— Почему?
— Ну вот вам пример — какого цвета глаза у Сатара?
— Пример в точку — цвет его глаз все пацаны действительно прекрасно помнят. Они у него ярко-зеленые.
— А у меня?
— Цвета маренго, — усмехнулся Снегирев.
— Вот видите! — весело фыркнул Сатар.
— Значит, ты полностью менял внешность? Как ты этого добивался?
— Это просто, если уметь. Накладываешь специальный грим, волевым усилием создаешь себе другое выражение лица, вообще иной облик, воздействуешь на окружающих психологически... Короче, ерунда.
— Тебя Вадим этому научил?
— Да.
— А его убийство тоже ты подстроил?
— Никогда! Его смерть — для меня самого полная неожиданность. Деньги ему действительно послал я. В благодарность за науку. Вадим Андреевич очень любил деньги.
— Они его и погубили... Ладно, Саша, с моральной точки зрения я не могу осуждать тебя. Ты избавил общество от грязи... хотя бы частично. А как представитель закона я, судя по всему, перед тобой бессилен. Но, честно говоря, стоило бы тебя привлечь... Таких ты дел наворочал... Так нельзя. Закон есть закон.
— Напрасно вы это. Закон людьми писан. А вот мораль — та и впрямь от бога. Она первичней.
— Не хочу с тобой полемизировать. Лучше скажи — ты собираешься продолжать... свою деятельность? Сатар еще появится в поле зрения правоохранительных органов?
— Нет. Сатар сделал все, что от него требовалось. Теперь он законсервирован... возможно, навсегда.
— От чего это зависит?
— Сатар появится только в том случае, если в нем возникнет насущная необходимость. Если без него никак нельзя будет обойтись.
— Что ж... будем надеяться, что такой ситуации удастся избежать. А куда ты дел его оружие?
— Оружие и все остальные причиндалы Сатара надежно спрятаны.
— И доказать их отношение к тебе нереально?
— Конечно. Но их и найти нереально. Ручаюсь.
— Ладно! — подмигнул Артем. — Не стану я больше тратить свое рабочее время на столь фантастическую фигуру, как Сатар. Но уж и ты постарайся, чтобы он впредь не мелькал в оперативных данных.
— Будьте уверены. Еще у меня к вам просьба. Оставьте в покое Сычова. Дайте парню спокойно жить.
— Хорошо. Ты за этим приходил?
— Нет, Артем Иванович, дело у меня к вам другое. Я хочу пожертвовать значительную сумму на нужды РУОПа.
— Какую?
Таранов назвал. Артем присвистнул.
— Не хило. И что ты ждешь от меня?
— Я хочу, чтобы эти деньги пошли на закупку спецтехники, оружия, аппаратуры или на премии бойцам, а не были разворованы чиновниками. Можно это устроить?
— Устроить можно. Я даже знаю как...
Люба открыла дверь и замерла в дверном проеме.
— Может, впустишь? — попросил топтавшийся перед ней Сашка.
— Зачем ты пришел, Сатар? Я не звала! — сказала девушка холодно.
— Люб, ну впусти, а? Не на лестнице же нам разговаривать! — Таранов умоляюще заглянул в глаза Златниковой.
— По-моему, нам не о чем разговаривать, Сатар... — Она все время выделяла голосом псевдоним Сашки. — Впрочем, проходи, — Люба посторонилась.
Таранов вошел, смущенно застыл в прихожей.
— Проходи в кухню, — предложила Люба мягче. — Или дорогу забыл?
Она посадила его за стол, сама села напротив, закурила.
— Слушаю тебя, Сатар. Зачем пришел? Покупать меня?
— Не на что мне покупать тебя, Любка...
— Как не на что? — произнесла Златникова насмешливо. — А особняк, «мерседес», миллионы? Или спустил? В рулетку проиграл?
— Особняк и машину я продал. А деньги все передал в РУОП. Пожертвовал. На нужды борьбы с организованной преступностью. Так что голый я, Любка. Ни жилья... ни гроша в кармане... ничего.
— И ты решил, что я тебя пожалею? — Люба прищурилась. — Без денег ты остался? Так иди ограбь кого-нибудь! Ты же крутой мужик, Сатар. Что тебе стоит завалить пару-тройку человек, предварительно выбив из них пару-тройку миллионов «зелени»? Ступай, действуй! Благо, жулья вокруг полно, есть где развернуться!
— Люба... Я избавился от своих денег ради тебя...
— А мне не нужны такие жертвы. Я их недостойна. Я простая, непритязательная девушка, из тех, которых быстро забывают. Из тех, которых можно бросать на полгода, пе подавая никаких вестей о себе, а потом присылать за ними «шестерку», пускать пыль в глаза — шикарной машиной, виллой, горой трупов, демонстративным изгнанием бывшей соперницы...
И такие девушки сразу тают, как сахар, падают на спину перед кумиром-благодетелем и раздвигают ножки... Главное, чтобы была куча бабок в загашнике, а уж девчонка никуда не денется, собачкой побежит за хозяином. Верно, Сатар?
И тут Таранов взорвался.
— Любка, ты же ничего нс знаешь! Не знаешь, а берешься судить! И даже выслушать меня не хочешь! И что ты все — Сатар, Сатар!.. Нет больше Сатара! Похоронен до поры, пока не понадобится! И, если на то пошло, не так уж плох был Сатар, как ты вообразила! Не веришь — у друзей моих спроси, у Гарика с Катей, которые, кстати, именно друзья, а не «шестерки» вовсе! Вот ты тычешь в глаза — особняк, машина! А ты спросила, зачем я их купил? Спросила?! Я купил их, чтоб Инге отомстить. За тебя, между прочим, отомстить, ударить ее тем, что ей больнее! А мне самому вся эта мишура — тьфу! Инге она нужна, а мне — тьфу!
— Вот и ступай к Инге! — выдала свой главный аргумент Люба. — По-моему, ты меня с ней перепутал! Это она всегда продавалась, а не я! Я любила тебя, всю жизнь любила! Без всего!
— А я сейчас и есть без всего... — проронил Сашка тихо. — И пришел тебе сказать, что люблю тебя. Больше жизни люблю... А ты меня гонишь, прежним богатством в глаза тычешь... Как будто я предал тебя... променял на богатство... А ведь я не предавал, Люба! Все, что я делал, я делал во имя тебя, чтобы быть достойным тебя, чтобы ты могла опереться на меня во всем, всегда... Да, в какой-то момент меня занесло, захотелось осыпать тебя золотым дождем, поразить... Но сам по себе золотой дождь никогда не был для меня главным... Слышишь, никогда! А ты меня гонишь... Значит, я нужен тебе только несчастненький, чтобы меня можно было свысока жалеть? А если я победил, то уже не нужен? Ступай, Сашенька, покупай себе проституток? Мы слишком гордые, слишком самостоятельные и независимые, чтобы принять мужика, которому не надо утирать сопли? Так, Люба?
— Что ты несешь, Саня? — вздохнула Златникова надломленно. — Что несешь?
— Любка, ты пойми, ты создала себе систему ценностей, обратную той, что господствует сейчас в обществе! Обратную той, что исповедовал Кирилл... или не он сам, а его окружение. Обратную системе ценностей Инги и подобных ей! Понимаешь, не иную, не принципиально другую систему ценностей, а просто обратную! Как в зеркале! То, что левое — правое, а то, что правое, — левое! Они считают, что за деньги можно убить кого угодно — ты в пику им считаешь, что убивать нельзя вообще, даже подонков! Они считают, что женщина должна выбирать себе в спутники только исключительно богатея — ты в пику им считаешь, что должна выбирать только исключительно мужика сирого и убогого! Это ж не принципы, а... перевертыш какой-то, Люба!
— Я всегда выбирала тебя... — произнесла Люба неуверенно.
— А сейчас? Разве я другой?
— Ты Сатар, бандит...
— Да не бандит я! Мститель!
— А деньги?
— Я обязан был их взять! Ситуация диктовала!
— Почему ты не поступил в СОБР, как мы договаривались? После того как окончил курс тренировок?
— Тренер попался с гнильцой. Да позволь мне наконец рассказать тебе все с начала? Тогда ты меня поймешь, я уверен!
— Ладно, — вздохнула Люба. — Говори... Саня.
Говорил он долго. Под конец рассказа Люба, бледная, взволнованная, уже сидела рядом с ним, крепко держа его за руку.
— А про Ингу ты что-нибудь слышал? — спросила девушка, когда Таранов умолк.
— Слышал. Я ее нашел и отправил в Ялту. Чтоб не отсвечивала в Москве.
— Правильно. Пусть там занимается любым делом, если хочет... Кстати, куда ты девал наркотики, героин этот Бубин?
— Уничтожил. На что он мне?
— Верно... И еще у меня один вопрос к тебе, Саня. Что ты теперь собираешься делать? Где работать?
— Я теперь многое могу, Люб. У меня особые психофизические возможности. Попытаюсь исследовать их структуру, изучить себя... И разработать методику развития способностей, подобных моим, у других. Причем методику, основанную не на откровенном садизме, как было у Вадима, а нормальную. И главное, такую, которая делала бы человека не просто более совершенной биологической машиной, а существом по-настоящему духовным... это должно быть прежде всего. Духовные, нравственные, культурные ценности должны стать для людей важнее материальных. А тогда и материальные появятся у всех в достаточном количестве. Исчезнет вражда... исчезнут лжепророки и вообще любые мессии, желающие вести за собой стадо... Ибо стада уже не будет, будут личности, способные почувствовать истинную моральную сущность любого «вождя». Как я чувствую эмоции людей...
