– Я слушаю…
– Эмир… Я звоню из Москвы… – говорит по-чеченски незнакомый голос. – Не удивляйся… Тебя обложили со всех сторон… Попытайся уйти… На тебя слишком много поставлено…
– Кто это говорит? – удивляется эмир Абдул.
– Координатор проекта… Я имею доступ к сведениям ФСБ… Повторяю… Тебя обложили… Действовать нужно срочно…
– Я вижу все… Я уйду… Кто вы? Я вас не знаю…
– И не надо этого знать… Забудь про мой звонок… Мне звонить нельзя, даже если ты определил номер… Если будет надо, я сам позвоню… Все.
И неведомый абонент отключается.
Эмир несколько секунд стоит, задумавшись. Странный звонок… И – из Москвы! Если бы кто-то позвонил отсюда, если бы кто-то рядом находился и все видел. Это понятно. Но если доложили в Москву, значит, преследование идет адресное. Преследуют не просто боевика, а именно его, эмира Абдула Мадаева. Это придает ответственности и вместе с тем звонок эмира подбадривает. Значит, силы в операции задействованы и в самом деле немалые… И с той и с другой стороны.
Абдул находит подходящее место, ставит автомат у камня по другую сторону тропы – это очень наглядно, что он оставляет оружие в стороне, это показывает, что он не готовится к сопротивлению. А зачем ему теперь оружие? Он не собирается бой вести. Оружие у него будет внизу. И садится на камень, спиной к верхнему склону. Высокий соседний камень при этом закрывает его от снайперов. И больше снайперы его не увидят. Пусть радуются, что хоть немного понаблюдали за ним в оптику. Понаблюдали, и этого с них хватит. Надо было сразу стрелять. Не стали стрелять – сами виноваты…
Сел и сидит. Отдыхает. Это они видели. И пусть смотрят ему в спину. А что он делает перед собой, этого им увидеть не дано. Сидит… Отчего ж ему, усталому путнику, не отдохнуть? Будь он полностью здоров, он сумел бы по склону скатиться так, как ни один из этих хваленых «краповых» не скатится. Просто не рискнет скатиться, потому что при таком скатывании шансов выжить – пятьдесят на пятьдесят… И выживает только тот, кому выжить необходимо. Абдулу необходимо выжить. Этот человек из Москвы так и сказал – слишком много на него поставлено. Нельзя подводить…
Поставлено и в самом деле очень много. Даже в денежном отношении. Слишком много денег. Так много денег, что Абдул даже не воспринимает их реальными деньгами, а видит только единым куском – делом, в которые деньги вложены. Даже тот миллион долларов, что он сейчас несет в сумке за спиной. Этот миллион – не деньги, на которые можно долго и безбедно жить. Эти деньги – деловое предприятие. Даже не диверсия, не всемирный террористический акт. Только деловое предприятие, которое принесет новый денежный порядок в мусульманский мир. Новый порядок, который потом уже будет невозможно разрушить, потому что миром правят деньги, а деньги будут в руках новых людей.
* * *
Эмир Абдул четко слышит каждых шорох за спиной. И это заставляет его торопиться. Но он продолжает работать почти одной рукой, завязывая петлю на веревке. Петля набрасывается на камень одним движением и затягивается под весом его тела. Хорошая петля. А конец веревки спускается со склона, сползает, как змея, с легким шуршанием. Эх, не подвела бы рука… Правая рука сломана. Но что такое перелом для настоящего мужчины? Настоящий мужчина может не заметить его.
Пора!
Абдул поднимается. Еще спокойно и величаво, еще никак не показывая своего нетерпения. Оглядывается, усмехается, и – теперь уже его движения быстры и выверены…
Петля, как и думалось, прочно цепляется за камень. И – прыжок… Больно руку… Больно, но это боль нескольких секунд. Боль быстро притупляется и уже перестает мучить. Жалко, что нет перчаток. Ладони горят, сжигаются о веревку, но он не сжимает их сильнее, не останавливается. Он очень быстро спускается, скользя по склону, отталкиваясь ногами от осыпающейся почвы.
Там, внизу, ельник начинается сразу у подножия. И пусть «краповые» тоже спустятся за ним следом. Они даже не увидят сверху, в какую сторону он направился. Пусть ищут. Не найдут…
Не найдут, потому что он никуда и не направится… Он знает там, в густом ельнике, схорон, который не найти без собаки. Там есть и оружие, и взрывчатка, есть место и для человека. Даже пара человек поместилась бы. И «краповые» пробегут мимо. Конечно же, они побегут в сторону тропы, которая выходит на противоположный склон. Ведь Абдул должен именно туда направляться. Он и направится, только чуть позже.
Он скользит… Веревка жжет руки…
* * *
– Где он? – старший лейтенант Кантария сам пугается того, что произошло, но уже видит – это произошло. – Где он? Куда он делся? Шестой! Одиннадцатый! Куда он делся?
Эмир Абдул выпал из его поля зрения всего на десяток-другой секунд, понадобившихся для того, чтобы обойти нагромождение камней на склоне. Только что сидел там, а теперь его нет. И на тропе его нет, никого на тропе нет!
– Нам его не видно. Он садился за камень отдохнуть… Может, прилег?
И шуметь нельзя. Может, в самом деле, прилег? Тогда ему подняться и шагнуть за автоматом – три секунды. Начнешь торопиться, начнешь шуметь, он поднимется… Значит, спуск надо продолжать в прежнем темпе.
– Я – Первый! Видел кто его? Видит кто?… – в микрофон «подснежника» приходится шептать. Дистанция такая, что громкое слово может быть услышано.
– За камнями…
– Отдохнуть сел…
– Сидел там… Сейчас не видно…
– И не увидите… Нет его там… Я как раз против того камня…
– Быстрее! – дает команду Нугзар. – Вперед!
И сам стремительно спускается. Вечерний сумрак не дает издали понять, что произошло. Видно одно – эмира Абдула нет на месте. И не прилег он за камнем. Негде там прилечь. И только с двух шагов старший лейтенант понимает – они упустили Мадаева…
Веревка уже не натянута. Если бы сразу поторопиться, можно было бы просто перерубить веревку. Она тонкая – едва-едва человека выдержит. Одно движение тяжелого боевого ножа, и Мадаев свалился бы в пропасть… Пусть бы и вторую ногу разбил, пусть бы и вторую руку сломал… Пусть бы шею себе сломал, но он был бы уже в руках спецназовцев…
Нугзар хватается за веревку, и смотрит вниз. И понимает, насколько бесполезное занятие искать там беглеца. Внизу уже полная темнота. Там лес, помнится, сплошняком стоит. В обе стороны тянется. Тем не менее Кантария готов первым начать спуск, но в это время с вершины перевала взлетают одна за другой две красные ракеты. Ракеты, конечно, предназначены им.
Отбой. Генерал отзывает разведку.
– Мы почти взяли его… – говорит Кантария с досадой.
Но он знает, что сигнал ракетами равносилен приказу.
– Это вы хорошо сказали, – генерал выслушивает перевод – Зураб рассказывает, как он поговорил с эмиром Абдулом Мадаевым и согласно кивает головой. – Слишком много на него поставлено… И с нашей стороны – на него, по сути дела, все поставлено. Будем надеяться, что он сумеет уйти благополучно и при этом не подстрелит никого из спецназовцев Сомова.
Зураб убирает трубку Пулата к себе в карман. «Маленький капитан» согласно кивает на его вопросительный взгляд – как и договаривались…
– Нам остается ждать результата, – говорит полковник Мочилов. – Хуже нет, чем ждать и догонять. Значит, эмир Абдул уже определил погоню. Наших он не определил бы.
– Ваши его в пещере упустили… – сетует генерал.
– И слава богу. – Мочилов хитро улыбается. – Если не упустили бы, мы бы сейчас здесь не сидели, а думали, кто заменит Мадаева. Но выдумать ничего бы не смогли, как все мы понимаем. А преследование в пещере, по большому счету, когда преследуемый знает там ходы и выходы, а преследователь их не знает, заранее обречено на провал. И дает девяносто девять из ста шансов в пользу преследуемого. Более того, преследователь почти обречен на неминуемую гибель, если не остановится вовремя… Это теория боевых действий. И с теорией считаться необходимо. Поэтому упрек в адрес спецназа ГРУ не принимается.
– Давайте вообще без упреков обойдемся, – предлагает Басаргин, – нам общее дело делать, а не друг на друга сваливать неудачи. Ждать результата можно долго. Я бы рекомендовал обговорить возможные планы совместных действий. Исходить при этом будем из варианта, при котором эмир Абдул Мадаев успешно ускользнет от погони. Что мы обязаны в этом случае предпринять?
– Мы обязаны предоставить ему «зеленый коридор» по дороге в Москву, – говорит генерал. – Отслеживать каждый шаг и контролировать все контакты. У него с собой, как нам сообщили, миллион долларов. Этих денег, по его мнению, должно хватить на проведение какой-то акции. Кроме того, он рассчитывает, что его племянник с напарником получили переведенные на их счета средства и передали их Александру Камалову… Камаловым, кстати, сейчас плотно занимаются. Настолько плотно, насколько это возможно, чтобы не спугнуть вероятных помощников в его фирме. Фирма наполовину чеченская. Все учредители чеченцы, и многие сотрудники тоже.
