Ознакомительная версия.
– Я не ошибся, ты действительно не потеряла форму, – кивнул Лечи, когда Лайма поднялась.
Он не предпринял попытки ее задержать. Но взгляд, которым он проводил бывшую биатлонистку, был насмешливым…
Трое дюжих полицейских едва надели наручники на русского полковника. Его выволокли из кабинета, второй секретарь российского посольства пробормотал слова извинения и вышел следом, доставая на ходу телефон. Начальник департамента шумно вздохнул.
– Это просто возмутительно! – донесся от двери голос секретарши. – Что эти русские себе позволяют?.. С вами все в порядке?..
– Да, черт побери! Со мной все в порядке! – неожиданно для самого себя заорал на секретаршу начальник департамента. – Идите на свое рабочее место и закройте дверь! Мне нужно позвонить… заместителю министра!
Секретарша не обиделась, наоборот, посмотрела на шефа с сочувствием. Когда она прикрыла за собой дверь, начальник департамента рухнул в кресло и выругался. Ему нелегко было в этом себе признаться, но этот русский его напугал. Он пообещал добраться до киллерши-биатлонистки, и начальник департамента понимал, что это не пустые слова…
Резко повернувшись в кресле, он потянулся к телефону. Это был его личный аппарат, не имевший параллельных отводов, так что подслушать разговор не мог никто, даже секретарша. Именно по этой защищенной от прослушки и идентификации номера линии начальник департамента собирался доложить о случившемся заместителю министра внутренних дел.
Но сперва позвонил он вовсе не своему непосредственному начальнику, а на обычную квартиру. Трубку никто не снял. Начальник департамента снова выругался. Несколько секунд он колебался, потом решился и по памяти набрал номер мобильного телефона…
– Прошу прощения! – с улыбкой постучал пальцами по стене Дауд.
Жан де Вилье, примерявший перед зеркалом яркий галстук и напевавший слова известного шлягера «Если б не было тебя», быстро оглянулся. Появление в его номере постороннего стало для француза полной неожиданностью.
– Извините! – взял инициативу в свои руки Дауд. – Я просто несколько раз постучался, а вы, видно, не слышали из-за музыки…
– Чем обязан?.. – сухо осведомился француз, мазнув взглядом по своей незаправленной сорочке.
– Я просто хотел бы спросить ваше мнение насчет этого брачного агентства! – быстро сказал Дауд. – Я тоже ведь приехал, чтобы найти себе в Прибалтике невесту… – доверительно сообщил он.
– О! – Взгляд француза сразу потеплел. – Тогда очень приятно! Жан де Вилье! Прошу присаживаться! Сейчас, только приведу себя в порядок…
– Да ладно, и так пойдет!.. – произнес малопонятную фразу Дауд, задержав руку француза в своей.
– Простите?.. – спросил тот.
Эта фраза оказалась последней в его жизни. В левой руке Дауд держал зажигалку. Приставив ее к руке француза, чеченец нажал кнопку. Француз вздрогнул от укола, но произнести ничего не успел. Дауд быстро опустил обмякшее тело на гостиничный диван.
Быстро оглянувшись, он наклонился и осторожно сунул зажигалку в щель между сиденьем и боковой стойкой дивана. Это было все. И Дауд на цыпочках метнулся к выходу…
Лечи Атгериев собрался трогать «Сеат» с места, когда у него отозвался мобильный. Чеченец сунул руку в карман и посмотрел на дисплей. На нем высветилась надпись: «Абонент скрыт».
Чеченец нахмурился и быстро оглянулся по сторонам. Вокруг ничего подозрительного не было, телефон продолжал звонить. Лечи немного поколебался, потом все же приложил трубку к уху.
– Алло! – настороженно ответил он.
– Это Руслан? – спросили в трубке.
Голос был знакомым, но Лечи все равно уточнил:
– А кто его спрашивает?
Собеседник узнал его и нервно сказал:
– Это я! Ты когда будешь… дома?
– Не знаю… А что?
– Нужно поговорить.
– Понял… Это очень срочно?
– Не очень. Но очень важно. Так что – чем быстрее, тем лучше.
– Я понял. Через полчаса, нормально?..
– Да. Обязательно дождись.
– Хорошо…
Встреча с Лечи Атгериевым, конечно же, выбила Лайму из колеи. Но она была сильной женщиной и умела держать себя в руках. Лечи мог говорить что угодно, но реальных рычагов принудить Лайму вернуться к прошлому у него не было. Ильзе Друскине была гражданкой Евросоюза. Ее заявления было вполне достаточно, чтобы чеченца задержала полиция и выяснила, что он никакой не Руслан, а Лечи Атгериев, который находится в списке международных террористов. А уж после этого Лечи станет не до Лаймы, поскольку в лучшем случае ему будет угрожать депортация…
И гражданка Евросоюза Ильзе Друскине стала готовиться ко встрече с гражданином Евросоюза Жаном Вилье. Лайма хотела выглядеть как можно лучше, поэтому на выбор туалета потратила не менее двух часов. Когда она почти определилась с нарядом, у нее зазвонил домашний телефон.
– Алло!.. – ответила Лайма.
– Встретимся вечером в том же кафе, в шесть, – деловито сообщил Лечи.
– Ты что, не понял?! Или мне сейчас же позвонить в полицию?
– Не в твоих интересах сейчас привлекать к себе внимание полиции. Мои соболезнования… – сказал Лечи и тут же отключился.
– Чертов ублюдок! – сжала трубку Лайма.
И в этот момент снова зазвонил телефон, на этот раз мобильный. Звонила госпожа Бразаускас, поэтому, прежде чем ответить, Лайма глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Но оказалось, что это было бессмысленно.
– Дорога-а-ая! – срывающимся голосом отозвалась в трубке владелица брачного агентства. – Не знаю, как и сказать, но… – Здесь госпожа Бразаускас вдруг всхлипнула. – Ваша встреча с Жаном не состоится…
– Он отказался?.. – чужим голосом спросила Лайма.
– Нет, дорогая! Как вы могли такое подумать?.. Он уме-е-ер!.. – провыла в трубке собеседница.
– Как умер?!
– Врачи говорят, от сердечного приступа, хотя я лично справлялась о состоянии его здоровья… Видимо, просто переволновался. Вот ведь как бывает!
– Я поняла, – сглотнула подступивший к горлу ком Лайма. – Это ужасный несчастный случай. Поэтому я не хотела бы, чтобы мое имя…
– Не волнуйтесь, дорогая, мы никогда не разглашаем имена наших клиенток. В данном же случае это было бы просто неэтично…
– Спасибо большое.
– Я перезвоню вам, когда… улажу все формальности. Хорошо?
– Лучше я сама перезвоню вам… когда успокоюсь.
– Да, конечно! Очень жаль, что так получи-и-илось! – вновь всхлипнула госпожа Бразаускас, и Лайма поспешила с ней попрощаться.
Только отключившись, она вдруг поняла, что до сих пор держит в руках тремпель с юбкой. Размахнувшись, Лайма швырнула юбку в угол и вскрикнула:
– Ненавижу!!!
Относилось это, конечно же, к Лечи Атгериеву. «Мои соболезнования», – сказал этот ублюдок. И назначил вечером встречу, поскольку отлично знал, что никакого романтического ужина с французом не будет…
Лайма недооценила Лечи. Этот мерзавец просчитал все наперед. Поэтому Лайма и не стала звонить в полицию. Ведь наверняка коварный чеченец предусмотрел и это…
Лечи Атгериев посмотрел на телефон, потом перевел взгляд на часы. Он ожидал звонка уже почти пятьдесят минут. Атгериев нервно поерзал в кресле, потом потянулся за сигаретой.
Однако, вместо того чтобы закурить, Лечи с кошачьей грацией поднялся и шагнул к аппарату. Затянувшееся молчание ему не нравилось, и он на всякий случай снял трубку. В ней сразу раздался ровный гудок, линия была в порядке.
Но это обеспокоило чеченца еще больше. С незажженной сигаретой во рту он бесшумно скользнул к окну и незаметно выглянул на улицу. Окна уютной съемной квартиры выходили на мощенную булыжником старинную улочку. Некоторое время Лечи Атгериев подозрительно осматривал ее.
За окном все было спокойно. Заторможенные прибалты жили своей заторможенной жизнью. Когда-то давно, поначалу, Лечи даже казалось, что они все, как один, обкуренные. И только со временем чеченец привык к замедленному ритму здешней жизни. Сегодняшний ритм ничем не отличался от обычного, ничего подозрительного на улице не происходило, и Лечи отошел от окна.
Посмотрев на часы, он наконец закурил. Никотин подействовал на чеченца успокаивающе. Ничего не могло случиться, Дауд сработал чисто… И все же успокоиться до конца Лечи так и не смог. Поэтому, когда городской телефон наконец зазвонил, Атгериев подскочил к нему с поспешностью, вовсе не характерной для чеченца.
– Алло!
– Это я!.. – со вздохом произнес собеседник. – Только освободился…
– Я так и думал, – сказал Лечи, посмотрев на часы.
Как и любой чеченец, он считал ниже своего достоинства выказывать беспокойство. Выражение «делать хорошую мину при плохой игре» словно бы придумано специально о чеченцах. У них это в крови.
Ознакомительная версия.
