Из палаты Волгин вышел, ругая себя: последние слова получились дежурными, хотя в целом и верными. Умея говорить с подозреваемыми и расположить к себе свидетеля, в личной жизни или в таких вот ситуациях он терялся, нес сплошную казенщину, усугубленную литературно-киношными штампами.
Несколько лет назад очередной министр внутренних дел Бог знает из каких соображений пообещал, что отныне в целях борьбы с милицейской преступностью проштрафившихся сотрудников будут содержать в общих камерах следственных изоляторов и отправлять на обычные, не ментовские, зоны. Дальше слов не пошло, и со временем обещание подзабылось, но в ту пору вызвало много вопросов. Лишат ли привилегий других представителей правоохранительных органов – прокуроров, судей и приравненных к ним депутатов, или репрессии коснутся только «низшей» касты силовиков? И как быть с тем обстоятельством, что человек, вина которого не доказана и который еще вполне может быть оправдан судом, в течение нескольких месяцев, а то и лет, должен находиться в среде, из которой очень мало шансов выбраться живым? В любой, самой спокойной, камере самого образцового СИЗО со временем отыщется провокатор, который подстрекнет на расправу с ментом. А что уж говорить о зонах? Говорят о правовом государстве, преступникам регулярно очередные льготы предоставляют, а от милиции и по рабочим вопросам права отбирают, и, с другой стороны, от которой никто не застрахован, ущемить пытаются. Конечно, тех, кто прикрываясь формой, насилует, грабит и убивает, быть может, стоит загонять к обычным зекам, хотя и странно почему человеку, приговоренному, например, к пяти годам лишения свободы, государственный чиновник, судебной властью не обличенный и в деталях преступления не разбиравшийся, одним росчерком пера выносит смертный приговор. Teм более что в милицейской среде, как нигде, велик процент уголовных дел, возбужденных по формальным основаниям и благополучно «развалившихся» на стадии судебного разбирательства. А «закрывать» ментов, даже по самым пустяковым статьям, прокуратура очень любит – так же как ненавидит выносить сор из избы, предпочитая своих увольнять, наказывать другими методами, но не доводить до судебного разбирательства.
Среди оперов, попавших под следственную колотушку, самая популярная статья – «превышение власти». Львиная доля таких превышений совершается не ради собственного обогащения, а в интересах службы. Всем понятно, что если в нынешних условиях действовать строго по законам и инструкциям, то раскроешь только то преступление, где злодей сам поспешил сдаться, закрепил изобличающие его доказательства и подговорил свидетелей дать на себя показания, а в суде плюнул на заседателей и поколотил адвоката. Опер вынужден нарушать закон не потому, что он по натуре преступник, а потому что иначе этот самый закон никто не защитит. Не может быть милиция лучше, чем общество в целом – как не может быть и хуже, что бы ни утверждали всякие заказные рейтинги и опросы граждан на улицах.
Таких, как Казначеев – Сергей был с этим согласен, – можно отправлять к обычным заключенным. А как быть, например, с Андреем Акуловым – начальником розыска одного из территориальных отделов, два года ждущим суда за пресловутое «превышение»? Супружеская пара наркоманов обвинила его в том, что он вымогал у них взятку, а когда отказались платить, выбил дверь в квартиру, отколошматил их самих и угрожал мужика пристрелить, а жену – изнасиловать. Любой, кто ее видел, рисковал стать импотентом, мыслей же о совокуплении она не могла вызвать даже у пьяного орангутанга в период брачных игр. Квартира давно превратилась в притон, дверь которого не закрывалась, а синяки у мужика не проходили круглый год. Вскоре после того, как Акулова арестовали, он очередной раз влетел за кражу и теперь разматывал свой срок, так что на суд должен был прибыть под конвоем – вот только суд постоянно откладывался. Может быть, экономили государственные средства, дожидаясь, пока основной потерпевший освободится и явится сам а скорее всего, видели очевидную бесперспективность разбирательства и просто футболили дело друг другу, не желая связываться.
Впрочем, по району ходили разные слухи о том, по какой причине «слили» Акулова и кто приложил к этому руку.
…Из больницы Волгин отправился в городское экспертно-криминалистическое управление, где отыскал баллиста.
– Из Северного? Да, у меня ваши объекты, и по магазину, и по квартире. Гильзы как раз сегодня собирался сравнить, а с пулями придется повозиться – те, которые мне до сих пор передали, все очень сильно деформированные.
Эксперт был молодым и азартным, на Волгина посматривал с легкой завистью, причина которой прояснилась, когда вышли на лестницу перекурить:
– Я и сам хотел в розыск пойти, но медкомиссия не пропустила.
– Сказали, что столько не выпьешь?
– Да нет, я вообще не употребляю. – Парень замялся, оставил медицинские проблемы в стороне и перешел к деловым. – Здесь, конечно, скучновато, но я привык. И жена спокойна. Тем более, делом занят. Приятно, когда чувствуешь, что от твоей работы что-то зависит… А что, есть основания подозревать один ствол?
Волгин пожал плечами, не желая оказывать давление, хотя сам был уверен в ответе.
– Сейчас докурим, и я сделаю. Это не так долго.
Тем не менее ждать пришлось больше, чем Волгин рассчитывал. Давно решил припасенный сканворд и рассмотрел все стенды, вывешенные на стенах коридора, когда из лаборатории вышел эксперт.
– Вы были правы, действительно, один пистолет. Следы очень хорошие, так что, когда его найдете, сможем «привязаться» к гильзам. Пойдемте, распишитесь за справки…
Добравшись до РУВД, Волгин сразу позвонил в прокуратуру.
– Минуту. – Поперечный что-то лихо допечатал на электрической машинке и перехватил трубку поудобнее. – Слушаю внимательно. Хорошие новости?
– Да, тебя они порадуют. «Магазин» у тебя? Готовься принимать и «квартиру», гильзы совпали…
Об опознании по фотографиям Волгин говорить не стал. Отработав два года, Костя вполне освоился в должности и на многие вещи смотрел проще, чем в молодости. Во всяком случае, сообщать руководству о не совсем корректных действиях опера он бы не побежал, но все-таки знать о таких вещах ему было необязательно.
– Что ж, будем работать, – обдумав услышанное, он остался спокоен, не заорал от радости, но и не стал жаловаться на непосильную нагрузку. – Как ты считаешь, задержим их?
– Куда ж они денутся?
– Бывает, подозреваемые годами ухитряются бегать.
– Здесь не тот вариант. Два парня с бабой плюс этот… Перекатников. Долго не пробегают.
– Один из них еще не установлен.
– Разберемся.
– Тогда, если есть время, подъезжай: будем совместный план работы писать. Сейчас шум начнется, все нас проверять станут – и потребуют его в первую очередь.
Адвокат Вениамин Яковлевич Трубоукладчиков, нанятый братвой для Копы, был солиден и опытен, благоухал одеколоном и между фразами, на манер известного телеобозревателя, так долго тянул такое бесконечное «э-э-э», что Копе нестерпимо захотелось дать ему в ухо.
Убрав кулаки в карманы, Копа высидел лекцию. Главное прозвучало в конце: с трудом, но удалось добиться освобождения.
Адвокат выжидательно посмотрел на подзащитного, но в мутных глазах последнего плескалось так мало осмысленного, что ставить вопрос о квартире, хотя бы намеком, он не решился, рассудив, что предварительную проработку проблемы стоит доверить Санитару.
Дознавателя, который должен был освободить задержанного из узилища, ждали долго, но зато потом он все решил за пять минут. Влетел, подобный метеору, протараторил стандартный текст, дал расписаться на бланках и убежал, размахивая папкой, дознаваться по другим делам.
Аромат его парфюма смешался с адвокатским и проиграл в неравной схватке.
Копа, привыкший к несколько иному ритму жизни, посмотрел недоверчиво:
– Я что, теперь свободен?
– Да. – Вениамин Яковлевич принялся доставать из портфеля бумаги по другому делу. – Будете являться по первому вызову, а в перерывах – собирать разные справки, необходимые следствию. Являться советую вместе со мной, но это мы еще обсудим. Так что до свидания. Вас ждут друзья, а у меня, простите, остались еще дела в этом печальном заведении.
– Ну, спасибо.
Появившийся контролер вывел Копу из комнаты допросов в коридор, так что бывший узник не услышал брошенного ему в спину:
– Спасибо – это много…
Продукты, оставшиеся от засланной Санитаром передачи, Копа благородно оставил сокамерникам. Перед тем, как железная дверь изолятора временного содержания открылась на выход, ему вернули шнурки и ремень.
– До встречи, – сказал милиционер, и Копа автоматически кивнул прежде, чем осознал смысл услышанного.
