции, паромы, теплоходы, частные яхты и самолеты, вонючие любители, которые тащат по десять килограммов гашиша после отдыха по дешевке на Корфу. А у нас нет ни малейшего представления о том, какой поток ожидать из туннеля под Ла-Маншем. Со всех сторон на нас льется грязь, Гарри, и когда-то она покроет нас с головой.
— Нас... или тебя? — не преминул съехидничать Мэннерз.
Карни пожал плечами.
— Какое это имеет значение? При моей работе нельзя не тревожиться.
Мэннерз готов был согласиться, но с оговоркой.
— Можно, конечно, испытывать тревогу, но нельзя все принимать слишком близко к сердцу. А ты, Пол, только об этом и думаешь. Может, есть смысл подумать о переводе из отдела по борьбе с наркотиками в другое место?
Карни взорвался.
— Пошел ты к черту, Гарри. Никуда я не собираюсь уходить отсюда. Единственное, чего хочу, — довести работу до конца. Я хочу лишить заработка, убрать с улиц и отправить в тюрьму всех дельцов, всех торговцев, всех, кто предлагает наркотики у дверей школ.
— Так никогда не будет, и ты это знаешь не хуже меня.
Карни покорно склонил голову.
— Да, с этим спорить трудно. А пока ты мне, видимо, рекомендуешь вести строгий учет жертв и хранить спокойствие, не так ли?
Он немного помолчал, обдумывая сказанное, и добавил:
— Думаю, ты знаешь, что у нас появилась зона заражения на улицах на юго-западе?
Мэннерз отрицательно мотнул головой.
— Нет, я этого не знал, — признался он. — Что, очень плохо?
— Хуже не бывает, — ответил Карни. — Два подростка уже скончались, а третий в бессознательном состоянии находится в реанимации. Но это только надводная часть айсберга. Мы пока не знаем, сколько еще этой дряни разбросано по улицам и насколько широко она распространяется. Да тут еще из Европы стало поступать это синтетическое дерьмо. Если верить первым сообщениям, эта штучка покруче всего, что мы знали до сих пор.
Мэннерз сочувственно улыбнулся.
— Ладно, Пол, подброшу тебе в подмогу как можно больше людей, — пообещал он. — А теперь иди-ка ты домой и поспи. Договорились?
По лицу Карни скользнула усталая улыбка.
— Знаешь, приятель, нам не помощь нужна. Здесь требуется целая армия. Чтоб ты знал, на улицах сейчас идет настоящая война.
— Ты прав, — согласился Мэннерз.
Что бы он ни сказал или сделал, ничего не изменится. Он повернулся к двери.
— Да, кстати, — окликнул его Пол, — ты считаешь, что я все это принимаю слишком близко к сердцу. Хочешь знать почему?
Мэннерз застыл в ожидании, не снимая руки с ручки двери.
— Парень, о котором я тебе говорил, — продолжал Карни, — ну, тот, который в реанимации. Его зовут Кит и ему пятнадцать лет, а его родители живут со мной на одной улице.
* * *
Глинис Джефферсон рассматривала сквозь ветровое стекло «порше» выстроившиеся перед ней в ряд непрезентабельные жилые дома, и ее не покидало чувство тревоги. Этот квартал явно не соответствовал требованиям ее круга — рейнджеров с площади Слоан. Это скорее напоминало гетто. В обычной обстановке она бы вдавила в пол педаль газа и постаралась отсюда поскорее выбраться. Но сегодня она утратила контроль над собой. Жажда получить свою дозу наркотика подавила все остальные желания и чувства. Она сверила адрес по огрызку бумаги и уточнила свое местонахождение. Осторожно поглядывая по сторонам, вышла из машины и приблизилась к двери. Ряды кнопок электрических звонков и визитных карточек свидетельствовали о том, что здание заселено владельцами однокомнатных квартир.
Дверь была приоткрыта. Глинис осторожно ее распахнула, сразу сморщив нос от дохнувшего на нее запаха гнили и грязи. Она нерешительно переступила порог и оказалась в темной загаженной прихожей, заваленной старой рекламной литературой, выброшенной из почтовых ящиков, и прочей рухлядью. Какое-то мгновение она колебалась. Внутренний голос кричал: «Остановись! Беги отсюда!» Но тут ее снова схватили колики, и боль прорезала тело острым ножом. Она двинулась по коридору мимо замызганных дверей. У большинства из них верхняя стеклянная часть была забрана металлическими решетками или прутьями.
Она остановилась у пятой двери и громко постучала. Прошло немного времени, прежде чем дверь чуточку приотворилась и в проеме показалась пара бегающих глаз. Глинис внимательно изучали. Видимо, она понравилась хозяину квартиры, и дверь широко распахнулась. За ней предстал Тони Софридис, небритый и всклокоченный. На плечи спадали жирными спутанными прядями темные волосы. На нем была затасканная безрукавка и не менее грязные трусы. Он окинул взглядом Глинис сверху донизу, как если бы оценивал коровью тушу на крюке в холодильной камере.
— Мне кажется, принцесса, что вы несколько вышли за границы своего круга, — протянул гнусаво, отметив про себя, что на девушке дорогое вечернее платье. — Что произошло? Потерялась по дороге на бал после верховой охоты?
Глинис сунула ему под нос клочок бумаги.
— Меня прислал Найджел М. Мне нужна доза.
Софридис вырвал у нее бумагу и стал ее внимательно изучать, не скрывая подозрительности.
— В самом деле он? Не много ли он на себя берет? И что он вам наплел?
— Он сказал, что на вас можно положиться. Мне нужен Чарли. У вас найдется?
Софридис довольно ухмыльнулся, ощерив желтые зубы.
— У меня всегда есть, дорогая, — похвастался. — Если найти подход, я могу всех нужных людей снабдить конфетками.
Он отодвинулся, чтобы пропустить ее в комнату.
— Заходите, милочка.
Глинис все еще колебалась, хотя ее уже здорово приперло.
Софридис пожал плечами.
— Послушай, ты хочешь получить свое или нет? Я не делаю дела в коридоре и у меня нет времени на пустую болтовню. Ты или входи, или убирайся прочь. Твой выбор.
Глинис сделала свой выбор. Неохотно она проследовала в убогую комнатушку, стараясь не замечать хлам и грязь, пока Софридис закрывал за ней дверь.
Поймав ее брезгливый взгляд, Софридис нахмурился.
— Да, дорогая, это не папина загородная вилла в Эссексе, но я здесь живу. Так что нечего нос задирать. Договорились?
Глинис порылась в сумочке и вынула оттуда тонкую пачку банкнот.
— Послушай, давай завершим сделку и на том расстанемся. Мне нужна пара доз на понюшку, чтобы прийти в себя. Но я готова взять больше, если тебя это больше устраивает.
Софридис посмотрел на деньги, не скрывая презрения, а потом перевел взгляд на тело девушки.
— Чтоб ты знала, дорогуша, я не могу сейчас пожаловаться на нехватку средств, — сказал он.
После непродолжительной паузы мотнул головой в сторону грязной незастеленной кровати в углу комнаты.
— Но мне не хватает человеческого общения, если ты понимаешь, о чем я говорю. Согласна?
Глинис содрогнулась, но на этот раз не физически, не из-за отсутствия кокаина, которого требовало ее тело. Это было духовное отвращение.
— Нет уж, благодарю, — бросила она и повернулась к двери.
Софридис одним прыжком отрезал ей путь.
— Не мудри, девочка, — сказал он, зло усмехаясь. — Сейчас четыре часа утра, и никто тебе не поможет, кроме меня. Ты и в самом деле думаешь, что сумеешь долго продержаться?
Он медленно провел пальцем по ее губам вниз к горлу и глубокому вырезу платья.
— Ну, так как? Трахнемся, что ли?
Сексуальная часть знакомства оказалась скоротечной, грубой и убогой. Глинис чувствовала себя так, будто вывалялась в саже, впитавшейся в простыни. Она была рада, что по крайней мере все быстро закончилось, и стала спешно одеваться, пока Софридис возлежал на кровати, благодушествуя после случки.
Глинис зло посмотрела на него, не скрывая отвращения.
— Ну все, я тебе заплатила сполна. Теперь твой черед платить.
В ответ Софридис широко осклабился.
— Вынужден огорчить тебя плохой новостью. Кроме меня, тебе сегодня больше ничего не достанется. У меня нет ни крошки кокаина.
Глинис понадобилось несколько секунд, чтобы уяснить смысл услышанного. А когда до нее дошло, первой реакцией были шок и паника, которые сменила дикая ярость.
— Да будь ты проклят, поганец, — завопила она. — Ведь ты же мне сказал, что у тебя есть в запасе.
