– Я слышу тебя, Камо! – заметил Сиплый.
– Да, если накроют? – пробасил парень с другой стороны стола, почти все его тело было покрыто наколками.
Он имел довольно уникальное прозвище – Расписной. Это погоняло он получил не за свои многочисленные наколки, а за то, что на своих жертвах оставлял особую отметину ножом, как бы расписывался на щеке.
– Отвечай, Сиплый! – прошелестело среди присутствующих на сходке.
– Тихо, братишки! – выкрикнул тот.
Его электронный визг мгновенно восстановил тишину.
– Я достаточно давно возглавляю нашу Академию, не так ли? – Старшой вновь обвел своим колючим взглядом всех присутствующих.
В ответ те молча закивали головами в знак согласия.
– Разве кто-нибудь из вас может вспомнить случай, чтобы я кого-то подставлял опасности или забывал о вашей безопасности, организовывая наши встречи?
– Нет!..
– Такого не было!.. – донеслось с разных сторон, но один дотошный голос повторил:
– Но хотелось бы все-таки знать, то есть быть уверенными, что и в этот раз все будет тип-топ…
Этот голос хотя и был тихим и не столь уверенным, как ранее, но и он должен был получить ответ.
– Ну, ежели сходка хочет знать, то я скажу: несколько часов у нас есть… – Сиплый ехидно усмехнулся и злорадно добавил. – Ментам сейчас не до нас…
***
Судя по уверенному тону, Сиплый знал, о чем говорил своим сотоварищам. В это самое время, когда воровской сходняк был в самом разгаре, кабинет начальника Главного Управления Министерства внутренних дел России генерала Сковаленко Остапа Никитовича был забит под завязку. За Т-образным столом довольно внушительного размера сидели уважаемые милицейские сотрудники.
Во главе стола – седовласый дородный генерал. За его широкой спиной висит вполне скромный портрет действующего Президента. На противоположной стене – портреты министров внутренних дел России со дня образования данного ведомства.
Генерал Сковаленко грозно осмотрел присутствующих и, остановив взгляд на сидящем по правую руку тощем полковнике, тихо спросил:
– Начальники всех отделов присутствуют?
– Так точно, товарищ генерал! – вскочил со стула полковник Гераськин – первый заместитель начальника ГУВД. – Все как один! – четко доложил он.
– Еще бы! – усмехнулся в свои пышные усы полковник Бондарь.
Своей внешностью он напоминал Тараса Бульбу. На заседание к шефу он был приглашен как начальник финансового отдела ГУВД. Перехватив грозный взгляд генерала, он тут же опустил глаза и съежился от явного недовольства хозяина стола: казалось, что еще мгновение – и Бондарь вообще исчезнет, как воспоминание, растворится в воздухе.
– Я вас экстренно собрал… – генерал Сковаленко снова оглядел каждого из своих сотрудников: на этот раз неторопливо и внимательно.
В его глазах шла явная борьба с самим собой: стоит ли говорить или нет, но, перехватив лукавый взгляд полковника Гераськина, он тяжело вздохнул и нехотя продолжил:
– Сегодня на мое имя пришел очень необычный груз, и мы все вместе должны его оприходовать! Никто отсюда не выйдет до тех пор, пока мы с вами не закончим это дело! Никто! Полковник Бондарь, давай, показывай! – кивнул он.
Полковник Бондарь встал из-за стола и почему-то взялся за край зеленого сукна, которым был покрыт стол. Только сейчас все присутствующие обратили внимание на то, что поверхность стола была какой-то странной, неровной, до и толщина крышки стола была намного толще обычной.
Полковник решительно дернул сукно вверх и быстро пошел в конец стола, увлекая за собой зеленую скатерть. В этот момент полковник Бондарь напоминал фокусника, который решил поразить зрителей своим искусством. И «зрители» действительно ахнули: под сукном весь стол оказался заваленным купюрами различного достоинства…
– Да сколько же здесь? – воскликнул кто-то из начальников отдела.
– Миллионов пятнадцать, а то и больше! – невозмутимо ответил полковник Бондарь.
– Откуда эти деньги, товарищ генерал? – спросил дотошный начальник ГУВД по кадрам, полковник Сизокрылый.
У него был длинный острый нос, маленькие бегающие глазки, огромная голова, совершенно лишенная растительности. За спиной его все называли лысым Кротом.
– Это еще предстоит выяснить… – задумчиво проговорил генерал Сковаленко, потом поморщился и добавил: – Сейчас нужно все тщательно пересчитать и составить акт приемки…
***
И вновь мы возвращаемся в ресторан, где собрались «академики».
– Да-а, сосчитать шестнадцать миллионов мелкими купюрами, эт-то что-то! Придумать такое тонкое издевательство мог только такой изощренный мозг, как твой, Сиплый! – восхищенно воскликнул успокоенный Горелый и противно захихикал.
Это оказалось настолько нелепо в тишине ресторана, что на него странно посмотрел Сиплый, и это было столь комично, что хихиканье тут же подхватили все сидящие за столом криминальные братишки, и обстановка мгновенно превратилась в «дружескую и непринужденную». Многие потянулись к спиртному.
Однако Сиплый, до этого довольно поглядывающий на своих собратьев, расточавших комплименты в его адрес, неожиданно вновь громко выкрикнул:
– Ладно, достаточно! Повеселились, и будет: пора и делом заняться!.. – он нетерпеливо постукал вилкой по стакану из отличного богемского хрусталя, заставляя прислушаться к своим словам самых нетерпеливых. – Так вот, я уверен, что мы более не должны терпеть такое несправедливое положение, когда одни набивают себе карманы и даже не думают делиться со своими ближними… Как вы думаете, братишки?
– Правильно говоришь!..
– Пора кончать с таким беспределом!..
– Прожевал – передай другому!..
Все весело загалдели в едином порыве, однозначно поддерживая своего Старшого.
– А теперь хочется продолжить… – Сиплый наморщил лоб.
Все, словно по мановению волшебной палочки, снова мгновенно примолкли.
– Мое предложение довольно кратко, но емко… Проанализировав все, что предоставлено моими специалистами, предлагаю направить во все, самые «крутые», города нашего «шарика», такие как Нью-Йорк, Лас-Вегас, Монте-Карло, Берлин, Мюнхен, Сицилия, Токио, Пекин, гонцов нашей Академии, наделив их необходимыми полномочиями.
У многих присутствующих разгорелись глаза.
– Они должны повстречаться с мафиозными главами этих городов и объявить им наше решение, по которому те должны будут ежемесячно перечислять на наши счета объявленные суммы или рассчитываться наличными!.. – Сиплый мягко опустил на стол свою маленькую ладошку, словно ставя окончательную точку в своей речи, после чего медленно обвел взглядом собеседников.
– Отлично!..
– Правильно!..
– Без базара, Шеф!..
– Хватит без нас жировать!.. «Академики» радостно и единодушно зашумели за столом, довольно потирая ладошками.
– Вопросы? Возражения? Дополнения? – спросил Сиплый.
– Все ясно!
– Какие могут быть вопросы!
– Вперед и с песнями! – ретиво поддержали со всех сторон.
И только один голос выпал из дружного хора.
– Так нас там и ждут, – скептически заметил Расписной.
– Нужно сделать так, чтобы ждали! – недовольно оборвал Сиплый. – Как говорится, не могут – научим, не хочут – заставим! Или у тебя есть что возразить, Расписной?
– Я готов хоть сейчас поехать и поставить свою подпись на лице любого, кто встанет у нашей Академии на пути! – хмуро ответил Расписной.
– В таком случае, перейдем к кандидатурам гонцов-представителей…
После недолгих дебатов вполне единодушно были выбраны переговорщики.
В Германию безоговорочно утвердили кандидатуру Горелого. Во-первых, потому, что его дед погиб в Берлине буквально накануне Победы. Во-вторых, Горелый, несмотря на свой неуверенный вид и осторожность, в переговорах мог быть жестким и умел любую, даже самую неблагоприятную для себя, ситуацию повернуть в свою пользу.
***
Китай достался Расписному. У него были свои счеты с Поднебесной: в свое время один китайский бизнесмен обул подкрышную ему фирму на четверть миллиона зелененьких и исчез. Все попытки разыскать его ни к чему не привели: как в воду канул. Расписной даже сам ездил в Пекин, чтобы найти и наказать наглого китайца, но через пару недель вернулся угрюмым и раздраженным. И когда его спрашивали о поездке, со злостью отвечал:
– Эти узкоглазые все на одну рожу, а с фамилией Бо Чен чуть не полмиллиарда ходит!.. – он стукал кулаком по столу и угрожающе добавлял: – Ничего, Земля-то круглая – встретимся еще…
Во время распределения кандидатур Расписной молчал до тех пор, пока речь не зашла о Китае.
– А Китай, братва, мне оставьте… – тихо выдавил он, с трудом сдерживая ненависть.
Все переглянулись, отлично зная давнюю обиду Расписного, но почему-то никто не решился что-либо возразить или сказать в поддержку. Они дружно посмотрели на Сиплого, одного из немногих, к кому безоговорочно прислушивался Расписной.
