– Я знаю, что надо делать! – воскликнула она. Чессер понял, что она говорит о трубе.
– Это ужасно просто.
– Тебе подсказали с того света?
– Нет. Но Милдред очень помогла.
– Как?
– Да, кстати, милый, я забыла тебе сказать. Мой индеец вернулся. Я знала, что он будет рядом, когда понадобится его помощь.
Чессер с серьезным видом посмотрел по сторонам.
– Он сейчас здесь?
– Нет, но где-то поблизости.
– Так как же тебе помогла Милдред?
– Мы сидели у нее в комнате – Милдред живет в отвратительной дыре, – и только я объяснила наши затруднения, как разгадка очутилась прямо у нас под ногами.
– Это Милдред ее туда положила?
– В общем, да.
– И что же это за разгадка?
Марен ответила не сразу. Наклонившись к желтой красавице-розе, она с блаженным видом потянула носом и только потом с расстановкой произнесла: – Блателла германика!
У нее их было шесть штук. Два лишних, на всякий случай. Они сидели в пластмассовых пузырьках из-под лекарств, в которых Марен проделала дырочки, чтобы те не задохнулись. Это не был какой-нибудь экзотический вид. Обыкновенные тараканы.
Они поймали их в однокомнатной квартирке Милдред. Там таких сколько угодно. Потом Марен отправилась в Бриганский музей – за дополнительными сведениями. Один весьма любезный энтомолог сообщил ей массу удивительных подробностей, которые она сейчас вываливала на Чессера.
Например, известно ли ему, что тараканы одни из древнейших существ на нашей планете? Триста пятьдесят миллионов лет назад они уже жили своей жизнью и при этом прекрасно обходились без кухонных раковин и китайских ресторанов. Тараканы появились на земле на сто семьдесят миллионов лет раньше динозавров, и даже эти неуклюжие чудовища не смогли их затоптать. У тараканов пять глаз, шесть ног, пара усиков и никакого контроля за рождаемостью. Если надо – могут плыть, если надо – летать. Они с аппетитом съедят шоколадный торт, но за неимением лучшего довольствуются и папье-маше. Им все равно: что мыло, что черная икра.
Тараканы могут сжимать свой хитиновый панцирь и становиться плоскими, как лист бумаги. Поэтому они могут пролезть в любую, даже самую маленькую щелочку.
Чессер немедленно сообразил, что именно это качество тараканов сейчас самое ценное.
Марен поставила на стол пузырьки с тараканами, а также катушку клейкой ленты, ножницы, пять бутылочек лака для ногтей от Диора, тоненькую соболью кисточку, немного ваты и бутыль с хлороформом.
Для начала она отрезала несколько полосок липкой ленты и приклеила на каждый пузырек. На них написала имена, чтобы как-то различать тараканов.
Леа.
Ингрид.
Диана.
Лили.
Марика.
Чессер спросил, откуда она знает, что все тараканы – самки.
– Ты когда-нибудь видел мужчину по имени Лили? – откликнулась Марен, не отрываясь от работы. Очевидно, она все обдумала заранее и теперь действовала весьма профессионально.
В каждый пузырек она затолкнула кусок ваты, смоченный хлороформом. Через несколько секунд насекомые были неподвижны. Тогда она тоненькой кисточкой, которую обмакивала в лак для ногтей, поставила каждому таракану на спинке маленькое пятнышко. Каждому своего цвета: розового, белого, оранжевого, лилового и ярко-алого. Она пояснила Чес-серу:
– Тараканы чистят себя, почти как кошки. Поэтому я пометила там, где они не дотянутся. Иначе они просто отделаются от краски. И точечка должна быть очень маленькой: лак ядовит и может их убить.
Наверняка она только сегодня узнала об этом от того энтомолога. А говорит с таким видом, будто всегда это знала.
Чессер заметил, что на вид тараканы уже дохлые.
Марен хмыкнула, но потом все-таки засомневалась. Поднесла к глазам один из пузырьков и внимательно осмотрела содержимое.
– Надеюсь, я дала им не слишком большую дозу.
Она открыла пузырек и легонько коснулась таракана кисточкой. Таракан – нет, не пошевелился – это слишком слабо сказано. Он мигом вскарабкался по стенке пузырька и вывалился на ковер. Скорость реакции у него была явно выше, чем у Марен. Она бросилась вдогонку, пытаясь накрыть его ладошкой и поймать живьем. По человеческим меркам, таракан пробежал четырехсотметровку, а время, которое он при этом показал, потянуло бы на мировой рекорд. Таракан домчался до стены, расплющился и юркнул в щель.
– О черт! – воскликнула Марен и обратила свой гнев на Чессера: – Что ж ты стоял столбом и глядел, как он убегает?
Но тут же виновато улыбнулась, как бы признавая, что напрасно его обругала.
Пришлось использовать одного из запасных тараканов и повторить всю процедуру снова. На липкой ленте рядом с именами тараканов Марен сделала по мазку тем же цветом, каким было помечено насекомое. И, наконец, на листе бумаги она записала все имена и соответствующие им цвета.
К тому времени тараканы совсем оправились от наркоза. Они шевелили усиками и дергали лапками, пытаясь выбраться на волю.
Чессер не хотел терять время. Задачу надо было решить как можно скорее. Поэтому, едва лишь стемнело, они снова заехали в Паффинг-мьюс на грузовике с надписью «Марилебон» и припарковали его у заднего крыльца дома тринадцать. Одевшись в спецовки, они поднялись на крышу. Уивер отогнул проволочную сетку.
Пойти вызвались Чессер и Уивер, но Марен им не уступила. Это она все придумала – она и доведет дело до конца. Небольшая сумка с тараканами и двумя дополнительными мотками клейкой ленты уже висела у нее через плечо. Не дожидаясь дальнейших возражений или демонстрации мужской доблести, она перебралась через заграждение и ступила на край крыши. Теперь она двигалась быстро и, глядя на нее, можно было подумать, что это совсем не сложно.
Она вынула кирпичи, пересадила тараканов по очереди в зазор каждого кабеля, отодрала от пузырьков ленту и прилепила к кабелям, чтобы их различать. Оставшейся лентой она туго замотала открытые торцы.
Когда она возвращалась обратно по водосточному желобу у нее было сильное желание громко свистнуть. Пусть все знают, какая она смелая. Марен была в восторге от себя.
На следующий день Уотс, как всегда, принес на работу нехитрый завтрак: бутерброд с яйцом, майонезом и листиком салата, яблоко и чай в термосе.
Придя на работу, он обычно первым делом клал завтрак в дальний от него правый угол стола, за которым работал. Всегда в одно и то же место. Но сегодня он изменил своей привычке. Сегодня завтрак лежал слева от него на высокой табуретке, так, что он все время был на виду.
Уотс останется в хранилище до обеда, проверяя содержимое пакетов, а во второй половине дня поднимется наверх. Он должен помочь Мичему проводить просмотры.
С десяти до одиннадцати Уотс был занят тем, что взвешивал и осматривал камни, потом аккуратно оборачивал их мягкой тканью и укладывал обратно в пакеты. Казалось, он с головой ушел в работу, но на самом деле его сейчас интересовало только одно – его завтрак. В одиннадцать он прервался, развернул вощеную бумагу, в которую был завернут бутерброд, и откусил кусок яблока. Уотс надеялся, что это поможет.
Ровно в одиннадцать сорок пять таракан вида Блателла германика уплощился настолько, что смог протиснуться в крошечное пространство между стеной и корпусом электрической розетки, в которую была включена лампа на столе Уотса. Предыдущие четырнадцать часов насекомое было в пути. По темному туннелю кабеля. Когда чувствительные усики таракана уловили легкое дуновение воздуха, он пополз в этом направлении. Потом почувствовал запах пищи, и ему оставалось только идти на этот запах. Теперь он выполз из-за розетки, спустился по стене и замер, выжидая. Искушение пересилило страх. Он промчался по полу, залез по ножке табурета, подождал несколько минут, повиснув под сиденьем вниз головой. Без пяти двенадцать он решился попробовать.
Уотс его заметил. Осторожно, чтобы не спугнуть, он наклонился и увидел, что у таракана, с аппетитом поедающего завтрак, на спинке есть крошечное пятнышко. Розовое.
Это была Марика.
Уотс рассказал обо всем, когда приехал на Парк-Виледж на репетицию. К огромной радости всех участников проекта. Раньше они вели себя осторожней и ни в коем случае не допускали прямых контактов с Уотсом, но теперь без этого нельзя было обойтись. Они надеялись, что Система не следит за Уотсом – да и с какой стати за ним следить. Разве человек, проработавший честно без малого тридцать лет, не заслуживает полного доверия?
Чессер подумал, что Он также заслуживает солидной компенсации, которую должны в случае его смерти выплатить семье, но промолчал.
Приехав к ним, Уотс мог навлечь на себя подозрение. Чессер жалел, что ему приходится так рисковать. Чтобы как-то облегчить свою совесть, он выписал Уотсу еще один чек, и теперь его доля была равна миллиону, так же как и доля Уивера. Но не это примирило его с таким положением, а то, как относится к происходящему Уотс. Он не ставил никаких условий и готов был сотрудничать бесплатно. У него были свои счеты с Системой.
