Набирая вес, Путанин постепенно перестал клянчить бутерброды, и униженный лепет сменялся на все более жесткую речь. И вот теперь он уже не лепетал. Теперь он вещал. И даже порой не стеснялся цапнуть за пятку своего всенародно избранного благодетеля, как домашняя псина, испытывающая долготерпение хозяина. Но Сам в последнее время редко злился долго, поскольку забывал предмет, из-за которого злился.
Недоброжелатели все время пытались утопить Олигарха Всея Руси в помойных потоках компромата. Близкие друзья и лучшие враги травили его бледными поганками и стреляли по его машине из противотанковых гранатометов. Но как-то получалось, что он все время выживал. И все время всплывал из очередного омута, держа в зубах когда заводик, а когда инвестиционную компанию. Он стал напоминать некоего бессмертного беса, неистребимого, как само зло.
— С древности люди платили налоги. Кто не платил, того привязывали к березам и разрывали на части. А ты заплатил все налоги? — ткнула в меня пальцем с экрана полуобнаженная валькирия в игривых доспехах. Вид у нее был угрожающий.
Щелк — я нажал кнопку на пульте, и экран телевизора почернел, все призраки, донимавшие меня, провалились в эту бездонную черноту, и я остался наедине с собой.
Я немножко очухался после вылазки в «Березовую рощу». Пара часов мне понадобилось, чтобы обработать добытую информацию, разложить ее по полочкам, упаковать в компьютер. Затем я свел в файл отчет с видеоматериалом, зашифровал и сбросил заказчику. Пускай разбираются, что и как.
Но успокаиваться мне рановато. Заказ не выполнен полностью. Так ничего и не ясно. Значит, надо отрабатывать информацию, которая есть.
Что я имел? Визитку того типа, который плашмя валялся в лаборатории. «Витя. Инженер».
Я вывел на экран компьютера зафиксированное моей видеокамерой изображение визитки с затейливыми узорами. Для начала пробьем номер телефона на ней,
Тут проблем нет. В компьютер заложены данные по всем лицам и телефонам Москвы и Московской области, притом базу я обновляю раз в месяц — есть такая возможность. Во всеобщей продажности есть и положительные стороны.
Я нащелкал номер искомого телефона и щелкнул на квадратике «поиск».
Первый наскок ничего не дал. Этот номер не числился среди открытых телефонов. Посмотрим по второй базе данных, в которой закрытые номера сотрудников правоохранительных органов, всяких хитрых организаций или просто известных людей, которые не желают, чтобы им с утра до вечера названивали все кому не лень.
Так, тут тоже ничего.
Будем искать дальше. Где-то этот телефон стоит. Я вошел в базу данных «ноль». Раньше сведения в ней относились к категории гостайны, сегодня, когда продается все, обошлась она мне не так и дорого. Тем более в базе «ноль» все меньше телефонов сотрудников спецслужб, и все больше — банкиров, бизнесменов и деятелей преступного мира.
Вот, высветилось — Лукин проезд, дом 4, квартира 78. Телефон поставлен три месяца назад. По данным адресного бюро проживает по этому адресу гражданка Катунина Александра Ивановна, 1944 года рождения. Может быть" хозяйка квартиры — мамаша Инженера. А может быть, и просто подставное лицо. Это не так важно.
Что делать? Попробовать набрать номер? Нет, не стоит. Он может быть на контроле.
Надо поехать, провести небольшую установочку. Присмотреться, что там и как.
Где мой гардероб?..
Одеваемся в стиле — кандидат технических наук Сергей Сергеевич, оставшийся без средств к существованию. Вид вымирающий. Раньше таких называли «электронагревателями» — они протирали штаны в научно-исследовательских институтах, поругивали на кухнях советскую власть, взахлеб читали толстые журналы и Солженицына. Ныне эти кандидаты в доктора никому не нужны, так же, как и их научные темы. Поэтому потерянность должна прослеживаться во всем — в небрежности одежды, в потухшем взгляде, в выражении интеллигентской обреченности — мол, пусть я живу плохо, но наша варварская страна должна пройти через это на тернистом пути к цивилизации. Как правило, это люди слегка голодные, генетически приверженные общечеловеческим (читай, ничьим) ценностям и пришибленные.
Я немножко скособочил потертый галстук, почистил ботинки — у них ботинки обычно чищеные. И отправился на рекогносцировку.
Новорусский кирпичный дом венчала острая жестяная крыша — потуга на архитектурное излишество.
Вокруг — металлический забор, за которым располагались гараж, качели, детские грибочки, автостоянка. В будке скучал охранник в синей форме и с пистолетом на боку.
И как мне туда попасть? Ничего невозможного нет. Но вопрос требует проработки. Да и нужно ли?
Черт, простой вопрос — определить, где окошко. квартиры. А как?
Придется опять играть в переодевания. Возвратившись домой, я приоделся поприличнее. И отправился в ремонтно-эксплутационное управление, которое отвечает за этот новорусский дом. Сделал морду топором и к директору РЭУ — жуликоватому азербайджанцу, наверняка подворовывающему квартирки в обслуживаемых домах и продающему их своим соотечественникам.
— Милиция, — я сунул ему в нос удостоверение.
— А что? — лицо его стало заискивающее. Власть они уважают.
— А вы не знаете? — угрожающе произнес я.
— А чего мы не знаем? — он заерзал.
— План поэтажный. Двадцать седьмой дом. Только не говорите, что он утерян.
— Как утерян? Все на месте.
Вокруг меня забегали какие-то тусклые женщины, заваливая меня бумагами.
Я вытурил директорствующего азера из его кабинета и расстелил на столе поэтажный план. Снял его на видеокамеру. Инженер жил в трехкомнатной квартире улучшенной планировки. Там действительно была прописана некая Катунина — одинокая, бездетная, пятидесяти годов. Больше там никого не было. Могло быть, что он снимал квартиру, но тогда никто не стал бы перегонять телефонный номер в базу «ноль». Скорее всего, эта Катунина — лицо подставное. Кто-то не заинтересован, чтобы Инженер фигурировал в каких бы то ни было документах.
К дому я вернулся, когда уже стемнело, без труда нашел окна квартиры Инженера. Они были пусты. Я прицелился в них из лазерного считывателя. Слушал минут пятнадцать, и за это время ни намека хоть на чье-то присутствие.
Похоже, он ночевал где-то в другом месте. Нетрудно представить в каком. Я ему не завидую. Люди Али-бабы, профукав главное, сейчас проявляют чудеса самоотверженности, выворачивая весь персонал наизнанку и ища предателей.
Да, для Инженера это может плохо кончиться. Хотя, судя по качеству жилья, ценят этого ученого мужа высоко. Наверное, выживет.
В который раз я посетовал на то, что у меня нет помощников. Тяжко одному. Да еще когда твою физиономию опять показали в разделе «Разыскивается маньяк». Ладно, других условий мне не создадут. Будем ждать Инженера. Когда-то он появится. И тогда все прояснится.
«По природе своей все запутанное тяготеет к ясности, а все темное — к свету», — писал Стефан Цвейг. Как с ним не согласиться?
— Ну ты мужик, — Магарыч заерзал на раскладушке, глядя через стакан в окно.
— Да, — у Василича язык слегка заплетался. Он облокотился на замусоренный ошметками колбасы стол. — Главное, душевность чтобы была у людей. Правда, Магарыч?
— Ну да. Не вижу повода не выпить, — кивнул Магарыч.
— Наливай, — велел Василич.
— У меня нолито, — сказал Магарыч.
— Тогда я себе налью, — Василич бережно налил себе в стакан водки. — И Матросу налью, — он еще бережнее налил в мой стакан.
Это были мои собутыльники. Так мы культурно коротали времечко уже четыре дня. Вели умные беседы о политике, экономике и падающем качестве спиртных напитков. Рассуждали мужики солидно, с толком. Просто пьянствовать они считали неприличным. Что за пьянка без доброй беседы?
Познакомился я с ними просто. Они сидели на ящиках под большой липой во дворе и цедили одну бутылку «джин-тоника» на двоих. По ним было видно, что это постоянное место их обитания.
— Присяду? — спросил я.
— Присаживайся. — без энтузиазма произнес Магарыч — иссушенный красномордик лет пятидесяти.
— А за знакомство? — спросил я.
— А кто нальет? — спросил Василич. Они оживились, когда я вытащил из сумки на плече пузырь беленькой, И социальная ячейка, издавна именуемая «на троих», была сформирована.
Они пили серьезно, трудолюбиво. Я по возможности выливал. Или пропускал, но это особенно никого не волновало.
— Ну, чтоб Горбатому пусто было, — поднимая стакан, помянул Магарыч Генерального секретаря ЦК КПСС. Он его всегда поминал.
— Ну чего ты, — завел миролюбивый Василия.
— Пить будем?
— Будем.
— Ну вот, за то, чтоб Горбатому пусто было…
Звякнули стаканы.
Собутыльникам я в первый день знакомства представился как списанный с сухогруза в Мурманске судовой механик, приехавший к родственникам в Москву. Когда я выудил вторую бутылку, Магарыч поинтересовался:
