Или вышел на дело без темных очков. В любом из этих случаев можно будет добавить новые детали к словесному портрету и фотороботу. Конечно, все это имеет смысл, только если от имени «Трибунала» действует один ликвидатор. А это тоже не факт.
Если бы Бес был, к примеру, иностранным шпионом, то он, скорее всего, заметил бы, что за ним следят. Но Бес был бандитом и привык, что у милиции никогда не хватает сил ни на какую серьезную операцию против организованных преступных группировок — а следовательно, не имеет смысла таиться и оберегать тылы.
Авторитет Корня вполне достаточен, чтобы уберечь Беса от любых опасностей. Даже если милиция на чем-то Беса прищучит — его обязательно отмажут. Не потому что Бес так уж ценен для группировки, а потому, что Корень не захочет уронить свой авторитет. Для него важно, чтобы все — в том числе и менты — знали, кто настоящий хозяин в городе. Мафия — вот кто. Пусть Корень держит только северо-восточную часть Белокаменска, но его людей не позволено трогать никому и нигде. Если не удастся подмазать ментов — надо подкупить следователя. Если следователь неподкупен — надо подступиться к судье. Если деньги не помогают — надо использовать другие средства. Например, самое безотказное — страх. Страх за свою жизнь, за свою репутацию, за семью, за детей. У каждого человека есть слабые места, надо только выявить их и использовать на полную катушку. Нет, милиции Бес не боялся. Конкуренты из других группировок — вот кого надо опасаться таким как он. Но сейчас, когда город четко поделен и крупные авторитеты находятся в мире друг с другом, нет поводов для беспокойства и с этой стороны. Правда, в последние недели убийства бандитов в городе участились — однако под нож и пулю попадала в основном мелкота, отморозки, которые все время нарываются на неприятности и чуть что хватаются за пистолет. А может, конкурирующие организации просто проводят чистку своих рядов. А Корень ничего подобного не делает — и у него до сегодняшнего дня царила тишь да гладь. Но сегодня убили Чабана. А он — не мелкота, не отморозок и при этом человек Корня. А Корень, как уже сказано, в данный момент ряды своей организации не чистит. Значит, Чабана убил кто-то посторонний. Про карточку с упоминанием «Трибунала» Бес не знал. Шрамов ему не сказал, потому что не знал сам. Но даже если бы Бес под влиянием последних событий повысил бдительность, это вряд ли помогло бы ему. Когда на твоей машине установлен радиомаяк, и вдобавок ее ведут три человека — двое в машине и один на мотоцикле, надо быть хорошо подготовленным специалистом — например, шпионом — чтобы заметить слежку. А Бес был просто бандитом. На Парковую, 26 он прибыл одновременно с юной троицей, которой было поручено разобраться с алконавтом Юрой. И алконавт, как по заказу, именно в это время вышел из дома на поиски чего-нибудь для опохмелки. Вообще-то полчаса назад его вызвонил журналист Зимин и пообещал опохмелить в лучшем виде, если Юра появится в редакции. Сам Зимин хоть и имел свободный график работы, именно в этот день приехать к Юре не мог — у него была важная встреча в редакции. И Игорь Третьяков, студент юрфака, тоже приехать не мог — он готовился к экзаменам. Впрочем, Игорь вообще не собирался встречаться с алконавтом в этот день. А вот у Зимина к Юрику было сразу два дела. Во-первых, он хотел показать Гарину несколько фотографий, чтобы уточнить, кто из бандитов вступал с ним в контакт. А во-вторых, Слава надеялся уговорить Гарина лечь в наркологическую клинику. Гарин, однако, лечиться не хотел в принципе, а в данный момент больше всего на свете хотел выпить. Ребята в старом побитом «Форде» поманили его бутылкой пива, и Юра пошел на вожделенный предмет, как крыса на звук волшебной дудочки. Через минуту «Форд» уже уносил его прочь от дома. Бес ехал на своей «Чайке» следом, по-прежнему не обращая никакого внимания на мотоцикл и машину, сменяющие друг друга позади него. На краю лесопарка, в той его части, которая не относится к числу охотно посещаемых горожанами, молодые отморозки выволокли Юру, уже пьяного в дым, из машины и повели вглубь леса. Гарин что-то пел, то и дело срываясь на немузыкальные вопли. Остальные молчали. Бес остановил машину поодаль и тоже вошел в лесопарк, ориентируясь по голосу алконавта. Внезапно песня прервалась и послышался выкрик: «Что ж вы делаете, суки!» — после которого Юрик уже не произносил ничего членораздельного. Юрика били. Один удар — в морду, а следующие — ногами. Бес решил, что теперь уже точно никаких эксцессов не будет, и повернулся, чтобы отойти подальше. Но и не так чтобы очень далеко — вдруг появится какой-нибудь посторонний, и его понадобится срочно нейтрализовать. И посторонний появился. Парень в закрытом мотоциклетном шлеме оказался совсем близко, и Бес удивился, что не заметил его приближения.
— Кочерыгин Борис Сергеевич? — негромко спросил мотоциклист. Рука Бориса Сергеевича Кочерыгина нырнула в правый карман брюк. Рука мотоциклиста отбросила полу куртки.
И надо же такому случиться, что именно в этот день Лариса Бабушкина решила покончить с собой. А все потому, что ее любимого мужчину забили насмерть какие-то подонки. Милиция так и не установила, кто это сделал — да, видно, не очень-то и стремилась. А три дня назад накачанный бритоголовый пацан лет семнадцати прижал ее к стене в подъезде, пьяно улыбаясь и бормоча.
— Ну и где теперь твой Леха? Ну-ка позови его. Может, прибежит, спасет. Лариса попыталась вырваться, но парень одним движением разорвал на ней блузку и заорал.
— А вот хрен! Я твоего Леху ногами затоптал, и тебя затопчу, только пикни! Морду под мартышку разрисую! Лариса завизжала, и бритоголовый ударил ее кулаком в лицо так, что она врезалась затылком в стену и стала оседать. Парень, видя ее беспомощность, совсем озверел, и все могло кончиться плохо, если бы в этот момент в подъезд не вошел сосед — гаишник в форме. На форму бритоголовый среагировал мгновенно, отскочил от Ларисы и позволил ей вырваться, а сам выскользнул на улицу. Гаишник, между тем, не обратил на состояние Ларисы никакого внимания. Может, если бы он был старым соседом, то проявил бы к девушке больше сочувствия, но жил он в этом доме недавно, имел молодую красивую жену и посторонними девицами не интересовался. А разборки с местной шпаной не входили в круг его профессиональных обязанностей. Ну, повздорила баба со своим хахалем — почему это должно его касаться? Однако Лариса, прибежав домой, сразу же позвонила по 02 и заявила, что ей известно, кто убил Алексея Черкизова, и более того — убийца сам признался ей в преступлении и не скупился при этом на угрозы. Выяснив, что теперь он уже не угрожает — а Лариса была честна и врать не стала — дежурный отказался выслать наряд и предложил с утра сходить к следователю. А следователь в это время думал только о том, как бы переквалифицировать убийство Черкизова на несчастный случай. И по всему выходило, что это вполне можно сделать. Смерть наступила в результате удара по голове тяжелым предметом — но может быть, и от удара головой о тяжелый предмет. Например, о камень, лежащий на земле. Следователь даже не стал скрывать своего неудовольствия по поводу нового сообщения Ларисы и напрямик заявил, что бритоголовый мог сказать все что угодно, дабы запугать ее — но это отнюдь не значит, что именно он убил Алексея.
— Ты что же думаешь, убийцы такие дураки, что станут признаваться каждому встречному? — сказал следователь в конце концов. Но все же кое-какие меры принял. А именно — послал с девушкой опера-стажера на поиски бритоголового, который вроде бы учится в ПТУ рядом с домом Ларисы. Он и правда там учился. И опер его даже допросил. Парень, назвавшийся Максимом Игруновым, расхохотался сыщику в лицо и заявил.
— А вы слушайте ее больше. Она, как ее Леха копыта откинул, совсем с ума спрыгнула. Все время на людей кидается, орет: «Вот он, убийца». А заодно Максим как бы между прочим сообщил оперу, кто у него папа. Генерал Игрунов, командир Белокаменской мотострелковой дивизии, большой друг губернатора области и всего милицейского начальства. И хоть Максим вопреки воле отца не пошел в Суворовское училище, а стал учиться в «путяге», где обретались все его друзья, а в дальнейшем собирался вообще закосить армию, генерал все равно не оставил бы сына без покровительства. На следующий день Ларисе окончательно дали понять, что убийца ее жениха — во всяком случае, один из убийц — останется безнаказанным.
— Что, помогли тебе твои менты? — ехидно спросил Макс Игрунов, снова подкараулив ее у подъезда. Было это еще при свете дня, и во дворе находилось довольно много людей, так что бритоголовый ограничился тем, что схватил девушку за грудь и попытался поцеловать. Она укусила его за руку пониже плеча и убежала домой. Вслед ей несся крик.
— Ничего, я к тебе ночью приду! Жди! Ночью Лариса не спала. Она забаррикадировала двери и закрыла все окна, хотя жила на седьмом этаже. Она изнывала от зноя — май в этом году в Белокаменске был удивительно жарким — и одновременно дрожала от страха. несколько раз она порывалась то ли повеситься, то ли вскрыть вены. Но, представив, как ее найдут мертвую, окровавленную или задушенную, с вывалившимся языком — да еще не дай Бог, не сразу, а через несколько дней — она отказывалась от этой мысли и начинала придумывать такую смерть, которая не оставит никаких следов. Яд? Но труп найдут все равно. Ах если бы можно было сделать так, чтобы тело исчезла и никто никогда больше не вспомнил о ней — Ларисе Бабушкиной, которая не нужна никому, кроме Алексея, который ждет ее на том свете. Утром она вышла из дома босиком, надев самое старое платье, в котором ходила еще в детдоме. По дороге она бросила в почтовый ящик письмо с таким адресом: «Белокаменск, мотострелковая дивизия, генералу Игрунову». В письме говорилось: «Моего жениха Алексея Черкизова убил Максим Игрунов, у которого отец генерал. Он и меня грозится убить, если я не стану с ним жить. Милиция с ним заодно. Так я лучше сама умру, все равно я никому не нужна и жить мне не хочется. Хоронить меня не надо, все равно на могилку никто не придет. Лучше пусть меня вообще не найдут, и пускай рыбы съедят меня до костей, чем если люди станут смотреть на то, что останется. а если что останется, сожгите это в печке и выбросьте на помойку. А все, что есть у меня дома, отдайте бедным». На самом деле это письмо выглядело несколько иначе. Оно изобиловало орфографическими ошибками — всякими там «нехочется», «всеравно» и «вобще». Но смысл от этого не менялся. Сначала Лариса думала оставить записку на столе. Потом решила послать в милицию.
